[287]. Это только выявленные к началу 1948 года нелегальные репатрианты. А сколько было невыявленных, сумевших скрыть факт своего пребывания за границей? Об этом даже приблизительно трудно что-либо сказать.
В статистике репатриированных советских граждан из Германии имеются некоторые противоречия. Если исходить из числа поступивших к 1 июля 1952 года из всех четырех оккупационных зон Германии (из советской зоны — 886 286, английской — 1 073 545, американской — 1 039 032, французской — 84 416), то в сумме получается не 3 222 545, а 3 083 279 человек. Недостающие 139 266 человек в источнике названы как прибывшие «из СПП и лагерей»[288] без указания стран, откуда они были репатриированы. Причем из контекста ясно, что это, во-первых, не внутренние перемещенные лица и, во-вторых, не переданные союзниками, т. е. речь идет о людях, находившихся за пределами СССР в странах, где стояли советские войска. Мы включили эти 139 266 человек в число репатриированных из советской зоны оккупации Германии, исходя из того, что значительная их часть, безусловно, поступила из бывших германских территорий (Восточная Пруссия и другие), отошедших к СССР и Польше. В ходе дальнейшего исследования возможна корректировка этой статистики в сторону уменьшения на несколько десятков тысяч человек поступивших из Германии и соответствующего увеличения количества репатриированных из Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии.
Примерно с октября 1945 года повсеместно в лагерях перемещенных лиц в западных зонах стали численно преобладать невозвращенцы (основная масса возвращенцев уже была в СССР), настроенные, как правило, враждебно и агрессивно к любому человеку, заподозренному в намерении возвратиться в СССР. С плюрализмом мнений у них было туговато, и они решительно и беспощадно искореняли «инакомыслие» в основном посредством такого старого как мир и банального способа, как мордобой. Советские граждане, подавшие заявления о репатриации в СССР, еще некоторое время вынуждены были находиться в лагерях перемещенных лиц, ожидая оформления документов на выезд, и нередко становились жертвами экзекуций, издевательств и глумлений не только со стороны антисоветчиков-невозвращенцев, но и со стороны венгров-хортистов, югославов-четников и прочих находившихся в этих лагерях антисоветских элементов[289].
Решившиеся вернуться на Родину «западники» нередко чрезвычайно удивлялись, когда при общении с советскими должностными лицами выясняли, что те являлись выходцами из простых рабочих и крестьян. Приведем характерный пример. В августе 1946 года в лагере № 312 в Гродно сотрудник ведомства Ф. И. Голикова майор Гурьев беседовал с группой репатриантов, которые никогда не были гражданами СССР, а еще в 1920—1930-е годы, будучи подданными Польши, уехали на заработки во Францию. Они, узнав, что майор Гурьев — в прошлом шахтер, сначала не верили этому. Затем, испытав его по вопросам напластования, техники и способов разработки угля, очень удивлялись, что в СССР из рабочих вышли командиры Красной Армии, администраторы, научные сотрудники, артисты, инженеры и другие работники умственного труда. Репатриант И. А. Брозовский (1897 года рождения, белорус) заявил, что за 15 лет работы шахтером во Франции «сменил десятки шахт, но нигде не встречал, чтобы из шахтеров кто-нибудь выбился в люди. Самое большее — десятник или надсмотрщик. Значит, правда, что Советское государство — государство рабочих и крестьян. Я искренне рад, что хотя под старость приехал в свою рабочую страну…»[290].
Поданным на 1 января 1952 года, ведомство Ф. И. Голикова определяло численность так называемой «второй эмиграции» в 451 561 человек (в это число не вошли бывшие советские немцы, ставшие гражданами ФРГ и Австрии, бессарабцы и буковинцы, принявшие румынское подданство, и некоторые другие), среди которых было 144 934 украинца, 109 214 латышей, 63 401 литовец, 58 924 эстонца, 31 704 русских, 9856 белорусов и 33 528 прочих. Среди украинцев и белорусов преобладали выходцы из западных областей Украины и Белоруссии. «Вторая эмиграция» более чем на % состояла из «западников» и менее чем на 14— из «восточников». Вначале 1952 года расселение «вторых эмигрантов» по странам мира выглядело так: Западная Германия — 84 825, западные зоны Австрии — 18 891, Англия — 100 036, Австралия — 50 307, Канада — 38 681, США — 35 251, Швеция — 27 570, Франция — 19 675, Бельгия— 14 729, Аргентина— 7 085, Финляндия — 6 961, Бразилия— 3 710, Венесуэла— 2 804, Голландия — 2 723, Норвегия — 2 619, другие страны — 36 694 человека[291].
Политическое руководство СССР на протяжении второй половины 1940-х и первой половины 1950-х годов не теряло надежды их репатриировать, продолжая твердо придерживаться принципа обязательной репатриации советских граждан (включая «западников»). Более того, советская дипломатия прилагала большие усилия, чтобы в этом вопросе склонить на свою сторону мировое общественное мнение.
Таблица 5. Динамика репатриации советских граждан (1944 — первая половина 1952 года)*
* ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 86а. Д. 12345. Л.81–82; Ф.9526. On.4. Д. 33. Л. 120.
** В число репатриированных из советской зоны оккупации Германии включены 139 266 человек, относительно которых в источниках не указано, из каких стран они прибыли.
*** В сведениях за 1945 год советские граждане, поступившие из западных зон Австрии, учтены вместе с репатриированными из советской зоны.
**** Венесуэла— 28, Аргентина— 22, Канада— 16, Южно-Африканский Союз — 9, Индокитай — 7, Палестина — 7, Австралия — 4, Уругвай — 4, Испания — 3, Алжир — 3 и Индия — 2 репатрианта.
Так, 15 декабря 1946 года А. А. Громыко, выступая на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, заявил: «Мероприятия по перемещению беженцев и перемещенных лиц в другие страны, во-первых, создают условия, при которых военные преступники, квислинги, предатели легко укрываются от наказаний. Во-вторых, даже с чисто гуманной точки зрения нельзя считать правильным поощрение переселения в другие страны, поскольку такое переселение обрекает беженцев на безотрадное существование, вдали от родины, в условиях всякого рода дискриминации»[292]. В этой фразе были приведены основные аргументы, на основании которых СССР продолжал твердо придерживаться политики обязательной репатриации перемещенных лиц, и, кроме того, сформулирована концепция, призванная придать позиции СССР гуманистическое содержание.
17 ноября 1947 года под давлением советской делегации была принята резолюция Генеральной Ассамблеи ООН, в которой говорилось, что Генеральная Ассамблея «подтверждает свою точку зрения, согласно которой главная задача в отношении перемещенных лиц заключается в том, чтобы поощрять всеми возможными способами их скорейшее возвращение в страны их происхождения»[293]. Однако эта, казалось бы, серьезная дипломатическая победа СССР не привела ни к каким приемлемым для него практическим результатам в процессе образования «второй эмиграции».
Как и «первая» (белая) эмиграция, «вторая эмиграция» тоже являлась ярко выраженной политической, антисоветской. Поскольку в ее составе численно преобладали антисоветски и русофобски настроенные прибалты и западные украинцы (к примеру, в Западной Германии удельный вес украинцев, литовцев, латышей и эстонцев в составе этой так называемой «новой волны русской эмиграции» составлял, по данным на начало 1952 года, 89,9 %, в Англии — 90,0, в США — 92,8, а в Канаде — 93,2 %)[294], то именно они определяли ее политическое лицо. Свое невозвращение на родину они, как правило, объясняли не только «русской оккупацией», но и неприятием советского общественного и государственного строя и даже самого государственного образования в виде СССР. Их невозвращенческая позиция покоилась на четырех основных постулатах— национализме, антикоммунизме, антисоветизме и русофобии.
В октябре 1945 года в «Правде» была опубликована статья Ф. И. Голикова, в которой называлось число репатриированных к тому времени граждан СССР— 5 236 130 человек (3 104 284 мужчины, 1 498 153 женщины и 633 693 ребенка)[295]. Однако при этом не было сделано никаких пояснений. В результате приведенное Голиковым число репатриантов воспринималось в том смысле, что все они прибыли из-за границы. В действительности же к началу октября 1945 года из-за границы возвратилось около 4,1 млн человек, остальные же были внутренними перемещенными лицами (см. табл. 1) и их, следовательно, нельзя считать репатриантами.
Персонифицированная картотека на репатриированных советских граждан, которая составлялась сотрудниками аппарата Ф. И. Голикова, охватывала только немногим более 4,6 млн человек, т. е. была на порядок ниже официальной статистики (которая, напоминаем, включала в себя и внутренних перемещенных лиц). В 1946–1948 годах Управление Уполномоченного Совмина СССР по делам репатриации передало МВД СССР картотеку персонального учета на 4 619 110 репатриантов: в ноябре 1946 года — на 2 815 660 гражданских лиц и в начале 1948 года — на 1 803 450 военнопленных[296].
В 1965 году в открытой советской печати были обнародованы официальные данные о количестве репатриированных советских граждан — 5 457 856 человек[297]. Это была суммарная численность репатриантов и внутренних перемещенных лиц по состоянию на 1 января 1952 года (см. табл. 1). Однако именно такого пояснения не было сделано, и эта статистика вплоть до 1990 года вводила исследователей в заблуждение. Во многих трудах эта цифра (5 457 856) представлялась как общее число советских граждан, возвращенных в СССР именно из-за границы (из Германии и других стран).