при тоталитарном режиме, несомненно, всякая оппозиция является эмбрионом заговора». Можно не сомневаться, что, вернувшись к власти, Троцкий вновь взял бы ее на вооружение. Странно также звучит и заявление о существующей якобы связи заговорщиков с крестьянской массой. Ясно, что посредством этого утверждения Троцкий пытался придать кастовому заговору карьеристов признаки народного движения. Не понятно только, о какой связи дворянина и лейб-гвардейца Тухачевского – палача тамбовского восстания или рафинированного еврея Фельдмана с крестьянскими массами может идти речь? Вероятно, ближе к истине другое высказывание того же Троцкого относительно сути конфликта политического и военного руководства в СССР:
Ввиду приближения военной опасности наиболее ответственные командиры не могли не относиться с тревогой к тому факту, что во главе вооруженных сил стоит Ворошилов. Можно не сомневаться, что в этих кругах выдвигали на его место Тухачевского (!)… Когда бюрократия освобождается от контроля народа, военная каста неизбежно стремится освободиться от опеки гражданской бюрократии. Бонапартизм всегда имеет тенденцию принять форму открытого господства сабли. Заговора еще не было, но он стоит в порядке дня. Бойня имела превентивный характер. Сталин воспользовался случаем, чтобы дать офицерству кровавый урок.
Таким образом, ситуация с Тухачевским более или менее ясна. Почему же, однако, репрессии в РККА приняли стол широкий характер, ведь ясно, что тысячи привлеченных к ответственности командиров не могли все поголовно являться участниками московского заговора.
Ответ на этот вопрос следует искать в периоде Гражданской войны. Кто тогда прежде всего выдвигался на командные должности? Пропагандисты, большевики, наиболее политически активные бойцы и командиры. К концу 1930-х годов суть этих людей не изменилась – они оставались в первую очередь именно политиками, что как раз и представляло опасность для страны. Политики и пропагандисты составляли огромное большинство командного и политического состава армии. Вот причина широких репрессий в РККА и объяснение шокирующей статистики арестов высшего комсостава армии.
В то время как война неумолимо надвигалась, командный состав РККА продолжал насаждать в войсках опасную классовую идеологию, полагая именно ее источником побед армии и основой ее могущества. Выражая данную позицию, Троцкий писал:Можно ли, однако, ожидать, что из предстоящей великой войны Советский Союз выйдет без поражения? На прямо поставленный вопрос ответим столь же прямо: если б война осталась только войною, поражение Советского Союза было бы неизбежно. В техническом, экономическом и военном смысле империализм несравненно могущественнее. Если революция на Западе не парализует его, он сметет режим, вышедший из Октябрьской революции.
Очевидно вместе с тем, что истинная сила нашей армии состояла не в возможности революции на Западе, а в том, что она вобрала в себя все здоровые силы нации, и в том, что средний и младший командный состав РККА был неразрывно связан с народом. Между тем именно командиры-большевики не давали развиться новым командным кадрам национально-патриотического склада, навязывая им опасную демагогию об интернациональной солидарности трудящихся. Всю несвоевременность и пагубность этой доктрины выражает другое заявление Троцкого:
Во время польской войны в военном журнале появилась грубо шовинистическая статья о «природном иезуитстве ляхов» в противовес «честному и открытому духу великороссов». Особым приказом журнал был прикрыт, а автор статьи, офицер генерального штаба Шапошников, отстранен от работы. Сейчас Шапошников состоит начальником штаба и является единственным из уцелевших старших офицеров эпохи Гражданской войны. Только такие люди выжили, приспособились, уцелели.
Полагаю, не надо объяснять – чьим особым приказом был отстранен Борис Михайлович Шапошников от работы. Не убери Сталин из армии троцкистов, они бы и в 1941 году травили Шапошникова и Жукова, ревниво «оберегая революцию» от «грубого шовинизма русских».
Только насущное требование жизни заставило Сталина очистить армию от командиров Гражданской войны, представителей народностей, родные страны которых объективно были врагами России (немцев, поляков и др.), и, наконец, раз и навсегда отбить у военных охоту к митингам, играм в политику и утверждению «открытого господства сабли».
В то же время решить все эти проблемы, скажем, увольнением в отставку командиров определенного возраста или национальности не представлялось возможным, поскольку они, вне всякого сомнения, превратились бы в озлобленную и взрывоопасную массу, поведение которой в годы Великой Отечественной войны предсказать было трудно. Именно этим обстоятельством объясняется достаточно высокий процент применения высшей меры наказания по делам военных.
Надо отметить также, что при наведении порядка в армии Сталину приходилось действовать вслепую, поскольку в заговор было вовлечено не только командование РККА, но также руководство НКВД и политических органов армии, обязанных до известной степени уравновешивать и контролировать друг друга. В СССР данная система сдержек и противовесов в силовых структурах была нарушена, и Сталин, по сути, оказался с могущественным заговором в армии один на один.
Чтобы подобная ситуация не повторилась, уже через несколько лет была создана система, при которой работу Наркомата обороны контролировал ГЛАВПУР РККА и военная контрразведка, подчиненная НКВД. Причем, в отличие от теплой компании Ягоды, Тухачевского и Гамарника, – Тимошенко, Берия и Мехлис не имели ни общего прошлого, ни общих интересов, которые могли бы способствовать возникновению предпосылок для их сговора против власти. Такое положение было одинаково выгодно и власти, и военным, которых больше никто не имел оснований подозревать в заговоре.«Дело Тухачевского». Следствие и суд
Закрытый судебный процесс против участников военного заговора Тухачевского, Уборевича, Якира, Корка, Фельдмана, Эйдемана, Путны и Примакова начался в Москве в июне 1937 года. Как же проходил это процесс, имелись ли достаточные основания, чтобы оспаривать его итоги?
Собственно, впервые компрометирующие данные на Тухачевского, изобличающие его намерение установить военную диктатуру, были получены ГПУ еще в 1930 году при расследовании так называемого дела «Весна» против бывших царских офицеров. При этом дело «Весна» расследовалось ведомством Менжинского в инициативном порядке; Сталин же, узнав о его результатах, не допустил преследования Тухачевского. Некоторые авторы объясняют это решение Сталина желанием «диктатора поиграть с маршалом, как кошка с мышкой».
Сталину, естественно, было не настолько скучно, чтобы развлекаться подобным образом. На самом деле причина заключалась в том, что, обезглавив заговор, Сталин не уничтожил бы его, а разгромить всю подпольную сеть военных до 1937 года он не мог.
На свою неуязвимость рассчитывали и заговорщики, оставлявшие самого Тухачевского как бы в стороне от своей деятельности. Основная вербовочная работа, связь между заговорщиками и т. п. поддерживались помимо заместителя наркома. Даже в случае ареста отдельных участников ядро и руководство заговора должны были уцелеть. Возможность ареста самого Тухачевского без особо веских доказательств, на основании одних только туманных подозрений военными не допускалась. Однако Сталин нанес удар в самый центр заговора, арестовав его главу.
Едва это случилось, как военные поняли – их дело проиграно, и потому уже в день ареста многие из них подписали согласие дать подробные признательные показания. Странно в этой связи звучат заявления сторонников невиновности Тухачевского о том, что «на самых первых допросах, протоколы которых не составлялись вовсе или не сохранились, Тухачевский отказывался признать свою вину». Как же можно это утверждать, на каком основании, если протоколы не велись либо не сохранились?
Тем не менее чуть ли не общепринятой является версия о том, что «маршала жестоко пытали». То, что военных могли пытать в НКВД, не вызывает никакого сомнения, однако данных, подтверждающих это, как не было, так и нет. Еще при Хрущеве предпринимались попытки найти подобные свидетельства. Были придирчиво допрошены бывшие сотрудники НКВД, имевшие отношение к следствию по делу Тухачевского. Однако, несмотря на все усилия, подтверждения версии пыток не нашлось.
В хрущевских изысканиях речь шла о том, что следствие «давило», «издевалось», но как? Переодели арестованных в красноармейскую форму, кормили по тюремной раскладке, не стригли. Якир вышел от следователя без петлиц, с разорванным воротом, значит, наверное , били и т. п. В итоге при отсутствии подлинной информации Горбачеву пришлось выдать за свидетельство пыток Тухачевского некое бурое пятнышко, найденное на странице его следственного дела.
Между тем надо понимать, что вопрос-то состоял не в том, чтобы выбить признание на уровне «да» или «нет». Тот же Тухачевский дал подробные показания о характере своей вредительской деятельности применительно к особенностям военного строительства в СССР. Никакой полуграмотный энкавэдэшник ничего подобного придумать, естественно, не мог. Трудно представить, чтобы и Тухачевский все свои показания высосал из пальца.
Несколько часов давал показания и командир Красного казачества комкор В.М. Примаков, в частности, заявивший:
Я должен сказать последнюю правду о нашем заговоре. Ни в истории нашей революции, ни в истории других революций не было такого заговора, как наш, ни по целям, ни по составу, ни по тем средствам, которые заговор для себя выбрал. Из кого состоит этот заговор? Кого объединило фашистское знамя Троцкого? Оно объединило все контрреволюционные элементы, все, что было контрреволюционного в Красной Армии, собралось в одно место, под одно знамя, под фашистское знамя Троцкого. Какие средства выбрал себе этот заговор? Все средства: измена, предательство, поражение своей страны, вредительство, шпионаж, террор. Для какой цели? Для восстановления капитализма. Путь один – ломать диктатуру пролетариата и заменять фашистской диктатурой. Какие же силы собрал заговор для того, чтобы выполнить этот план? Я назвал следствию больше 70 человек – заговорщиков, которых я завербовал сам или знал по ходу заговора. Состав заговора из людей, у которых нет глубоких корней в нашей Советской стране, потому, что у каждого из них есть своя вторая родина. У каждого персонально есть семьи за границей. У Якира – родня в Бессарабии, у Путны и Уборевича – в Литве, Фельдман связан с Южной Америкой не меньше, чем с Одессой, Эйдеман связан с Прибалтикой.