Если к этим потерям приписать погибшую, якобы, 25 июня М-83, тоже, кстати, как и предыдущие подлодки, взорванную экипажем, то список потерь подлодок уничтоженных собственными руками, просто, потрясает. Понятно, что обстоятельства были такими. Но, причина — явная неготовность к вражескому нападению. Вот вам и боевая готовность № 1, о которой распинались наши адмиралы. Если это не подстава врагу, то, как называется данное безобразие? Неужели все это и есть суровые будни военно-морского флота, готовящегося встретить врага? За такие вещи мало срывать погоны с руководящего командного состава: расстрел, и то, должен быть для них мягкой карой, за гибель тысяч советских моряков, а также, и граждан страны, доверившим для защиты свои жизни.
Теперь небольшой рассказ о гибели командира 3-го дивизиона подлодок Аверочкина. Как говорил ранее, на этой подводной лодке «С-5» из Таллина отправлялся, видимо, командный состав подплава бывшей Либавской базы. Об этом, чудовищном по тупости и подлости перехода кораблей из Таллина в Кронштадт, на данный момент имеется достаточное количество исследовательского материала. По ряду обстоятельств караван судов пошел через минные поля. Подводная лодка «С-5» не избежала судьбы многих кораблей. Она подорвалась на мине. Вот как описывает этот трагический поход заместитель командира подводной лодки «Лембит», на тот момент, Алексей Михайлович Матиясевич.
«Вечером 27 августа получили распоряжение о перебазировании. На лодку должен был прибыть командир дивизиона капитан 3 ранга А.К. Аверочкин, но уже перед самым выходом нам передали, что он пойдет вместе с комбригом Н.П. Египко на С-5, которая отойдет от наружной стенки гавани последней».
Вот судьба у человека. Я имею в виду Аверочкина. Плыви он на «Лембите» и остался бы жив, хотя бы, на этом переходе. Но и над подлодкой С-5 судьба, в виде начальства, поиздевалась. Останься она последней в кильватерном строю, еще были бы шансы уцелеть. А так, все беды для Анатолия Кузьмича собрались в кучу. А почему?
«В 23 часа ошвартовались у пирса в бухте острова Нарген. Над Таллинном высоко в небо поднималось яркое зарево. Враг вступал в город.
28 августа, в 16 часов, заняли свое место в кильватерной колонне кораблей, направляющихся на восток. За крейсером „Киров“ (командир капитан 2 ранга М.Г. Сухоруков) на котором держал свой флаг командующий вице-адмирал В.Ф.Трибуц, шла подводная лодка С-5, за ней С-4, „Лембит“, „Калев“, далее следовали „щуки“ и „малютки“. Затем параллельными кильватерными колоннами шли транспорты и небольшие военные корабли — сторожевики, охотники за подводными лодками, катера. Собрались сотни судов разных классов, все двигались в одном направлении. Военные корабли шли с параван-тралами. Тральщики прокладывали дорогу в густых минных полях».
Трибуц-то, морское командование Либавской базы, почему-то решил держать поближе к себе, поэтому и шла С-5 за флагманским кораблем. А зачем, вообще, нужно было тащить в Кронштадт подводные лодки в надводном положении вместе с военными кораблями? Чтобы лучше было их топить авиацией врага? Мало, наверное, им было бомбежки на Либаве? Или была какая-то иная причина, недоступная нашему пониманию?
«Противник начал обстрел с берега из дальнобойных орудий. Появившиеся фашистские самолеты, боясь зенитного огня военных кораблей, беспорядочно сбрасывали бомбы».
А зачем немецким летчикам особенно было лезть на зенитки военных кораблей, когда, практически, беззащитных транспортов — хоть отбавляй, тем более что они всегда более лакомая цель. К тому же, они шли отдельно, своей колонной. Даже сманеврировать толком не могли, так как вокруг одни мины. Плыли, как в аду. Снизу рвутся мины, сверху падают бомбы.
«В нескольких метрах от борта лодки проплывали мины, подсеченные тралами впереди идущих кораблей. На палубе и булях лодки мы приготовили шесты, чтобы в случае необходимости отталкивать мины от корпуса лодки. На минах подорвалось уже несколько транспортов. Военные корабли шли строго в кильватер по протраленной полосе. Но и это не всегда помогало.
Все внимание Полищука (командир подлодки „Лембит“. — В.М.), мое, сигнальщиков было сосредоточено на водной поверхности. Боцман Переточно держал лодку в кильватер С-4.
Мы заметили, что миноносец „Яков Свердлов“, шедший впереди „Кирова“, вышел влево и стал разворачиваться почти на обратный курс. Мы продолжали движение. Когда по нашему курсовому углу 45 градусов левого борта до миноносца оставалось меньше двух кабельтовых, мы увидели взрыв по его правому борту в районе грот-мачты. Корма сразу стала погружаться в воду, а нос неестественно быстро поднимался вверх. На палубе было много людей, они пытались бежать к носу, но дифферент на корму нарастал молниеносно. Люди срывались и падали в воду. Не прошло и двух-трех минут, как „Яков Свердлов“ навсегда скрылся под водой. На поверхности, в густом липком слое мазута, плавали десятки людей. Много я видел страшных картин, но такой еще не видывал. Мурашки забегали по спине. Самым мучительным было то, что мы ничем не могли помочь нашим товарищам. Подбирать людей бросились катера и тральщики».
Либо миноносцу «Якову Свердлову» при бомбежке, заклинило рули, и он на циркуляции вывалился из строя, либо иная веская причина заставила его покинуть кильватерный строй, что его тут же, и погубило — попал на не протраленную от мин акваторию моря.
Отклонились от темы. Забежали вперед по событиям. Но трагедия Таллиннского перехода должна остаться в сердцах честных людей на века. Помни, товарищ войну и предателей, которые сделали подставу врагу. Тысячи советских людей погибли на том, гибельном курсе. Матиясевич, еще немного затушевал трагедию, показав что, дескать, катера и тральщики бросились спасать людей. Очень сложно было организовать спасение на минном поле. Останавливаться кораблям было нельзя, равно, как и выходить из кильватерной колонны, — равносильно самоубийству. Вправо — влево, мины, а неподвижный корабль, тут же превращался в привлекательную цель для немецких самолетов.
Продолжаем горестный рассказ офицера-подводника Матиясевича, о котором можно сказать одно: действительно, его воспоминания — не сладкий мед.
«…Вдруг глухой сильный взрыв потряс воздух. На месте подводной лодки С-5, шедшей за „Кировым“, поднялся огромный черный, с медно-красным отблеском столб. Он немного сместился вправо и обрушился на воду. По-видимому, лодка подорвалась на подсеченной мине и ее боезапас сдетонировал. Людей, находившихся на мостике и палубе лодки, взрывом выбросило в воду…
Нам удалось поднять из воды лишь краснофлотца-комендора Антоненко, который проплывал близко от борта „Лембита“. Кильватерная колонна продолжала движение. Для того чтобы оказать помощь остальным товарищам, выброшенным взрывом в разные стороны, нужно было выйти из протраленной полосы и специально проводить поиск, а это грозило подрывом на минном поле или на плавающей мине. Между тем на борту „Лембита“ было двадцать мин и полный запас торпед.
Только в Кронштадте мы узнали, что катера, тральщики, шлюпки подобрали пятнадцать человек с подводной лодки С-5».
Немного спаслось из начальства, находящегося на мостике — командир бригады Египко, да командир подлодки Бащенко. В отношении Анатолия Кузьмича Аверочкина, можно сказать, что поговорка: «Начальству — всегда везет», в этот раз, к сожалению, почему-то не сработала.
А вот военный корреспондент Николай Михайловский отказался, не смотря на все уговоры, от предоставленной возможности плыть на С-5 с командным составом и остался на транспорте «Вирония». Представляете, после ожесточенной бомбежки, со страха от взрыва бомбы рядом с кораблем, сиганул за борт. К его удаче, с несколькими товарищами по несчастью был подобран катером и доставлен на борт «Ленинградсовета», которым командовал, упомянутый ранее, адмирал Н.Н. Амелько (На тот момент он был, всего лишь старшим лейтенантом). К сожалению, как мы знаем, «Вирония» тоже погибла от мины. Вот вам и судьба. Сумел же Михайловский увернуться от двух смертей.
Петр Иванович Макеев, в должности начальника походного штаба первого отряда транспортов, находящийся на борту, все того же «Ленинградсовета», так вспоминал, тот гибельный переход.
«Когда стало уже совсем темно, за кормой увидел ослепительную вспышку и поднявшийся высоко огненный столб ярко-белого цвета высотой не менее 100 метров, который продержался несколько секунд, осветив вокруг силуэты кораблей, и погас. Потом мы услышали глухой звук взрыва, и через несколько мгновений все вокруг снова погрузилось в полную темноту. Выясняю, что подорвался на мине и затонул транспорт „Ярвемао“. Боевые торпеды, погруженные на него при отходе из Таллина, сдетонировали при взрыве мины. … Действие такого взрыва страшно, — представить себе его не в силах ничье воображение. Вот прошло уже более 50 лет, а я до сих пор не могу забыть эту ужасную картину. Не успело отхлынуть катившееся над водой эхо взрыва, как его подхватила серия глухих ударов, доносившихся далеко сзади нас. Это еще ряд кораблей из других конвоев подорвался на минах. Иногда то один, то другой корабль совершенно исчезает из виду, скрытый высокими столбами воды, брызг и черного дыма. Яркие вспышки, глухие взрывы, столбы пламени и дыма поднимались за нами на горизонте, зловеще возвещая об очередной гибели кораблей».
Поступила команда: «Всем кораблям встать на якорь». И вот караван судов ночью остановился в Финском заливе, посередине минного поля «Юминда».
«Машины перестали работать, и сразу вокруг наступила полная тишина. Теперь отчетливо стали слышны крики плавающих в воде людей: „Спасите нас“, — кричали в одиночку и хором из темноты. На стихнувшей поверхности моря плавала масса обломков с кораблей и среди них люди. Наши катера осторожно идут на крики, подбирают плавающих и доставляют их на корабль. Отыскивать людей в воде, ночью при затемненных огнях кораблей было трудно, приходилось ориентироваться по зову и крику. Но у многих в хо