услужливость и надежность значили больше, чем образование или ум, Ягоду почти сразу сделали кадровым работником. В то же время, опять-таки благодаря Свердлову, он служил в Верховной военной инспекции. Когда возникали споры между Троцким и Сталиным, военная инспекция чаще всего становилась на точку зрения Сталина. Вскоре Ягода редактировал вместе со Сталиным солдатское издание «Правды». Еще до конца Гражданской войны Ягода прочно сблизился со Сталиным и с ЧК.
Как и Сталин, Ягода разъезжал по всем фронтам, наблюдая из тыла за поведением военных на передовой. Сверх того, Ягода нашел себе доходное место в Наркомате внешней торговли, где дружил с жуликом Александром Лурье. И Ягода и Лурье забирали себе все, что плохо лежало, и Лурье возбудил у Ягоды аппетит ко всему иностранному, от дорогих вин и фаллоимитаторов до переводной литературы и европейских шпионов. Ягода потом не раз спасал Лурье от тюрьмы, а Лурье, в свою очередь, помогал Ягоде зарабатывать комиссионные от иностранных концессий, особенно в торговле алмазами. ЧК и Наркомат внешней торговли были тесно связаны, так как ЧК конфисковала ценности, которые наркомат продавал за границу за валюту. Коррумпированность и алчность отличали Ягоду от Дзержинского и Менжинского, но в глазах Сталина они были скорее положительными качествами, чем пороками, – ведь ими можно было шантажировать. Без выдающихся интеллектуальных качеств и убеждений, Ягода вполне подходил сталинскому окружению. Он чутко предугадывал желания хозяина и без устали работал днем и ночью.
Ленин тоже ценил Ягоду, ибо тот неплохо соображал в медицине и умело отыскивал санатории, где вожди могли лечить свои перегруженные сердечные и нервные системы. Связи Ягоды с врачами, которых он иногда заставлял или уговаривал совершать убийства, не только сделали его необходимым Сталину человеком, но и открывали двери для его карьеры.
С окончанием Гражданской войны Ягода стал руководящим чекистом. 6 июля 1921 г. Дзержинский писал Уншлихту: «Вношу предложение: назначить тов. Ягоду заместителем тов. Менжинского (нуждающегося по состоянию здоровья в ограничении часов работы в ВЧК)» (10). Не прошло и трех месяцев, как Ягода установил теплые отношения и с Дзержинским, и с Менжинским, к которым он, возможно, и в самом деле искренне привязался:
«Дорогой Вячеслав Рудольфович! Посылаю с курьером Вам шубу. Думаю, что пригодится. Вообще в республике тихо… О делах, перемещениях я Вам ничего не пишу и писать не буду, – говорят, что это вредно отражается на здоровье…» (11)
Когда Сталин стал генсеком, Ягода догадался, что он неизбежно заменит Ленина. Он начал докладывать прямо Сталину, обходя каналы ГПУ и ловко играя на мнительности Сталина (12). Ягода подлизывался и к любимцам Сталина, например к Ворошилову.
Когда с наступлением мирного времени над ЧК – ГПУ нависли планы сокращения, когда чекистам с опозданием выдавали зарплату и пайки, Ягода заступился, хлопоча о деньгах. Он попросил бухгалтера подтвердить, что финансовое положение ГПУ «катастрофично», и пугал правительство предсказаниями о «массовом дезертирстве» из рядов ГПУ, «случаями деморализации, взяточничества и других грехов». Такой энергичный подход понравился не только Дзержинскому, но и рядовым гэпэушникам. Ягода проявил изобретательность в поиске денежных средств: он арестовывал людей, имевших богатых родственников за границей, например в Латвии, где у русских эмигрантов были минимальные законные права, и вымогал выкуп у этих родственников (13). Столь же хитроумно Ягода спекулировал на репатриации перемещенных лиц: он обещал белым казакам, проживавшим в нищете в Болгарии и Турции, амнистию, если они вернутся в свои опустошенные станицы. С помощью болгарской тайной полиции Ягода принял казаков-возвращенцев, отобрав из их рядов для расстрела антикоммунистов и возможных шпионов, и убедил Лигу Наций оплатить все расходы. Благодаря Ягоде ОГПУ накопил опыт, который пригодится для еще более беспощадных операций, когда НКВД и «Смерш» займутся репатриацией сотен тысяч казаков в конце Второй мировой войны.
У Ягоды, однако, случались и неудачи. Он разрешил Лопухину, бывшему главе царской полиции, съездить во Францию: Лопухин выехал и, конечно, не вернулся. В 1920-х и 1930-х гг. число перебежчиков приводило Сталина в бешенство, и он обвинял Ягоду в отсутствии бдительности даже тогда, когда перебежчик был совершенным ничтожеством. Хуже того, Сталин замечал, что Ягода будто бы перестраховывался на случай, если Сталина отстранят от власти. Ягоду, естественно, влекло к правой оппозиции, к Бухарину, Рыкову, которые составляли более веселую компанию и, в отличие от пуритански настроенных левых, покровительствовали писателям, музыкантам, артистам, рассказывали о Европе (которую Ягода только по этим рассказам и знал), водились с красивыми женщинами и пили хорошее вино. Ягода обожал, когда литераторы за ним ухаживали. Писатели часто советовались с Ягодой, спрашивая, как вести себя, если они попадут в его когти. Он говорил Бабелю: «Отрицайте все, какие бы обвинения мы ни выдвигали. Говорите “Нет!”, только “Нет!”, отрицайте все, и тогда мы бессильны». Но Ягода боялся возмездия за свой либерализм. Как заметил Иван Гронский, редактор «Известий», «Ягода ужасно боялся Центрального Комитета» (14).
К 1929 г., с одобрения Менжинского, Ягода назначил своих людей во все отделы ОГПУ: в особый отдел – Фриновского, занимавшегося травлей подозрительных членов партии и правительства; в созданный в 1923 г. секретный отдел – Агранова, который следил за интеллигенцией; в оперативный отдел, охраняющий Сталина, – Карла Паукера. Когда умирал Менжинский, ОГПУ опасалось, что Сталин назначит на его место или Кагановича, или Микояна. Ягода, Фриновский, Агранов и Паукер постарались предотвратить назначение нечекиста председателем ОГПУ.
Первый провал Ягоды – это запись разговора Бухарина с Каменевым о союзе против Сталина, разговора, в котором прозвучали слова: «Ягода и Трилиссер наши». Зная, что у Сталина были свои осведомители, гэпэушники сразу пошли к нему с объяснениями. 6 февраля 1932 г. Менжинский, Ягода и Трилиссер написали Сталину:
«В контрреволюционной троцкистской листовке, содержавшей запись июльских разговоров т. Бухарина с т.т. Каменевым и Сокольниковым о смене политбюро, о ревизии партийной линии и пр., имеются два места, посвященные ОГПУ: 1. На вопрос т. Каменева: каковы же наши силы? Бухарин, перечисляя их, якобы сказал: “Ягода и Трилиссер с нами” и дальше 2. “Не говори со мной по телефону – подслушивают. За мной ходит ГПУ, и у тебя стоит ГПУ”.
Оба этих утверждения, которые взаимно исключают друг друга, вздорная клевета или на т. Бухарина, или на нас, независимо от того, говорил или нет что-нибудь т. Бухарин, считаем необходимым эту клевету категорически опровергнуть перед лицом партии…»(15)
После 1929 г. Ягода старался встречаться с Бухариным как можно реже, но доверие Сталина, потеряв однажды, восстановить было невозможно. Ягода почувствовал себя уязвимым. Он делал все, чтобы стать незаменимым. Они с Аграновым так хорошо проникли в ряды интеллигенции, что к 1932 г. партия смогла полностью взять весь мир искусства под свой контроль. С Фриновским Ягода изобретал гигантские проекты для ГУЛАГа, с целью превратить его в незаменимый сектор сталинской индустриализации. Вся эта бешеная деятельность утомляла Ягоду, и он искал забвения в роскоши и разврате; наконец, его настигла безответная любовь к снохе Горького.
Опись движимого имущества Ягоды, изъятого НКВД при его аресте в конце марта 1937 г., как нельзя более красноречиво свидетельствует о деградации его личности:
«1. Денег советских – 22 997 руб. 59 коп., в том числе сберегательная книжка на 6180 руб. 59 коп;
2. Вин разных – 1229 бут., большинство из них заграничные и изготовления – 1897,1900 и 1902 гг.;
3. Коллекция порнографических снимков – 3904 шт.;
4. Порнографических фильмов – 11 шт.;
5. Сигарет заграничных разных, египетских и турецких– 11075 шт.;
6. Табак заграничный – 9 короб.;
7. Пальто мужск. разных, большинство из них заграничных – 21 шт.;
8. Шуб и бекеш на беличьем меху – 4 шт.;
9. Пальто дамских разных заграничных – 9 шт.;
[-]
57. Рубах заграничных “Егер” – 23;
58. Кальсон заграничных “Егер” – 26;
59. Патефонов (заграничных) – 2;
60. Радиол заграничных – 3;
61. Пластинок заграничных – 399 шт.;
[-]
76. Сорочек дамских шелковых, преимущественно заграничных – 68;
77. Кофточек шерстяных вязаных, преимущественно заграничных – 31;
78. Трико дамских шелковых заграничных – 70;
79. Несессеров заграничных в кожаных чемоданах – 6;
80. Игрушек детских заграничных – 101 компл.;
[-]
87. Рыболовных принадлежностей заграничных – 73 пред.;
88. Биноклей полевых – 7;
[-]
92. Револьверов разных– 19;
93. Охотничьих ружей и мелкокалиберных винтовок – 12;
94. Винтовок боевых – 2;
[-]
99. Автомобиль – 1;
[-]
102. Коллекция трубок курительных и мундштуков (слоновой кости, янтарь и др.), большая часть из них порнографических —165;
[-]
105. Резиновый искусственный половой член – 1;
[-]
116. Посуда антикварная разная – 1008 пред.;
[••]
123. Разных заграничных предметов (печи, ледники, пылесосы, лампы) – 71;
[-]
126. Заграничные предметы санитарии и гигиены (лекарства, презервативы) —115;
[-]
127. Рояль, пианино – 3;
[-]
129. К.[онтр-революционная] троцкистская, фашистская литература – 542;
130. Чемоданов заграничных и сундуков – 24» (16).
У Дзержинского и Менжинского были глубокие роковые недостатки, например спесь, но их честность не подлежала сомнению, и им были устроены торжественные государственные похороны. По сравнению с ними Ягода был фигурой мелкой; его самолюбие и крысиная жестокость исходили из врожденного чувства неполноценности, которое и погубило его. Его останки упокоятся не у Кремлевской стены, а в безвестной яме.