в практической работе участвовали только 21,5 тысячи человек[72].
В самом начале 1920-х годов, когда эта система только складывалась, обсуждался вопрос о том, кого предпочтительнее выдвигать в делегатки: активисток или обычных работниц? Но вскоре возобладала точка зрения, что активисток выбирать делегатками бессмысленно, поскольку они и так участвуют, и так приобретают знания и опыт. Решено было стремиться к выдвижению в делегатки самых темных, забитых и едва-едва научившихся грамоте женщин из числа работниц и крестьянок. Целью такого странного на первый взгляд решения было расшевелить женскую массу, показать на деле, что освоение основ социалистического строительства доступно всякой женщине, даже и особе, ранее известной своей ограниченностью. Делегатки возвращались в свой коллектив, рассказывали об увиденном и услышанном и, без сомнения, подталкивали и других женщин к включению в общественную активность через комсомол, профсоюз или через какие-то другие организации.
Первоначально выборы делегаток были довольно скромными, и в 1922 году было выбрано 95 тысяч женщин. Однако очень быстро масштаб вовлечения женщин через выборы делегаток в управление государством и народным хозяйством радикально вырос. Выборы были массовыми. К примеру, в 1924 году было избрано 121,5 тысячи сельских делегаток, в выборах участвовало 7,8 млн крестьянок[73]. Цифры округлены, но в публикации было приведено точное количество, до человека, что показывает, что партийные органы вели точный и строгий учет всех участников этого процесса. Данные о выборах делегаток стекались в Секретариат ЦК РКП(б), лично к Сталину, который придавал привлечению делегаток к советскому строительству очень большое значение. В 1932 году, когда выборы были прекращены, делегатками были 2,2 млн женщин. К 1933 году, к моменту прекращения созыва собраний делегаток, через эту систему прошло около 10 млн женщин[74]. Большая работа дала результат. 90 % выборных работниц различных советов, профсоюзов и кооперативов в прошлом были делегатками. Численность этой армии женщин-управленцев достигала сотен тысяч человек. В одних только сельсоветах в СССР было 330 тысяч женщин (или 26 % членов), в том числе 2500 председателей[75]. С этой точки зрения, понятно внимание Сталина к делегаткам. Таким образом ковался мощный отряд сторонников советской власти.
Собрания делегаток не зря были поставлены вместе с ликбезом. Хотя в литературе этой связи не проводилось, довольно очевидно, что это были, по сути дела, две ступени первоначального политического образования женщин. На первой ступени женщины должны были научиться читать и писать (без чего, понятно, невозможно чему-либо научиться в управлении советским государством), а на второй ступени приобрести необходимый для советского работника кругозор, знания и опыт. Насколько можно судить, переход многих женщин из школ ликбеза в собрания делегаток происходил довольно быстро, и скорее всего кандидатуры подбирались еще на стадии обучения грамоте.
Делегатки составили целую отдельную главу в истории практического решения женского вопроса в СССР, поскольку без этой промежуточной формы, по сути дела экскурсии по советскому государству и его органам, было бы совершенно невозможно привлечь столь много женщин к управлению, да еще в столь короткие сроки. За 15 лет существования собраний делегаток произошел грандиозный переворот. Если до этого женщина на каком-либо общественном посту, а тем более на государственной службе, была явлением редким, иногда даже скандальным, то после этого женщины среди советских служащих стали массовым и привычным явлением.
Глава 8Женская юбка в заводском цехе
Ликбез не только породил делегаток, но и открыл вообще дорогу к радикальному и довольно быстрому улучшению условий труда для всех советских женщин. Обычно тема условий женского труда подается в очень зауженном виде, только как льготы и привилегии, связанные с материнством, вроде запрета труда на вредных производствах, отпуска по беременности и родам и другие тому подобные меры. Между тем, в сталинские времена улучшение условий женского труда явно понималось гораздо шире. В этот вопрос входило также профессиональное обучение женщин-работниц, получение высокой квалификации, предполагавшей высокую производительность труда и высокую зарплату, и вообще введение женского труда во всех отраслях промышленности и народного хозяйства, за исключением только таких рабочих мест, условия на которых очень вредны для женщин с точки зрения материнства. Но список ограничений в те времена был не очень большой.
Генеральная линия отношения большевиков к женщинам была сформулирована еще в 1920 году. «Коммунисты считают, что, с одной стороны, женщина должна являться производительницей ценностей, но – с другой стороны, женщина должна быть матерью, то есть на ней лежит определенно выполнение двух задач. И эта вторая задача важна для коллектива – задача рождения нового поколения. Женщина является поставщицей новых трудовых сил для дальнейшего создания хозяйства и строительства ясного лучшего будущего», – говорила Александра Коллонтай в своем докладе на I Всероссийском совещании по охране материнства и младенчества[76]. Женщины рассматривались как рабочая сила, равноценная мужской. Не все в то время разделяли ее точку зрения.
Однако, как уже говорилось, в начале 1920-х годов произошел настоящий обвал в занятости женщин на производстве. Доля женского труда уже к 1924 году резко сократилась по сравнению с 1918 годом, и на работниц стали смотреть фактически как на второсортную рабочую силу. Большинство женщин выполняли работу низкой квалификации или выполняли вспомогательные функции[77].
Более того, все 1920-е годы сокращалось обучение женщин рабочим специальностям. В промышленных районах Украины с 1926 по 1928 год доля женщин сократилась: в ФЗУ с 18,9 до 13,3 %, в рабфаках – с 19,7 до 13,1 %, а в техникумах – с 10,1 % в 1923 году до 6 % в 1925 году, и к 1927 году поднялась до 9,8 %[78]. В обзоре культурно-бытовой работы среди женщин, подготовленном ЦК КП(б)У, указывалось, что система профессионального образования женщин была такой, что почти не давала работниц высокой квалификации и зачастую готовила выпускниц с ненужными профессиями.
Таким образом, вплоть до первой пятилетки в СССР происходил парадоксальный процесс. С одной стороны, утверждалось, что женский труд важен и ценен для народного хозяйства, что только с его помощью возможно изжить язвы старого быта. Но, с другой стороны, на деле происходило сокращение применения женского труда и женского профессионального образования. Советские хозяйственные органы, по сути дела, выталкивали женщин на обочину развития народного хозяйства, и никакие увещевания не помогали.
Это немаловажное обстоятельство вместе с существенным сокращением системы охраны материнства и детства грозили сломить вообще всю советскую политику в отношении женщин и превратить освобождение их в голую декларацию. Тем не менее с 1930 года ситуация стала быстро и радикально меняться в сторону увеличения внимания к женской занятости в промышленности и народном хозяйстве. За первые две пятилетки доля женщин среди рабочих поднялась с 27,2 до 34 %, однако в натуральных числах отряд работниц вырос с 3,3 млн человек в 1929 году до 8,4 млн в 1936 году[79].
Отчего же произошел столь резкий перелом? Для того чтобы понять причины столь разительного изменения отношения к женскому труду, надо сделать некоторый экскурс в историю советской хозяйственной политики.
Конец 1920-х годов был временем переломным. В это время произошел переход от восстановления народного хозяйства, под чем понималось возрождение и реконструкция старых предприятий, к форсированной индустриализации, то есть строительству целого комплекса новейших промышленных предприятий. Заново создавались целые отрасли промышленности и возникали отрасли, которых раньше не было.
Борьба за курс индустриализации шла упорная и ожесточенная. В основном историю оформления индустриализации в СССР я излагал в трех ранее вышедших книгах[80], что избавляет от необходимости повторяться. Здесь внимание будет уделено тем аспектам, которые напрямую касались женщин и их участия в промышленности.
Первым и весьма важным обстоятельством перехода СССР к индустриализации был классовый разрез первого пятилетнего плана, появившийся в самых первых его набросках. Партийное руководство поставило цель не только создать новую промышленность, но и укрепить советский пролетариат, то есть увеличить численность и долю людей, занятых наемным трудом. Введение к «Контрольным цифрам народного хозяйства СССР на 1926–1927 годы» говорит о социальном аспекте реконструкции народного хозяйства откровенно и ясно: «Основной недостаток «контрольных цифр» прошлого года заключался в том, что анализ коснулся главным образом количественных величин. Социально-классовое содержание происходящих процессов из-за недостатка данных и краткого времени для работы осталось в тени… Контрольные цифры должны дать наряду с количественным анализом производительных сил в натуральном и ценностном выражении и качественные характеристики, и классовый анализ происходящих материальных процессов»[81].
В том же, 1927 году был составлен прогноз прироста рабочей силы на предстоящие три пятилетки. По примерным ориентировкам на три пятилетки вперед прирост населения и трудовых ресурсов был таков[82]