«Когда над Севастополем встало яркое солнце, я доложил командиру бригады крейсеров, что корабль к выполнению боевых заданий готов.
Первое боевое задание мы получили через несколько часов. Нам было приказано принять на борт мины и ночью вместе с другими кораблями выставить их в районе Севастополя…
Минеры крейсера во главе со своим командиром старшим лейтенантом Александром Давидюком отправились на береговой склад. Им предстояло принять мины, произвести предварительную подготовку к постановке, а затем на барже доставить их к борту крейсера.
Когда к кораблю подошла тяжело нагруженная баржа, на палубе закипела трудная и небезопасная работа. Краснофлотцы с величайшей осторожностью подхватывали висящие на грузовой стреле стальные шары, разворачивали их так, чтобы колеса тележки-якоря точно вставали на палубные рельсовые пути. Затем мины откатывали, выстраивали одну за другой и закрепляли. Всего на палубу было принято 90 мин — несколько меньше полной нормы».
Вот они наши злосчастные морские мины, «заботливо» оставленные на открытом воздухе. Повезло товарищу Басистому с товарищами, что «не накрыли» немцы склад с данными боеприпасами. Где бы были корабли и вспомогательные суда, типа этой баржи, когда поднялся бы «на воздух» боезапас флота? То-то Николай Ефремович озаботился после бомбежки немцев, сказав:
«Судя по всему, внезапный воздушный налет не имел успеха. Корабли на месте, корабли целы».
Данные мемуары вышли в свет в 1970 году, но уже, как видите, после «Воспоминаний и размышлений» Жукова. Поэтому подгонялись под официоз, что 22 июня в Севастополе, все было в ажуре. А вот мемуары упомянутого Николая Михайловича Кулакова вышли после мемуаров Николая Ефремовича. Как видите, товарищ Басистый не смог дать внятного пояснения, что за «пушечная пальба» подняла его с постели, поэтому схитрил, представив вторую стрельбу, как попытку зенитной артиллерии базы, и корабельной в том числе, вести огонь на поражение вражеских самолетов.
Кулаков, как помните, в первой части писал, что вражеские самолеты, дескать, делали неоднократную попытку прорваться к городу, но каждый раз, отгонялись артиллерией базы. Попытался, вроде, подыграть своему товарищу по званию.
А теперь предлагаю вниманию читателя воспоминания капитана 1-го ранга подводника Я. Иосселиани «В битвах под водой» изданные в далеком 1959 году. Еще только-только прошел XX съезд партии и к теме о начале войны, еще не подступали вплотную. Да и Жуков был в «опале» во времена Хрущева. Поэтому мемуарами «Воспоминаний и размышлений» еще некого было удивлять.
Что нам написал о предвоенном Севастополе офицер-подводник, мы сейчас узнаем.
«В субботу вечером, после длительного пребывания в море на учениях, в Северную бухту возвратились из похода крейсера, эскадренные миноносцы, сторожевые корабли, тральщики. У пирсов в Южной бухте ошвартовались подводные лодки».
Как видите, по свидетельству очевидца Ярослава Константиновича Иоселиани, корабли Черноморской эскадры возвратились с учений под самое начало войны, 21 июня, в субботу. И этому можно верить, так как всё станет ясным в дальнейшем. Таким образом, начальник Главного морского штаба И.С. Исаков к концу данного дня, предположительно, должен был оставаться в Севастополе. А не как утверждающий, ранее, член Военного совета Кулаков, что, дескать, Иван Степанович, еще 18-го июня убыл в Москву. Кроме того, никакой, даже повышенной боевой готовностью в воздухе и «не пахло». Экипажи кораблей радостно праздновали на земле окончание учений. А истосковавшийся по жене командир «Червонной Украины» товарищ Басистый, тоже, на радостях, вместе со всеми сошел на берег и отправился к своей семье.
Иосселиани вспоминает:
«Сойдя на берег, матросы и офицеры заполнили знаменитый Приморский бульвар и тихие улицы Севастополя. Шумно стало в Матросском клубе, где моряки веселились до поздней ночи.
(А как же светомаскировка, о которой упоминает начальство? Увы! Как всегда, неправда. — В.М.)
Начинало светать, когда мы с приятелем Василием Лыфарем возвращались с бала, который устраивали в Офицерском клубе в честь успешного завершения морских учений. Сквозь расступающийся мрак неотчетливо вырисовывался Севастополь.
— Хороший день будет! — воскликнул Лыфарь, взглянув на небо. — Но что это? Самолеты? (Как видите, и прожектор не понадобился, чтобы разглядеть на небе движущиеся объекты. — В.М.)
До нашего слуха донесся отдаленный гул моторов.
— Да, самолеты, — подтвердил я, — и, кажется, много. Но наших вроде не должно быть…
В этот момент небо прорезали красные, белые и зеленые полосы трассирующих снарядов. Грозным хором зловеще загудели сигналы воздушной тревоги. Где-то недалеко послышался короткий, но резко выделившийся среди других звуков свист, и сразу за ним раздался раскатистый взрыв.
(Вот что разбудило командира крейсера Н.Е. Басистого и прочих севастопольцев. — В.М.)
— Бомба! Скорее в базу! — и Лыфарь бросился бежать.
И, хотя до бухты было довольно далеко, мы прибежали к месту стоянки подводных лодок в числе первых. На борту нашей подводной лодки уже находились командир лодки капитан-лейтенант Георгий Васильевич Вербовский и его заместитель по политической части Иван Акимович Станкеев. Остальные офицеры прибыли через несколько минут… Матросы и старшины занимали свои места по боевому расписанию. Через минуту минер лодки лейтенант Глотов доложил:
— Орудия к бою готовы!
— Отставить! Поздно! — спокойно, хотя и не без досады, произнес Вербовский. — Вам только со сбитыми самолетами воевать, а не с летающими.
Действительно, самолетов уже не было слышно…».
Вот вам и вся оперативная готовность № 1 и прочие атрибуты, которыми козыряло высокое морское начальство, уверяя доверчивого читателя, что свой священный долг перед Родиной о защите ее рубежей они свято соблюдали. Наши молодые командиры бежали к своим кораблям, услышав звук вражеской бомбежки, а не призывной сигнал боевой тревоги. Понятно, что посты оповещения передали сообщение в штаб флота, оттуда дали команду, и ПВО флота открыло огонь. Но все это, никакого отношения к повышенной, а тем более, полной боевой готовности, отношения не имеет. О том, как это произошло, мы еще рассмотрим подробно чуть ниже. А сейчас, кстати, хотелось бы отметить такой факт, что наши молодые командиры были в пути, когда услышали звуки бомбежки. Бежали к своим кораблям, но не успели на боевой пост, так как налет закончился. А вот предыдущего участника Севастопольской «эпопеи», товарища Басистого, тревога подняла с постели, но он, как уверял своего читателя, успел прибыть на свой корабль и даже, немножко пострелять по врагу. Как гласит народная мудрость: «Если нельзя, но очень хочется, то — можно!»
Но возвращаемся к нашему герою Ярославу Иосселиани.
«К борту подводной лодки подбежал рассыльный и передал приказание командира дивизиона объявить отбой боевой тревоги. Экипажам всех подводных лодок предлагалось построиться на пирсе. Как помощник командира лодки, я выбежал на пирс и стал наблюдать за выполнением приказания…
— Неужели это серьезно? — шепнул я Ивану Акимовичу, оказавшемуся рядом со мной.
— Да, — отозвался он, — это, конечно, война. На учения не похоже… В городе упали бомбы, и … говорят, есть жертвы.
— Но с кем же? А может, все-таки это какое-нибудь особое учение, когда нужно создать условия, приближенные к боевым?
— Нет, это война! И, кроме фашистов, так подло, вероломно напасть на нас больше некому. Вероятно, скоро узнаем подробности.
Когда экипажи подводных лодок построились, Бурмистров (Командир дивизиона. — В.М.) отдал распоряжение срочно выдать всему личному составу боевые противогазы и находиться на кораблях в повышенной боевой готовности. Сходить на берег без специального на то разрешения запрещалось».
Как видите, о повышенной боевой готовности завели речь лишь после того, как по Севастопольской базе отбомбилась немецкая авиация. А о полной, в данный момент, даже и не заикались. Ну, с этим явлением мы столкнулись и на Балтике.
Опять немцев, величают фашистами. Но, в данном случае, можно согласиться с редактором. В то время, в 50-тые годы были сложные отношения с ГДР. Не хотелось проводить параллели с Гитлером. Посчитали, что те немцы, в сорок первом, не немцы, а фашисты. Это, чтоб нынешние немцы, в ГДР, не обиделись. Политика, однако.
Но по теме бомбежки следует сказать еще несколько слов. И Басистый, и Кулаков сообщают читателю, что на город-то упало, всего пара бомб, не более. Иосселиани же говорит, что — бомбы. Действительно, сколько же бомб немцы сыпанули на Севастополь, если, как утверждал Ярослав Константинович, самолетов было много? Уверенно сказать можно только одно: двумя взрывами, конечно же, данная бомбежка не обошлась. А сколько было на самом деле очагов поражения при налете на город и базу, безусловно, знал Кулаков, как член Военного совета флота. Но привести их в своих мемуарах не смог бы, ни при каких обстоятельствах. И самому ни с руки, да и цензура не пропустила бы. Одно ясно, что если «команды МПВО и моряки разбирали завалы», то жертвы мирных жителей и моряков исчислялись не единицами.
Вот такая у нас была ситуация 22 июня 1941 года на Севастопольской военно-морской базе.
Конечно, не стоит приведенными мемуарами командиров-подводников Иосселиани и Грищенко, размахивать как флагом, утверждая, что это и есть самая сермяжная правда, но в целом, общая направленность к тому, что на флотах никакой боевой готовности — повышенной, а уж, тем более полной, перед началом войны не было, подтверждается. Было бы удивительным, если она была бы проведена. Флоты находились в оперативном подчинении у военных округов. Там, перед началом войны был запланированный бардак, не хуже флотского, который тоже зафиксирован во множестве мемуарной литературы. С чего бы это, на флоте должно было быть по-другому? Указания выходили из одного центра, которым руководил дуэт: Тимошенко — Жуков. В связи с этим, крошечный отрывок из дальне