А на заводе ЗИС в конструкторском бюро закрутилась и завертелась кропотливая работа по созданию отечественного, как легкового ЗИС-110, так и его аналога, бронированного автомобиля ЗИС-115.
«Автомобиль ЗИС-110 отличался рядом конструкционных особенностей. Многие из них были впервые применены на отечественном автомобиле. Усложнения позволили обеспечить плавность хода, бесшумность и высокий комфорт машины. Так, главная передача заднего моста стала гипоидной, что позволило опустить ниже карданную передачу и отказаться от туннеля для нее. Кроме того, такая передача создавала меньше шума при работе. Новинкой на советском легковом автомобиле стала передняя независимая подвеска передних колес, передний и задний стабилизаторы поперечной устойчивости. Также впервые тормоза оказались с гидравлическим приводом и барабанными тормозными механизмами с колодками плавающего типа. На ЗИС-110 установили восьмицилиндровый мотор, что сделало его самым большим по объему (6005 см3) и самым мощным (140 л.с.) отечественным силовым агрегатом. Новаторским оказалось применение в его системе газораспределения гидравлических толкателей (компенсаторов зазоров) клапанов. Распределительный вал приводился в действие бесшумной пластинчатой цепью Морзе. Ведущим конструктором по двигателю был А.П. Зигель. Двигатель с необычно высокой для того времени степенью сжатия (6,85) нуждался в соответствующем бензине с октановым числом 74. По этой причине для ЗИС-110 в стране пришлось специально налаживать выпуск такого бензина — распространенный тогда А-66 совершенно не годился для столь требовательной машины. Характеристики двигателя позволили оснастить автомобиль трехступенчатой коробкой передач с рычагом управления на рулевой колонке — впервые расположенной таким образом, опять же, на ЗИС-110. Цельнометаллический кузов не был несущим, он ставился на мощную лонжеронную раму с Х-образной поперечиной посередине. Такая конструкция обладала хорошей сопротивляемостью к скручиванию рамы и имела приличный запас прочности. ЗИС-110 слыл самым комфортабельным советским автомобилем послевоенного времени.
И это неудивительно. Его характерные особенности — хорошая шумоизоляция, улучшенная система отопления, серийно устанавливаемый радиоприемник, сиденья с набивкой из гагачьего пуха, опускающаяся с помощью электрогидропривода стеклянная перегородка между кабиной водителя и салоном (кузов типа „лимузин“). При необходимости из перегородки салона можно было разложить два дополнительных сиденья — страпонтена, превратив пятиместный автомобиль в семиместный».
Так и хочется перечислять все достоинства советской конструкторской мысли тех далеких сороковых годов, которые опередили, по некоторым показателям, своих коллег ведущих автомобильных держав на целые десятилетия. Ведь разработанная, например, советскими конструкторами «капсульная система бронирования» станет известной Западу, только после «погрома» знаменитого ЗИС-115. Некоторые экземпляры попадут за рубеж и подвергнутся пристальному изучению.
В послевоенное время, работа по созданию данных автомобилей будет оценена по заслугам, За создание ЗИС-110 (разумеется, и бронированного собрата ЗИС-115) группа конструкторов в составе А.Н. Островцева, Л.Н. Гусева, А.П. Зигеля, Б.М. Фиттермана была удостоена в 1946 году Сталинской премией СССР 2-й степени. Оцените деликатность вождя. Мог бы за сохранность своей жизни дать первую степень, но что подумают люди? Буквально несколько слов о Сталинской премии. Это был, в какой-то степени и его личный фонд, который формировался из зарплаты и гонораров Сталина, за издание книг и статей. Но, конечно же, в большей и значительной степени фонд формировался за счет бюджета, так как на выдачу многочисленных премий, никаких личных Сталинских денег не хватило бы. Это, однако, ни в коей мере не умаляет заслуг Сталина, как одного из председателей данного фонда. Хрущев и последующие нечистоплотные люди, изъяли из энциклопедий, издаваемых после смерти Сталина, сведения о его премиях. Якобы, этих Сталинских премий не было никогда, а существовали только Государственные премии. Хотелось бы спросить «творцов» истории: «Из каких средств формировался фонд этой, вновь образованной Государственной премии?». Только из государственного бюджета! Ни один из последующих генсеков после Сталина, не вложил ни рубля своих сбережений, чтобы одаривать своих сограждан, свершивших высокий гражданский трудовой подвиг, в чем бы он не проявлялся. Будь то искусство, наука или производство. О сельском хозяйстве, и связанных с ним ряде отраслей народного хозяйства, лучше совсем и не упоминать. Можно брызгать злобной слюной в адрес Сталина, но, ни один злопыхатель, даже, из его бывшего окружения, не мог сказать что-либо худого, по поводу интеллекта вождя. Ни один из последователей Сталина на посту главы государства, не мог дотянуться до уровня Сталина ни в одной отрасли знаний, настолько высок был его умственный потенциал. А чтобы, по аналогии со Сталиным быть председателем комиссии по распределению Государственных премий? — даже близко не мог стоять! Хрущев тоже попытался рулить искусством, но кроме эмоционально-неприличного высказывания: «Пид…сы!», которое он произнес на художественной выставке в Манеже, других оценок, по поводу увиденных полотен, услышано не было.
А знаете, чью фамилию постарались стереть с Доски почета славного ЗИСа? Его бывшего директора Ивана Алексеевича Лихачева. Он ведь тоже был награжден Сталинской премией, но о нем почему-то постарались забыть. Может потому, что умер летом 1956 года, в год «знаменательного» двадцатого съезда партии? Ведь странно получается. Коллектив конструкторского завода получил премию за разработку и внедрение, а о директоре Сталин забыл, так что ли? Как всегда, в энциклопедии совершена подмена. Покойному заменили Сталинскую премию Государственной, которую он отродясь в руках не держал. А ведь, коснись, узнать, за что это Сталин отблагодарил Ивана Алексеевича премией, и сразу всплывет вопрос о бронированном автомобиле. Что, да как? Кто поручил, да в связи с чем? Хрущевцы, посчитали, что не надо привлекать к этому делу товарища Лихачева. И точка.
Вернемся к нашему бронированному детищу ЗИС-115. Сохранились воспоминания югославского журналиста Милована Джиласа, которые он оставил об одной из поездок с вождем.
«Мы сели в автомобиль Сталина, как мне показалось, в тот же самый, в котором мы с Молотовым ехали в 1945 году. Жданов сел сзади, справа от меня, а перед нами на запасных сиденьях — Сталин и Молотов. Во время поездки Сталин на перегородке перед собой зажег лампочку, под которой висели карманные часы, — было около двадцати двух часов, и я прямо перед собой увидел его уже ссутулившуюся спину и костлявый затылок с морщинистой кожей над твердым маршальским воротником».
ЗИС-115 был похож на «Паккард», отчего и показался Джиласу тем же самым. К тому же, каждый видит то, что хочет видеть. Журналист Джилас увидел пожилого человека, как форму, но не увидел его содержание: грузинское гостеприимство и радушие. Ведь, Джилас был усажен на мягкое заднее сидение, как гость, а Сталин сел на приставное сидение, чтобы разговаривать с гостем, глядя ему в лицо. Согласитесь, что сидя на заднем сидении трудно разговаривать с рядом сидящим человеком. Кроме того, позаботился об освещении в салоне, чтобы были видны лица пассажиров. А российский журналист после описания Джиласом своей поездки дал еще и свои комментарии.
«Многие склонны видеть в такой посадке боязнь покушения, но после войны Иосиф Виссарионович был уже старым человеком: у него болели кости и суставы, и, возможно, ему было уже тяжело карабкаться на заднее сиденье».
А мы все думаем, что история болезни Сталина исчезла, ан, нет! Как видите, прочитали, что вождь имел болезнь верхних и нижних конечностей. Действительно, сформировалась целая армия писарчуков от журналистики, которые и не всегда понимают то, о чем пишут. Точно, как в поговорке: смотрит в книгу, а видит фигу. Ай, да больной Сталин! Сидеть на мягком заднем сиденье ему, видите ли, тяжело было, как впрочем, и забираться на него, а вот находиться на откидном боковом стульчике всю поездку — это в самый раз!
Тут в наш рассказ о бронированном автомобиле прошмыгнул маршал Жуков. В пересказе журналистов его история выглядит не хуже, как и приведенная выше. Подивитесь человеческой глупости и подлости.
«Сталин указал мне, чтобы я сел на заднее место. Я удивился.
Ехали так: впереди начальник личной охраны Власик, за ним — Сталин (по-видимому, на приставном сидении — страпонтене. — В.М.), за Сталиным — я.
Я спросил потом Власика: „Почему он меня туда посадил?“ — „А это он всегда так, чтобы, если будут спереди стрелять, в меня попадут, а если сзади — в вас“».
То, что могут стрелять сбоку и попасть в маршальскую голову — такая мысль Георгия Константиновича не посетила. О журналистских головах говорилось выше. И это, ко всему прочему, относилось к бронированному автомобилю, который выдерживал выстрел фаустпатрона! Сколько же ненависти у пигмеев к великому человеку?
Правда, мы немного забежали вперед по времени. Давайте, вернемся в 1942 год, во времена «Паккарда». Обратимся к воспоминаниям У. Черчилля. Вот как он описывает события, происходившие 12 августа 1942 года. Черчилль вместе с Гарриманом рано утром вылетел из Тегерана в Москву.
«Я размышлял о своей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Что должен был я сказать им теперь?…
Это было все равно, что везти большой кусок льда на Северный полюс. Тем не менее я был уверен, что я обязан лично сообщить им факты и поговорить обо всем этом лицом к лицу со Сталиным, а не полагаться на телеграммы и посредников…
Примерно в 5 часов показались шпили и купола Москвы. Мы кружились вокруг города по тщательно указанным маршрутам, вдоль которых все батареи были предупреждены, и приземлились на аэродроме, на котором мне предстояло побывать еще раз во время войны. Здесь находился Молотов во главе группы русских генералов и весь дипломатический корпус, а также, как и всегда в подобных случаях, много фотографов и репортеров. Был произведен смотр большого почетного караула, безупречного в отношении одежды и выправки. Он прошел перед нами после того, как оркестр исполнил национальные гимны трех великих держав, единство которых решило судьбу Гитлера. Меня подвели к микрофону, и я произнес короткую речь. Аверелл Гарриман