емлении дать образ вождя, как подобает, впадают в квазидетскую слащавость (Сталин обязательно или «улыбается», или «смеется» etc). Сталин как вдохновитель и организатор величайшей стройки, и руководитель государства и партии во всем его масштабе – отсутствует (это связано и с тем, что история СССР в учебнике дается только до конца Гражданской войны включительно, то есть за несколько лет до возникновения СССР!)… Это недоведение изложения до последних лет является существенным недостатком всего курса, недостатком, который должен быть обязательно уничтожен»[101]. Под конец Бухарин отметил, что полностью воплотить изложенную программу трудно, но к ней надо стремиться, и при этом необходимо «обратить особое внимание на художественную наглядность изложения»[102]. Никто из близких соратников Ленина не внес больший вклад в становление сталинского культа, чем Бухарин. После смерти Ленина его партийная группировка была союзницей со сталинской группировкой против остальных членов ЦК, пока и ее не выкинули из власти.
Значительная часть из 13 пунктов программы Бухарина была в той или иной степени учтена в учебнике, представленном в конце того же года и другой группой авторов, но его имя никогда больше не всплывет, если не считать проклятий и клеветы в средствах массовой информации, учебниках и т. д. Что бы ни сделал или ни сказал тот, кого наметили в очередную жертву сталинскому Молоху, все трактовалось против него. Но именно с январских статей 1936 г. о русском народе в газете «Правда» начался открытый отход от идеи равенства народов СССР к пропаганде великодержавного русского шовинизма (первый среди равных, самый великий среди народов мира, возглавивший первую в мире пролетарскую революцию, строительство социализма в одной стране и т. д.). Так была начата эпоха пропагандистского обожествления всего русского, прикрывавшая самые масштабные за историю процессы его репрессирования в собственной стране, уничтожения в пожарищах Второй мировой и других бесчисленных войнах. Бухарин практически не затронул средневековую историю России: он не взял на себя смелость судить о том, в чем мало разбирался. В окончательном варианте учебника она была оформлена другими людьми, включая великого знатока русской истории Сталина. Но что особенно было важно: все без исключения авторы, представившие макеты учебников, никак не могли найти нужный тон при подаче серьезного фактического материала с противоестественной большевистко-царистской политической окраской и дополнительной марксистской оснасткой. Ведь учебник предназначался для школьников 3-4-го класса, т. е. для 9-10-летних детей. Отсюда сюсюканье, масса всевозможных пояснений и отступлений, словников, попыток писать о сложных вопросах истории на уровне книжек для маленьких деток. И дети в этом возрасте действительно были еще очень малы, чтобы с ходу понять разницу между различными общественно-экономическими формациями или «правой и левой оппозицией», или общность «фашистов» и «троцкистов», и т. д. И это тогда, когда их родители в 30-х гг. были массово неграмотны или настолько малообразованны, чтобы растолковать символы нового учения. Бухарин же, хотя и не имел опыта работы в школе, дал совет писать всерьез, не обращая внимания на возраст, но ясным и образным языком. И этот совет решил дело. Был сотворен невиданный педагогический монстр, наконец-то удовлетворивший Сталина, ставший на десятилетия моделью для всех возрастов и поколений советских людей, включая школьников начальных классов, студентов и даже ученых-историков и государственных деятелей. А после Второй мировой войны – и для жителей Восточной Европы и части Азии. В этой идеологической мути мы все жили много десятилетий, меняя местами имена вождей.
Меньше чем через год, в конце августа 1936 г., высокое Жюри внезапно выявило победителя конкурса. Им оказался коллектив, возглавляемый историком А.В. Шестаковым. Несмотря на то что мой учитель профессор Е.А. Луцкий высоко отзывался о профессиональных качествах своего старшего наставника профессора А.В. Шестакова[103], я не могу принять его оценки и характеристики. Если Луцкий был одним из лучших советских историков-источниковедов, то Шестаков был человеком средних способностей. До Октябрьского переворота совмещал революционную деятельность с интересом к аграрной истории, в частности, к истории революционного российского крестьянства. После Октября окончил Институт красной профессуры (ИКП), возглавлявшийся Покровским, и поэтому значился, как и все выпускники, в его «школе». В карьерном продвижении скорее всего пользовался поддержкой не только Покровского, но и наркомов по просвещению Луначарского, затем Бубнова. Без их одобрения он вряд ли бы смог занять должность заведующего кафедрой Истории СССР, сначала в ИКП, потом в целом ряде престижных институтов, а в середине 1930-х гг. одноименную кафедру Государственного педагогического института им. А.С. Бубнова в Москве. И в самом деле, где, как ни на кафедре истории и в педагогическом институте, курировавшимся самим наркомом Бубновым, мог быть написан лучший учебник? Предполагаю, что именно Бубнов рекомендовал Сталину Шестакова и его кафедру. Но тогда какой был смысл в многолетних поисках политически подходящего коллектива историков и в многолюдном конкурсе? Удивляет и скорость, с которой теперь был подготовлен и выявлен макет лучшего учебника. Конкурс объявили в феврале 1936 г, а в конце лета того же года более чем 200-страничный макет с многочисленными иллюстрациями был готов, отпечатан типографским способом, но ограниченным количеством экземпляров. Затем передан на конкурс, прочитан экспертами и членами Жюри, просмотрен комиссией ЦК и Совнаркома во главе со Сталиным и признан единственным победителем из 46 участников. И все это за полгода.
Чтобы не нарушать единомыслия и не вносить вариативности, первую и третью премии не получил ни один из макетов, а вторую и единственную (75 тыс. руб.) присудили коллективу авторов, возглавляемому проф. Шестаковым. Личные поощрительные премии (по 5 тыс. руб.) получили отдельные участники конкурса: Минц, Нечкина, Гекина, Панкратова, Гудошников и Глязер[104]. На первый взгляд авторы выбраны произвольно и «надерганы» из разных коллективов, участвовавших в конкурсе. Однако не случайно, что поощрение получило ядро историков советской формации, которое осталось в живых после завершения конкурса и продолжило активно участвовать в оформлении извращенной сталинской парадигмы истории во всех ее ответвлениях. Значит, совсем не случайно, а заранее планировалась персональная судьба значительной группы историков: кому жить, а кому пропадать.
Текст макета «Элементарного курса Истории СССР с краткими сведениями по всеобщей истории» был взят за основу. К сожалению, до сих пор не исследована история исходного текста учебника. Попробую высказать смелое предположение о том, что победивший на конкурсе вариант написан не только отдельными представителями коллектива, возглавляемого Шестаковым, но был частично заимствован ими из различных проектов, присланных на конкурс. Например, было скорректировано название и вместо «Элементарного курса» (традиционное название, пришедшее из XIX в.) появился «Краткий курс». Этот заголовок, возможно, был заимствован из макета «Краткого курса всеобщей истории» / Под редакцией проф. Сергеева В.С. (на правах рукописи). 1937. Сталину такая формула так понравилась, что готовившийся учебник «История ВКП(б)» был назван «Кратким курсом» (вышел в 1938 г.). Даже новый учебник по географии, который вождь лет десять редактировал, назвал тем же именем. Не исключаю, что одной из тайных задумок организаторов конкурса была задача свести в один тексты обезличенных конкурсантов, а затем, сужая и вычищая, превратить его в партийно-правительственный, учебно-педагогический директивный документ. Это, конечно, предположение, но ход дальнейших событий дает для него немало оснований. Следует иметь в виду, что формальная история конкурса достаточно полно представлена неоднократно цитировавшейся публикацией документов из бывшего тайного архива ЦК КПСС и монографией историка Дубровского, к которым я направляю более заинтересованных читателей[105].
Шестаков возглавил очень большую бригаду историков (12 человек), в которую, помимо малоизвестных в научном мире сотрудников его кафедры, вошли приглашенные со стороны на первый взгляд случайные люди типа А.И. Козаченко и др. или более маститые историки, такие как Б.А. Гарданов (заведующий научно-исследовательской исторической секцией Музея народов СССР[106]) или профессор Д.Я. Кин, один из авторов учебника «Истории ВКП(б)» под редакцией Ем. Ярославского, умудрившегося покритиковать в нем Сталина, за что и поплатился[107]. Или знаменитый 75-летний медиевист академик Ю.В. Готье[108]. На самом деле группа разработчиков была еще многочисленней. Громоздким коллективом руководить всегда сложно: чего стоит, например, задача свести в единый текст фрагменты, представленные 12 авторами (на каждого в среднем пришлось менее 10 страниц), избежав стилистического разнобоя, повторов, ошибок и т. д. Эту задачу выполнила еще одна группа профессоров и доцентов, включая А.В. Шестакова, а также А.З. Ионисиани (замдиректора Ленинградского отделения Института истории), Н.Г. Тарасова, Н.Д. Кузнецова и А.С. Нифонтова (МГПИ)[109]. Бригадный метод работы в гуманитарной науке почти всегда дает отрицательный результат. Текст настолько обезличивается и обесцвечивается, что начинает напоминать партийные декларации или министерские инструкции, которые именно так, бюрократическими приемами, и разрабатываются. Сталин, как и Бубнов, как другие оформители сталинской задумки, ничем, кроме известных приемов аппаратной работы, не владели. На нашем примере видно, как высшая советская бюрократия понимает и преподносит знания выходящим из невежества массам.