Любопытно, что и Тухачевский в то время — в 1927–1928 гг. — занялся разработкой вопроса о военной стороне организации городского восстания!? Ну, надо же столь «своевременно» озаботиться тем, что никак не входило в его служебные обязанности начальника Штаба РККА, а затем и командующего Ленинградским военным округом!? Тем не менее факт остается фактом, что под псевдонимом «Neuberg А.» , являвшимся общим псевдонимом Тухачевского, Уншлихта, Хо Ши Мина и других, по указанному вопросу в 1928 г. была опубликована статья под названием «Der bewaffinette Aufstand» , посвященная как раз военной организации городского восстания.
В принципе-то это не стало какой-то особенной новостью для занятого мирным созиданием советского руководства, особенно для Сталина. Он прекрасно знал политическую родословную оппозиции. И хотя в то время еще не был принят термин «генетика» — оперировали термином «наследственность», — однако чисто политически Сталин прекрасно осознавал, что наследственность — она и в политике наследственность. Как справедливо отмечают наиболее вдумчивые исследователи, советская военная элита тех времен выросла «…из революционного хаоса, из "революционной смуты", сохраняя многие годы спустя генетическую связь со стихией, ее породившей. «Геном» Русской революции был заложен и в ее структуру, и в ее плоть, и в ее дух». А породившей ее стихией как раз и была война и умышленно организованная царским генералитетом серия беспрерывных поражений русской армии еще в Первой мировой войне. Своими показаниями Ра-ковский однозначно это подтвердил. Но Сталин-то знал об этом задолго до показаний Раковского. Еще с середины 1920-х гг. он обратил внимание на одно явление, которое никак не привлекает к себе внимание исследователей. Уже в те годы стала вырисовываться одна «традиция», суть которой в следующем. Сопоставление времени поступления всех известных на сегодня данных советских спецслужб о заговоре антисталинской оппозиции (включая и заговор военных) с хронологией фактов обострения международной обстановки вокруг Советского Союза свидетельствует о безукоризненно закономерном совпадении: по мере нарастания угрозы вооруженного нападения извне одновременно нарастала и угроза внутреннего переворота на основе перманентного заговора оппозиции!
В подтверждение этого вывода необходимо отметить следующее. Сразу же после возвращения Тухачевского из поездки в Германию в 1932 г. на осенние маневры рейхсвера оттуда едва ли не в буквальном смысле горохом посыпались сообщения о том, что в Советском Союзе зреет заговор военных во главе с неким генералом Тургуевым, готовых на военный переворот в условиях военного поражения. А ведь 1932 г. — год наивысшего в догитлеровский период накала угрозы вооруженного нападения на Советский Союз консолидированными силами Запада при ударной роли германского рейхсвера. Именно в 1932 г. советская внешняя разведка умыкнула такой план со стола германского рейхсканцлера фон Папена.
Несмотря на то что «некий генерал Тургуев» мгновенно был идентифицирован на Лубянке как Тухачевский, первый заместитель председателя ОГПУ Г.Г. Ягода и начальник ИНО ОГПУ А.Х. Артузов нагло утопили эти сигналы в недрах своего ведомства. Через пять лет им пришлось хорошенько напрягать память, чтобы вспомнить все, что тогда сообщали агенты и разведчики. Врать было бессмысленно — вся соответствующая документация была поднята из архивов.
Наконец, об отсутствии у Тухачевского связей с германской разведкой. Во время допросов на Лубянке Тухачевский показал, что связь с немцами у него была установлена с 1925 года. Слукавил бывший маршал. Наверное, не желал он выставлять себя дважды изменником, прежде изменившим царю и Отечеству, коим на кресте присягал. Ведь в период его пребывания в плену германская разведка все-таки установила с ним определенные отношения, имея в виду его использование в запланированных тевтонами событиях 1917 года. А затем уже и Советам — в 1925 году. Насколько позволяют судить современные данные, его агентурный псевдоним в германской разведке был «ТАУ». Под этим псевдонимом 20 июня 1932 г. Тухачевский опубликовал в «Красной Звезде» статью о стратегии и тактике молниеносной войны при комплексном использовании ВВС и ВДВ совместно с бронетанковыми войсками в операциях быстротечной войны.
Публиковаться никому не запрещено. Только вот в чем вопрос. Что могло угрожать и угрожало ли вообще ему, одному из самых высокопоставленных советских военных того времени, чтобы пойти на такой шаг — публиковать статью под псевдонимом в официальном печатном органе ГЛАВПУРа РККА? Когда он под псевдонимом опубликовал статью о военной организации городского восстания в Коминтерновском сборнике, то это хоть как-то понятно и объяснимо. Но зачем под псевдонимом печататься в официальном печатном органе ГЛАВПУРа РККА?! Так и в самом-то деле, почему ему понадобилось укрыться за псевдонимом, который легко был отождествлен, например в той же Германии, с его именем? Что он хотел сказать таким своим шагом? Особенно если учесть, что в этой статье он попросту сформулировал основополагающие постулаты концепции блицкрига. Но в таком случае вполне уместен весьма неприятный вопрос: кому была адресована статья такого содержания, подписанная псевдонимом «ТАУ»? В мире разведок, тем более в первой трети XX в., были нередки случаи знаковых публикаций в печатных СМИ, причем как со стороны сотрудников разведок, так и их агентуры, в том числе и под знаковыми псевдонимами, понятными только для двух конкретных сторон. Так вот, что же должна была означать эта публикация, тем более при указанном выше ее содержании, да еще и под псевдонимом «ТАУ», к тому же накануне его выезда в Германию?
Очевидно, нелишне будет указать, что, судя по всему, «ТАУ» вынужден был честно ответить на этот вопрос следствия. Есть все основания категорически утверждать, что этому могли способствовать два обстоятельства. Во-первых, дело в том, что еще в 1931 г. у бывшего шефа германской военной разведки Вальтера Николаи при перевозке «пропало» более 3000 агентурных досье. История мирового шпионажа неуместно грешит из-за этого на некоего бельгийского профессора Бюллюса. А зря. Размах-то не бельгийский, а российский. Вы только представьте себе, что означает спереть три тысячи агентурных досье?! Вот то-то и оно, что… Кстати говоря, и сперли-то их тоже не случайно — Вальтер Николаи слишком прозрачно намекнул в своих нашумевших мемуарах, опубликованных в 1923 г., что в России у него осталась очень влиятельная агентура.
Во- вторых, 8 мая 1937 г. президент Чехословакии Эдуард Бенеш передал Сталину досье с описанием если не всех, то очень многих антигосударственных «подвигов» Тухачевского в координации с германскими генералами. Как увидим при анализе других мифов, и это досье тоже было из германской разведки.
Так что, увидев на Лубянке свое же агентурное досье, которое на него завели герры генералы, «ТАУ», надо полагать, понял, что отпираться бессмысленно…
Миф № 85. Советская разведка по указанию Сталина ликвидировала Кривицкого как автора довоенной вариации мифа о незаконности ликвидации заговора Тухачевского.
Сколь это ни парадоксально, но миф был запущен самим Кривицким незадолго до его «загадочной» смерти. Вот как тогда развивались события.
В 9 часов 30 минут по вашингтонскому времени 10 февраля 1941 г. в антураже малоубедительного самоубийства в 532 вашингтонского отеля «Бельвю» был обнаружен труп «мемуариста» Кривицкого. «Самоубийца» и впрямь попался какой-то малоубедительный. В упор выстрелив себе в висок из пистолета 38-го калибра и пробив навылет собственный же череп, прежде чем окончательно испустить дух, «самоубийца» успел ликвидировать отпечатки пальцев на пистолете, попутно заляпать его рукоять отдельными пятнами крови, затем пошарить по полу, найти пулю, удалить ее из номера, затем снять туфли, спокойно улечься на незастеленную кровать и в таком виде предстать бездыханным трупом перед изумленными полицейскими. Самое любопытное в этом «самоубийстве» то, что, пребывая накануне совершенно в бодром расположении духа, будущий «самоубийца» приобрел именно такой пистолет 38-го калибра и разрывные пули. Однако «мемуарист» почему-то решил отправиться на тот свет при помощи обыкновенной пули. Выстрели он себе в висок разрывной пулей, то ему снесло бы как минимум полчерепа, чего в протоколе осмотра места происшествия за подписью инспектора полиции Бернарда В. Томпсона нет. Ну, а раз так, то и вывод иной: не отправился, а был отправлен на тот свет! Причем не советской разведкой. Не до того ей было. Да и некому было осуществить такую операцию в Америке.
В связи с публикацией его «мемуаров» советская разведка вынуждена была срочно свернуть деятельность как «легальной», так и мощной нелегальной резидентуры во главе с прославленным асом нелегальной разведки Исхаком Абдуловичем Ахмеровым и его заместителем Норманом Бородиным. Дело в том, что в «мемуарах» на фоне обвинений в подрывной деятельности против США фигурировал ближайший родственник Ахмерова — руководитель компартии США Эрл Браудер. В соответствии с элементарными правилами конспирации и безопасности нелегалов Ахмеров и Бородин по указанию руководства разведки в срочном порядке вынуждены были покинуть США, законсервировав мощнейший агентурный аппарат, которым была плотно обложена вся администрация США.
Так что представлять в Америке «длинную руку Москвы» было некому. Даже из Москвы послать было некого — один из самых опытнейших разведчиков-диверсантов, высококлассный профессионал по части особо острых мероприятий, знаменитый и легендарный Яков Серебрянский оказался под следствием, причем именно же из-за предательства Кривицкого. Да и, откровенно говоря, не очень-то за Кривицким и наблюдали — наблюдение за ним было снято по распоряжению Л.П. Берия еще 11 февраля 1939 г. и с тех пор не возобновлялось.
Но если взглянуть на его убийство с другой стороны и учесть ряд обстоятельств, то без труда станет понятно, что 10 февраля