66. Эти действия, несомненно, отражали то, как Геринг интерпретировал задачи плана. В первом номере журнала, посвященного четырехлетнему плану, в январе 1937 года он открыто заявил, что намерен осуществлять централизованное руководство и организацию всей экономики67.
Заявки, которые делались относительно плана, большинством критиков воспринимались со скептицизмом, однако структура, образовавшаяся в первые пятнадцать месяцев его существования, соответствовала тому мнению, что гитлеровский режим относился к плану не как его советские визави. Гитлер следовал сталинистской практике, сначала говоря открыто, не выбирая слов и не прикрываясь терминами, о целях и задачах плана, а затем приступал к концентрации ресурсов для достижения поставленных целей, но не наоборот. Там, где Шахт, как и Кондратьев, был обеспокоен состоянием баланса, Гитлер предпочитал действовать так, чтобы проявлялась истинная сила экономики. Экономические взгляды Гитлера, как и Сталина, инстинктивно стремились к командной экономике. Список его желаний был весьма обширен: осуществить модернизацию и создать высокопроизводительное сельское хозяйство, чтобы избавить Германию от страха перед блокадой, создать сеть новых автострад, обновить дюжину городов, реализовать широкую программу импортозамещения, обеспечив промышленность стратегическими синтетическими материалами, и создать военную промышленность, способную превзойти по производительности самую мощную вражескую экономику. Упор здесь делался на грандиозную программу прямых физических инвестиций. Это была «продукционистская» концепция, которую Гитлер разделял со своим мало искушенным в экономике сотоварищем по диктатуре.
Это жесткое ядро экономических задач, по-видимому, не могло быть сформировано без более жесткого контроля над экономикой всей страны. Структура плана, установленная в октябре 1936 года, отражала принятие этой реальности. В нем выделялись шесть основных разделов: производство сырья, распределение сырьевых материалов, трудовые ресурсы, сельское хозяйство, контроль над ценами и курсами валют. Каждый из разделов подразделялся на меньшие отделения. Но при такой структуре функция планирования оставалась частично и в компетенции министерств Шахта. Поэтому в ноябре 1937 года его вынудили подать в отставку с поста в министерстве экономики, а в январе 1939 года он был уволен и из Рейхсбанка. Подобно советским экономистам, он закончил тем, что оказался в концентрационном лагере. Геринг воспользовался открывшейся после отставки Шахта возможностью для того, чтобы рационализировать структуру плана, соединив его напрямую с министерством через подчиненное партии лицо, выпивоху и бисексуала Вальтера Функа, и добавив новые отделы торговли и коммерции, валютного регулирования и кредитов, горнодобывающей и сталеплавильной промышленности и энергоснабжения. Теперь план предусматривал и предписывал все аспекты развития экономики: ежегодное размещение инвестиций в промышленность, объемы производства целого ряда основных продуктов, от химических материалов до оболочки для сосисок, план контролировал систему квотирования для распределения сырьевых материалов, осуществлял контроль над всей торговлей и валютными транзакциями, модернизировал сельскохозяйственное производство, расширял производство машин, устанавливал цены и повышал квалификацию рабочих68. Функционирование всей этой структуры строилось на использовании усилий статистиков, направленных на отражение до мельчайших подробностей показателей производства, движения и распределения всех товаров и услуг и на контроль над выполнением планов. Это было именно то, что оказалось совершенно не под силу Госплану Вознесенского в 1938 году.
Командные экономики взяли на себя функции выбора и распределения, которые в нормальных условиях либерального капитализма ассоциируются с рынком. Следствием такой подмены стала фундаментальная реструктуризация двух экономик, приведшая к возникновению такой экономической системы, которая в большей мере ориентировалась на предпочтения политического планирования двух диктатур, а не на нужды рядовых потребителей, производителей и продавцов. В обоих режимах это означало не только установление контроля над внутренними экономическими показателями, но также и снижение зависимости от более широкого мирового рынка и устранение иностранного влияния на экономические условия внутри страны.
И Германия, и Советский Союз имели за своими плечами исторические уроки зависимости, которые необходимо было преодолеть. При модернизации в царское время Российское государство опиралось на значительные иностранные займы, что привело к необходимости наращивания экспорта зерна и привлечения специалистов и технических новинок из более развитых западных экономик. В 1920-х годах обстоятельства вынудили Советское государство вернуться к той же стратегии. Сотни иностранных специалистов помогали создавать советские заводы и фабрики; небольшой ручей импортных машин и промышленного оборудования превратился после 1927 года в настоящий поток, достигнув 71 % всего импорта по сравнению с более скромными аналогичными показателями царских времен, составлявшими в 1913 году 21,5 %. Иностранный долг, который страна отказалась оплачивать в 1918 году, в 1932–1934 годах вновь вырос до уровня царских времен, так как Советский Союз в срочном порядке импортировал оборудование, необходимое для индустриализации, как раз в то время, когда Великая депрессия уменьшила возможности других стран принимать советский экспорт69. Зерно, в котором остро нуждалось сельское население, голодавшее в результате коллективизации, государство продавало на мировом рынке по демпинговым ценам, пытаясь сдержать рост внешнего долга.
Накануне Первой мировой войны Германия была вторым по объему торговли государством в мире; четверть ее рабочей силы была занята производством экспортных продуктов. После войны торговля восстанавливалась медленно, оставляя германскую экономику особенно уязвимой к колебаниям международного бизнеса. Поражение в 1918 году привело к обременению Германии военными репарациями, которые она должна была выплачивать до 1988 года, а также лишило ее богатой природными ресурсами территорий Эльзаса и Лотарингии, Силезии. Обвал марки в 1923 году поставил Германию в положение развивающегося государства: германская валюта была восстановлена с помощью более богатых стран Запада и на протяжении всех 1920-х годов Германия была вынуждена полагаться на иностранные займы, чтобы компенсировать отсутствие внутренних источников капитала. Когда в 1929 году бум мировой экономики завершился коллапсом, Германия обнаружила, что находится под прессом долга, который она должна выплачивать, притом что больше была неспособна экспортировать товары, чтобы обслуживать этот долг. В 1931 году платежный баланс Германии привел к настоящему банкротству; катастрофы удалось избежать только благодаря тому, что кредиторы согласились временно приостановить выплату долга. Объем торговли сократился вдвое, оставив миллионы немцев, занятых в экспортных отраслях, безработными или с сокращенным рабочим днем. Многие германские экспортеры выжили только благодаря тому, что советские импортеры покупали половину продукции германского машиностроения для восполнения дефицита станков в процессе реализации пятилетнего плана70.
На протяжении 1930-х годов характер взаимоотношений Советского Союза и Германии с мировой экономикой трансформировался из разрушительной зависимости в изоляционистскую самодостаточность. Несомненной истиной остается и то, что мировой экономический кризис, вне зависимости от прочих факторов, изменил бы эти взаимоотношения, как это, собственно, и произошло со всеми промышленно развитыми странами, в силу сокращения уровня торговли, катастрофического падения прямых иностранных инвестиций и снижения коммерческих кредитов. Резкий спад в мировой экономике усилил более общую тенденцию развития экономик в направлении достижения экономической самообеспеченности, регулируемой торговли и валютному контролю, широко известному по термину «автаркия», употреблявшемуся в период между двумя войнами. Германия и Советский Союз придерживались крайней формы автаркии. Оба государства целенаправленно, по политическим мотивам, делали выбор в пользу самоизоляции от мирового рынка, используя внутренний капитал вместо иностранных кредитов и наладив отечественное производство важнейшего оборудования и материалов вместо импортных. Остатки связей с мировой экономикой находились под абсолютным контролем государства, что являлось условием защиты внутренних приоритетов.
Цели, лежавшие в основе автаркии Советского Союза и Германии, были столь же политическими, сколь и экономическими. Концепция автаркии, как она понималась в 1930-х годах, представляла собой больше чем простое импортозамещение; она охватывала и идею национальной самодостаточности и политической маневренности в противовес тому, чтобы государство оставалось, как это сказал один национал-социалистический деятель, «провинцией» мировой экономики и подпиравшего ее космополитического капитализма71. Для Советского Союза было вдвойне важно сократить зависимость от иностранного капитала, во-первых, для того, чтобы отделить советский индустриальный прорыв от того, что происходило в царском государстве, во-вторых, чтобы продемонстрировать всем, что первая в мире социалистическая экономика способна поддержать свой рост без помощи продуктов буржуазного производства и без буржуазных специалистов. Цель промышленной модернизации, говорил Сталин делегатам партийного съезда в декабре 1925 года, состояла в том, чтобы превратить Советский Союз «из страны, импортирующей машины и оборудование в страну, производящую машины и оборудование»72. Широко распространившиеся нападки на иностранных специалистов, которые начались в 1929 году и закончились судебным процессом «Метро-Виккерс» над британскими инженерами в 1932 году, были выражением политического негодования, вызванного тем