«Если делам суждено развиваться к установлению абсолютного деспотизма, опирающегося на военных, то в этом случае, мы, конечно, не должны упустить нужный момент, чтобы снова заиметь сторонников в России»![49]
[В другом варианте перевода того же самого текста это звучит т а к — «совсем другое дело, если ситуация в России будет развиваться дальше в направлении абсолютного деспотизма на военной основе… в этом случае мы, конечно, не упустим случая снова вступить в контакт с Россией»!]
Все это свидетельствует о том, что до встречи Лейт-Росса с Шахтом высшее нацистское руководство ничего не ведало о заговоре советских генералов и уж тем более не знало о причастности к нему некоторых германских генералов. Иначе Гитлер не стал бы заявлять о том, что он получил вести из России о грядущем перевороте! Если он, как на том настаивает «версия Шелленберга», лично приказал осуществить тотальную компрометацию Тухачевского и K°, то куда резонней для него было бы молчать, но не орать на весь мир, что-де он получил известия из России о скором перевороте.
Министр иностранных дел Германии К. фон Нейтрат ни при каких обстоятельствах не написал бы того, что он написал Шахту в личном письме. Цитата из его письма убедительно свидетельствует о том, что он обратился к Шахту как к лицу, не только знающему о факте возможного и скорого военного переворота в СССР, а прежде всего как первому проинформировавшему об этом факте того же Нейрата лицу. А тот соответственно Гитлера. Потому-то, как само собой разумеющееся в личной переписке с человеком, который первым сообщил об этой сногсшибательной новости, Нейрат и позволил себе такие обороты, как «если делам суждено развиваться к установлению абсолютного деспотизма, опирающегося на военных» («совсем другое дело, если ситуация в России будет развиваться в направлении абсолютного деспотизма военных»). Так можно было писать только лицу, которое действительно не только знает, что к чему, но и с которым уже имелся предварительный разговор на эту же тему. А ведь Шахт отчитывался перед Нейратом за все свои встречи — хоть с Канделаки, хоть с Лейт-Россом. Это абсолютно точно.
То обстоятельство, что нацистская верхушка действительно ничего не знала об этом заговоре, особо оттеняет концовка письма Нейрата: «…то в этом случае, мы, конечно, не должны упустить нужный момент, чтоб снова заиметь сторонников в России» («в этом случае мы, конечно, не упустим случая снова вступить в контакт с Россией»). Переписка личная, конфиденциальная, ни Нейрату, ни Шахту опасаться некого и нечего. Нейрат употребляет местоимение «мы», что означает, что в момент написания письма он мыслил от имени всего тогдашнего руководства Германии, в первую очередь, естественно, и от имени самого Гитлера, не зная, правда, тайных помыслов некоторых оппозиционно настроенных германских генералов. Использованные им выражения четко свидетельствуют о том, что это было суперновостью для нацистского руководства.
В итоге получается, что Гитлер действительно не ведал ни о заговоре Тухачевского, ни о нем же как о неотъемлемом компоненте «двойного заговора», пока не в меру «сердобольные» англичане не «слили» ему информацию о возможности крутых перемен в СССР, дабы на том произвести торг по «сдаче в аренду» Чехословакии!
Ретроспективы ради можно, конечно, рискнуть на предположение о том, что сдача фальшивками Тухачевского и K° в руки НКВД могла бы иметь хоть какой-то смысл в самый канун нападения на СССР. Но ведь не за четыре же года до него! Такое предположение бессмысленно. За такой срок в одной только Академии Генерального штаба из тех же старших офицеров можно подготовить 200–300 современно мыслящих генералов и еще иметь резерв до тысячи человек не до конца завершивших курс обучения. Не говоря уже о том, что в других академиях и военных училищах можно было подготовить еще десятки тысяч офицеров (что, кстати говоря, и было). Оно лишено всякого смысла еще и в силу соображений военного порядка, в частности, исходя из стратегии блицкрига, на которую столь сильно уповал Гитлер.
Какой смысл задолго до нападения сдавать свою агентуру контрразведке противника, если сам уповаешь только на блицкриг, автоматически подразумевающий разгром основных вооруженных сил противника именно в приграничных сражениях, а занимающая высшие посты в военной иерархии противника твоя агентура вынашивает планы поражения своей же армии именно таким же образом?! Да еще и устраивать «спектакль* с подложным компроматом?!
Ведь Тухачевский до последней секунды своей жизни с невероятным упорством проповедовал как доктрину жесткой обороны именно на линии государственной границы, так и «красного блицкрига» в формате немедленного встречно-лобового контрблицкрига в ответ на нападение в форме коричневого блицкрига. Любая из этих доктрин — верная дорога к военной катастрофе. Потому как статический фронт узкой лентой на линии границы при крайне низкой оперативной плотности войск, особенно первого оперативного эшелона Первого стратегического эшелона и крупных группировках на флангах, которые подвержены самому смертельному в военном деле окружению — по «варианту Канн», — абсолютная гарантия тотального разгрома войск непосредственно в приграничных сражениях (что и случилось 22 июня 1941 г.). Зачем «сдавать» такого «стратега»? Он ведь и без подельников-пораженцев в одиночку мог бы стать едва ли не главным залогом успеха блицкрига Гитлера на Востоке. Достаточно вспомнить его безумно преступное отрицание стратегического значения Белорусского направления главного удара вермахта как «совершенно фантастического» для Гитлера! Через четыре года в результате такого же отношения к этому же направлению со стороны странным образом исповедовавших доктринальные взгляды Тухачевского народного комиссара обороны СССР, маршала С.К. Тимошенко и начальника Генерального штаба, генерала армии Г.К. Жукова произошла исторически невиданная, беспрецедентная трагедия, боль от которой не проходит и поныне.
Хорошо, а могло ли, в свою очередь, быть выгодным Гитлеру уничтожение германофильствовавшей агентуры в лице Тухачевского и K° в качестве, например, пролога к заключению с СССР нового договора о ненападении — от 23 августа 1939 г., — на что тычет «версия Шелленберга» в любом издании его «мемуаров»?! За год до истечения пролонгированного до лета 1938 года срока действия Договора о нейтралитете и ненападении от 1926 г. фальшивкой сдать якобы «свою» высокопоставленную агентуру на расправу Лубянке и Сталину в эфемерном — по состоянию на начало 1937 г. — ожидании призрака возможности заключения Договора о ненападении от 23 августа 1939 г.?! Повторяю, нацистское руководство — величайшие преступники всех времен и народов, во веки веков прощения им быть не может. Однако нет и быть не может оснований причислять их к клиническим идиотам. Омерзительно гнусные шакалы — да, но не идиоты. Если бы они пошли на такой шаг, то неминуемо произошел бы грандиозный скандал в межгосударственных отношениях. А в 1930-х гг. Гитлер еще отчаянно боялся Советского Союза и его мощи. Потому и не рисковал идти на откровенно грубые, агрессивные шаги в отношении Москвы.
Кстати говоря, частично такой скандал все-таки произошел, правда, тевтоны тут ни при чем. В связи с разоблачениеми ликвидацией заговора военных во главе с Тухачевским в советской печати появились прозрачные намеки на некоего генерала, военного атташе иностранной державы, с которым заговорщики поддерживали связь. На момент ликвидации этого заговора в Москве был только один военный атташе в генеральском звании — германский военный атташе, генерал Кест-ринг, который незамедлительно выступил с официальным протестом. Собственно говоря, а что еще он должен был делать?! Не оформлять же явку с повинной на Лубянке?! Между тем в отечественных исследованиях нередки случаи, когда протест Кестринга трактуются в пользу… Тухачевского!? Что самым естественным образом внушает серьезные опасения за состояние психического здоровья «адвокатов невинной жертвы сталинизма». Потому что кто и когда видел или слышал, чтобы какая-нибудь разведка по «горячим следам» разоблачения своих агентов открыто признала бы свою причастность?! Даже многие десятилетия спустя и то ничего не признают — разведка есть разведка. Зачем же авторы таких трактовок выставляют себя в крайне неприглядном свете?! Никакими «тридцатью сребрениками» не оправдать этого! Зато запросто можно заработать путевку в дурдом.
Если исходить из вышедопущенного предположения, то тогда следует признать, что Гитлер по собственной инициативе решил вступить в конфликт со своими генералами, которые официально присягнули ему на верность после событий 30 июня 1934 года. Потому что «сдать агентуру германского рейхсвера» означало открытую конфронтацию непосредственно с германским генералитетом. Однако на тот момент Гитлер еще не был готов к тому, чтобы начать наступление на своих генералов — это произойдет только в самом начале 1938 г., когда с позором будут изгнаны Бломберг и Фрич, а он сам объявит себя 4 февраля 1938 г. Верховным главнокомандующим.
В этой связи чрезвычайно любопытен факт поразительно «нежной заботы» германского военного ведомства о советском маршале М.Н. Тухачевском?! 29 июня 1936 г. министерство пропаганды Геббельса почему-то запросило у военного ведомства Третьего рейха материалы досье на бывшего военнопленного Первой мировой войны подпоручика Тухачевского. Судя по всему, Геббельс вознамерился провести какую-то пропагандистскую акцию по компрометации Тухачевского — в тот период времени высшее нацистское руководство билось в тисках неразрешимой задачи, «как бы разрушить едва только ратифицированный франко-советский договор о взаимопомощи в отражении агрессии, увязанный с симметричным советско-чехословацким договором». Военное министерство прекрасно поняло смысл запроса и 8-го июля 1936 г. ответило следующее: «В связи со вновь вскрывшимися обстоятельствами штрафная карта лейтенанта Тухачевского выдана быть не может, поскольку персональные нападки на Тухачевского