Вступление Красной Армии в Монголию сопровождалось репрессиями, которыми руководил полпред СССР в этой стране, бывший руководитель УНКВД ЗСК, комиссар ГБ 3-го ранга Сергей Наумович Миронов. Во-первых, был нанесен удар по буддистскому духовенству. Всего с октября 1937 по апрель 1939 года было осуждено 25 500 человек, из которых 80 % расстреляно. Следует учитывать при этом, что население МНР составляло 750 тыс. человек, то есть осуждено по 1-й категории около 3 % населения, что заметно выше, чем в СССР. При Миронове (с августа 1937 года по март 1938 года) было репрессировано почти 11 тысяч (из которых почти 8000 принадлежат к ламскому духовенству). Кроме того, подлежало аресту еще более 7 тысяч человек (из которых 6000 — ламы).
С осени начались поставки советского вооружения в Китай. В итоге с октября 1937 года по сентябрь 1939 китайская сторона для борьбы с японским агрессором получила из Советского Союза 985 самолетов, 82 танка, более 1300 орудий, свыше 14 тыс. пулеметов.
Конечно, союз с гоминданом должен был вызвать сомнения среди работников Коминтерна, которые хорошо помнили, как Чан Кайши расстреливал коммунистов. Сталин потом обвинял посла в Китае Богомолова в том, что тот неправильно информировал Кремль о ситуации в Китае: «Богомолов очень тормозил заключение пакта… Он нас убеждал, что Чан Кайши заключать договора не хочет, он стремится лишь разговорами о договоре шантажировать Японию…Богомолов нас также убеждал, что вся оборона Китая ничего не стоит, что Шанхай не продержится более двух недель, что вообще Китай может сопротивляться не более трех месяцев, что Чан Кайши колеблется. Но вот проходит месяц, Шанхай обороняется, мы вызвали Богомолова и спрашиваем: ты кто такой?». Сталин назвал
Богомолова «троцкистом», имея в виду, что именно «левые» в 20-ых гг. выступали против гоминдана. Спустя год, японцы получат информацию, что Блюхер выступал за войну с Японией: «СССР должен нанести удар по Японии в интересах национально-освободительного движения в Китае». Кто из советских руководителей на самом деле отдавал предпочтение «революционной перспективе», а кто был настроен прагматично — предмет отдельного анализа специалистов. Сталин мог только приписывать Богомолову свои собственные сомнения…
В мае 1938 года Блюхер делает доклад о боеготовности ОКДВА, после которого Главный Военный совет постановил повысить уровень подготовки командного состава, сделав особый упор на управлении войсками на отрядных учениях и маневрах. Также приказывалось поставить подготовку высотных и дальних полетов, штурманской службы, огневой и стрелковой подготовок. На Дальний Восток было направлено 76 820 человек сверх нормы, установленной постановлением Правительства от 29 ноября 1937 года, был передислоцирован на Камчатку один дивизион подводных лодок.
Согласно решению Главного Военного совета, следовало усилить уже существующие укрепленные районы, а именно: усилить районы артиллерией, увеличить количество командных и наблюдательных пунктов.
Также были приняты следующие решения, свидетельствующие о подготовке к войне, которая, по мнению Главного Военного Совета, должна была начаться летом 1938 года:
«4. Запрещается без особого разрешения народного комиссара обороны привлекать строевые части на всякого рода работы, как в целом составе, так и отдельными откомандированиями (жилищное, дорожное, оборонное строительство, лесо-, сено-, и стройматериало-заготовки); рядовой и командно-политический состав, находящийся на работах, вернуть в части к 1 июля с. г.», т. е., военнослужащие постоянно находились в военных частях, и в случае тревоги могли в полном составе выдвинуться к месту конфликта. Обратим внимание, что к 1 июля 1938 года все красноармейцы должны были вернуться в строй. Что должно было начаться ПОСЛЕ 1 июля?
На заседании Главного Военного Совета 28–31 мая — 8 июня 1938 года было принято решение о «Переименовании
Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА) в Дальневосточный Краснознаменный фронт («ДК Фронт»). Управление армии переформировать в «Управление фронта».
— Приморскую группу войск впредь именовать «1-я армия ДК Фронта». Управление группы переформировать в «Управление 1-й армии».
— Управление 18-го стрелкового корпуса развернуть в армейское управление и наименование: «Управление 2-й армии («ДК Фронта»)
Стоит отметить важность данных переименований. «Фронт» создается в преддверии войны и включает в себя несколько армий. Именно близость военных действий означало создание Дальневосточного Краснознаменного фронта. Для сравнения — следующее по времени создание фронта произошло через год, в 1939 году, накануне «Освободительного похода» в Польшу. На территории Белорусского округа был развернут Белорусский фронт, который 17 сентября 1939 года пересек границу и занял польские территории, обговоренные по советско-германскому договору.
О том, что переименование ОКДВА в ДКФ означало близость войны, говорит и решение передать ряд соединений «из ведения Народного комиссариата Военно-Морского Флота Народному комиссариату обороны (Дальневосточный Краснознаменный фронт) следующих сухопутных войск…». Дело в том, что, согласно протоколу № 4 заседания ГВС РККА 20 апреля 1938 года, Военно-Морские Силы переходят в введение народного комиссара обороны СССР только при одном условии:
«В случае угрожающего военного положения Военно-Морские Силы (флоты и флотилии) переходят в оперативное подчинение народного комиссара обороны СССР и соответствующих командующих военных округов и армий, оставаясь по вопросам организации, комплектования и снабжения всеми видами вооружения и довольствия в полном подчинении Народного комиссариата Военно-Морского Флота СССР». Иными словами по мнению Москвы ситуация на Дальнем Востоке именно «угрожающая».
Все свидетельствует о том, что политическое руководство СССР и командование РККА исходили из тезиса том, что война с Японией неизбежна, и начало войны предполагалось на лето 1938 года: и красноармейцы должны быть в строю к 1 июля, и сухопутные части Тихоокеанского флота «накануне войны» перешли в подчинение ДКФ. Вскоре после того «грянула новая Советская Конституция», летом 1938 года у озера Хасан произошел пограничный конфликт между Советским Союзом и Японией. Участком, ставшим зоной конфликта, были сопки Заозерная и Безымянная. В случае овладения данными высотами, противник мог бы вести наблюдение за Посьетской бухтой и территорией западнее и южнее ее, а также держать под огнем всю эту местность.
В начале июля 1938 года из Посьетского пограничного отряда в Хабаровск, в штаб пограничного округа дважды делаются настойчивые запросы с просьбой дать разрешение на занятие высоты Заозерной, чтобы установить на ней постоянный усиленный пограничный пост, который располагался бы в полевом укреплении (окопе).
Японцы считали, что высота Заозерная — часть Манчжурии, ссылаясь на то, что там традиционно происходили религиозные праздники местного населения. Советские дипломаты ссылались на карту 1886 года. Так или иначе, 12 июля 1938 года советские пограничники заняли сопку Заозерная.
Трудно представить себе, что командование погранвойск УНКВД ДВК дало разрешение занять сопки без санкции заместителя наркома Фриновского, который в тот момент находился в крае. Наверное, когда-нибудь будут найдены документы о том, какие именно указания получил Фриновский от Сталина и что именно он предпринял. Какие именно инструкции получили пограничники от заместителя наркома внутренних дел?
Пока мы не знаем, какие точно были указания, но мы знаем, КТО получил приказ занять сопки. Командиром 59 погранотряда, в зоне которого и находилось озеро Хасан, был Кузьма Евдокимович Гребенник. Он родился в 1937 г. в шахтерской семье. В 1920 пришел служить в войска ВЧК рядовым, тогда же вступил в партию. Спустя пять лет он стал начальником погранзаставы. В 1931 он стал командиром полка в дивизии ОС-НАЗ (сейчас это дивизия им. Дзержинского). Здесь хочется напомнить, что погранвойсками и войсками НКВД (т. е. и дивизией) командовал долгое время Фриновский.
В ноябре 1937 года Гребенника направили на Дальний Восток. Надо было иметь веские причины, чтобы направить командира полка Дивизии из Москвы на ДВК и кажется, что они у Фриновского были. Забегая вперед, следует сказать, что во время Великой Отечественной Гребенник будет командиром стрелковой дивизии, смерть Сталина застанет его на должности начальника погранвойск Ленинградского военного округа. В 1956 году он будет подавлять восстание в Венгрии, и в ноябре тоже года станет военным комендантом Будапешта. Кажется, что биография говорит сама за себя: очевидно, что это был в органах не случайный человек.
Что конкретно сделал командир 59 погранотряда? Начнем с того, что 12 июля, как я уже сказал, советские пограничники заняли вершины сопок Заозерная и Безымянная полностью. Японцы вообще не признавали принадлежность этих сопок СССР, но даже в той интерпретации, которую давала русско-китайскому Хунчуньскому протоколу 1886 года «советская сторона, нашей стране принадлежала только восточная половина сопок (высот) Заозерная и Безымянная, а советские пограничники заняли их вершины целиком».
15 июля у сопки Заозерная советским пограничником был убит японский жандарм. Расследование, проведенное советской стороной, определило, что труп японского жандарма-нарушителя лежал на территории Советского Союза, в трех метрах от линии государственной границы. Японская сторона утверждала, что убийство произошло на территории Мань-чжоу-Го и, стало быть, явилось вооруженной провокацией советских пограничников. Вопрос о том, кто прав в этом споре, может прояснить телеграмма Блюхера Ворошилову. Дело в том, что маршал «подверг сомнению законность действий наших пограничников у озера Хасан. Втайне от члена военного совета т. Мазепова, своего начальника штаба т. Штерна, зам. наркома обороны т. Мехлиса и зам. наркома внутренних дел т. Фриновского, находившихся в это время в Хабаровске, т. Блюхер послал комиссию на высоту Заозерная, и без участия начальника погранучастка произвел расследование действий наших пограничников. Созданная таким подозрительным порядком, комиссия обнаружила «нарушение» нашими пограничниками Маньчжурской границы на 3 метра и, следовательно, «установила» нашу «виновность» в возникновении конфликта у озера Хасан. Ввиду этого, т. Блюхер шлет телеграмму наркому обороны об этом мнимом нарушении нами Маньчжурской границы и требует немедленного ареста начальника погранучастка и других «виновников в провоцировании конфликта» с японцами. Эта телеграмма была отправлена т. Блюхером также в тайне от перечисленных выше товарищей». Иными словами, Блюхер заявил, что ответственность за провокацию лежит на командире погранотряда Гребеннике, который действовал, видимо, с санкции Фриновского.