127. Но главным бенефициаром этого движения был все-таки сам Сталин, предусмотрительно сделавший ставку на новую волну классовой борьбы. Он преуспел в том, что в решающий период революционного переустройства общества его стали воспринимать как незаменимую фигуру в партии и государстве. «Получилось так, – жаловался Бухарин в 1936 году, – что он стал своего рода символом партии и его низовых членов – рабочих, люди верят в него…»128. Даже те, кому совсем не нравилось то, что стоит за Сталиным, были воодушевлены исходящим от него революционным духом и оказывали ему всяческую поддержку. «Я не выношу ничегонеделанья, – писал Иван Смирнов, бывший сторонник Троцкого, – я должен строить!»129. Сталин достиг огромного успеха в укреплении своего положения на вершине власти, став символом незыблемости в постоянно меняющемся мире. Даже в 1932 году, на пике кризиса, это чувство его незаменимости оказалось сильнее утверждений Рютина о том, что это совсем не так. «Преданность Сталину, – писал Александр Бармин в тот год, – была основана главным образом на убеждении в том, что не было никого, кто бы мог занять его место… остановиться сейчас или отступить означало бы потерять все»130. Первая революция ассоциировалась с Лениным; вторая, представлявшая собой широкое движение вперед с целью завершения процесса, начатого первой революцией, стала в конечном итоге идентифицироваться как сталинская революция, претензии которого на верховную власть по мере углубления кризиса все возрастали.
Так как в Германии все в конечном итоге завершилось диктатурой Гитлера, «национальная революция» стала ассоциироваться всеми с Гитлером и национал-социализмом. По этой причине попытки выявить все факторы успеха партии на выборах и определить социальную принадлежность тех, к кому он апеллировал, рассматриваются как ключ к пониманию того, как он поднялся к власти. В действительности же Гитлер был представителем гораздо более широкого националистического движения, возникшего задолго до того, как национал-социалистическая партия обрела вес, достаточный для того, чтобы участвовать и претендовать на победу на выборах, и продолжавшего сотрудничать с национал-социализмом, когда эта партия стала массовой. Значительное число немцев, не относившихся к убежденным членам партии и не голосовавших за нее, приветствовали конец Веймарской республики; ранний этап правления Гитлера был периодом националистической коалиции. Гитлер пришел к власти только благодаря тому, что группа консервативных националистов, объединившихся вокруг стареющего президента фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга, избранного символом нации в 1925 году, посчитала, пусть и с неохотой, Гитлера фигурой, достаточно весомой для продвижения широкой национальной революции к ее успешному завершению. Кризисные годы, последовавшие после 1929 года, национал-социалисты использовали гораздо более результативно, чем какое-либо другое националистическое движение, однако этот успех базировался главным образом на умении партии говорить языком социального возрождения и национального самоутверждения, вызывавшим широкий резонанс в народных массах. В конечном итоге политическая карьера Гитлера всецело зависела от того, насколько широкий отклик получали его призывы.
Течение кризиса при помощи изломанной кривой графика с ее резкими спадами и подъемами можно описать только приблизительно. В процессе четырехлетнего периода кризиса вторая по объему промышленного производства мировая держава испытала падение торговли наполовину, безработица охватила две пятых всего работоспособного населения, остальная часть имела только кратковременную работу или пережила сокращение заработной платы, владельцы магазинов и мелкие торговцы обнищали, а само государство оказалось на грани банкротства131. Большинство немцев ощущало рост экономики и доходов только на протяжении двух-трех лет, в течение которых их доходы достигали довоенного уровня, но внезапно случившийся экономический коллапс прервал развитие, вызвав глубокое социальное потрясение, затем политический кризис. Коалиция в рейхстаге, состоявшая из либералов и социал-демократов, в 1930 году развалилась из-за несогласий по вопросу о социальных выплатах, и начиная с этого времени и до 1933 года правительство управляло страной на основе чрезвычайных президентских декретов и административных указов канцлера. На выборах в рейхстаг в 1930 году и летом 1932 года был отмечен серьезный отток избирателей от умеренных партий и рост популярности партий, приверженных, с одной стороны, антипарламентской и, с другой – чрезмерно парламентской форме правления: суммарная доля голосов, отданных Национал-социалистической и Германской коммунистической партиям за период между двумя выборами в рейхстаг, выросла с 31 до 52 %. Возрождение коммунизма напомнило населению о послевоенной революции в Германии; экономический кризис породил широко распространившиеся страхи перед перспективой того, что конец капитализма может означать социальную дезинтеграцию и гражданскую войну. «Это было до боли знакомо, – писал один из свидетелей того времени, – мы ощущали запах 1919-го или 1920 годов»132. Политика воспринималась всеми как фундаментальная проблема для будущего Германии, а политическое насилие, ставшее знамением времени после 1929 года, – симптомом глубокого национального кризиса. Только в одном 1932 году в политических столкновениях было убито 155 человек, в том числе 55 национал-социалистов и 54 коммуниста133. Тысячи других были ранены или находились под угрозой насилия. Грегор Штрассер был временно отстранен от участия в работе парламента за оскорбление коллеги-депутата. Полиция всячески боролась с нарушителями, пытаясь сдержать насилие. Для разрешения споров постоянно использовалось оружие. Временами Гитлер сам носил заряженный пистолет. Политические сентименты переродились в чувство глубокого негодования и безудержной ненависти.
Националистические силы в Германии все чаще говорили о необходимости революции. Гитлер сам часто обращался к этому слову, когда высказывался о разрушении существующего порядка вещей и о планах партии относительно строительства новой Германии134. Националистические политики разделились еще 1920-х годах, не только по персоналиям, но и по различиям в понимании нации. Вплоть до 1929 года национал-социалисты были небольшой партией националистического политического истеблишмента, не пользовавшейся доверием со стороны других националистов. «Большинство людей смотрели на нас как на незрелых сорвиголов, тративших время и деньги ради несбыточной мечты», – вспоминал один из членов СА в своем очерке, написанном в 1934 году для исследователя Теодора Абеля135. Гитлер, как вспоминал другой очевидец, «все еще воспринимался многими как некая фигура со странностями и зловещим прошлым»136. Электорат, голосовавший за националистов, охватывал Германскую националистическую народную партию, возглавляемую Альфредом Гугенбергом, Германскую народную партию и ряд других, более мелких маргинальных партий, разделявших многие взгляды германских националистов. Имелись также полувоенные группировки и организации ветеранов, насчитывавшие в своих рядах миллионы граждан, старейшей из которых была организация «Штальхельм», или «Стальной шлем», во главе с Францем Зельдте. Существовали также профессиональные ассоциации и союзы, наподобие большого Союза работников торговли, придерживавшиеся широко националистических взглядов. Имелась также влиятельная радикальная националистическая интеллигенция, чьи лидеры лелеяли надежды на национальное возрождение и социальные реформы. Одними из немногих среди них были национал-социалисты. Эти многочисленные группы объединяла враждебность по отношению к республиканским политикам, авторитарные взгляды, милитаризм мышления, стремление к пересмотру условий Версальского мирного договора и, в некоторых случаях, хотя совсем не во всех, желание установить новый социальный порядок. Это было смешение разнообразных националистических сил, стремившихся к поиску политического решения после 1930 года, которое могло бы избавить страну от перспективы возврата к парламентской форме правления, защитить нацию от коммунизма, возродить экономику Германии и восстановить ее военную мощь. В течение 1930-го и 1931 годов национал-социалисты были заняты поиском путей объединения всех этих разрозненных сил и слившихся с ними многочисленных более мелких движений. Кроме того, они были заняты призывом к своим членам голосовать за национал-социалистических кандидатов. К 1932 году эффективная и хорошо организованная пропагандистская работа дала результаты и национал-социализм стал самым многочисленным отрядом националистического движения. Центральный лозунг партии строился на представлении Гитлера как человека, необходимого Германии. В ноябре 1932 года их предвыборные плакаты содержали призыв: «Гитлер – наша последняя надежда». Падение числа голосов, поданных за национал-социалистов на этих выборах, не обязательно было связано со снижением энтузиазма в отношении идеи национального возрождения, а объяснялось лишь неумением Гитлера донести эту мысль до масс. Его спас растущий среди консервативных националистов страх перед насилием на улицах и популистские лозунги движения, говорившие о том, что нерешенные проблемы политического кризиса 1932 года могут открыть дорогу коммунизму и гражданской войне. 30 января 1933 года Гитлеру было предложено сформировать «кабинет национального единства», в котором национал-социалисты должны были получить всего три места. Его назначение еще не открывало пути к диктатуре, но это был уже сигнал того, что национал-революционное движение становится реальной силой. На протяжении следующих полутора лет по всей Германии шел так называемый процесс «координации»; тысячи людей были смещены со своих постов по причине того, что они не участвовали в национал-революционной борьбе, другие тысячи закончили жизнь в тюрьмах и лагерях, став жертвами ничем не ограниченной жестокости и запугивания. В соответствии с духом гражданской войны разделительную черту проводили не между национал-социалистами и другими политическими силами, а между националистами и прочими, и пугающее насилие, характерное для первых месяцев режима, было направлено в первую очередь против предполагаемых врагов нации, главным образом социалистов, евреев и христиан, активно противодействовавших национал-социалистическому движению. Движущей силой национальной революции была коалиция националистических сил, которая, однако, летом 1933 года стала выкристаллизовываться в явно национал-социалистическую разновидность революции, устраняя все другие политические партии. Даже в 1934 году коалиция с консервативными националистами все еще продолжала существовать. Банкир Ялмар Шахт от националистической партии оставался на очень важном посту министра экономики, Зельдте стал министром труда, а пост министра финансов продолжал занимать карьерный бюрократ. Ни один из них не был членом национал-социалистической партии.