вспомним, как о нем писала М.В. Нечкина в 1932 г.), своей ранее написанной работой для этого вполне подходил.
Виппер одним из первых в русской историографии начала ХХ в. разглядел в действиях Ивана Грозного не только рациональное зерно (это сделал еще в середине XIX в. С. Соловьев), но и увидел в нем самого дальновидного и выдающегося европейского политика XVI в. Но тогда речь шла о внешнеполитической деятельности царя. А в этом в начале сороковых годов ХХ в. сравнение было в пользу Сталина. В XVI в. Иван IV потерпел поражение, двадцать четыре года воюя с Ливонией, Швецией, Польшей и «за выход» к Балтийскому морю, а Сталин малой кровью и в кратчайший срок присоединил Прибалтику и окончательно (так он тогда думал) разгромил давнего врага Москвы на подступах к Европе – Польшу. Здесь-то он, очевидно, превзошел царя. «Великий» стратег и любитель исторических аналогий не думал, что подобно Ивану IV или Петру I, прорубая очередной раз «окно» в Европу, он (как и они) одновременно разрушал кордон, который прикрывал страну от агрессивной Германии и вообще от Запада. Только в конце войны он признал свою ошибку и восстановил польскую государственность, да и то в рамках советского вассалитета[143].
Сталин намного превзошел Ивана Грозного и в репрессиях. Но причинно-следственная связь между внешнеполитическими успехами царя Ивана и его репрессивной внутренней политикой, с одной стороны, а с другой – между внешними успехами СССР и размахом еще более страшных репрессий, в русско-советской историографии еще никогда никем не рассматривалась. По отношению к XVI в. с намеком на век ХХ наиболее ярко это сделал Виппер.
Виппер быстро приспособился к советской действительности и к ее изменчивой идеологии. В Москве бытовые вопросы были решены моментально. Ему дали возможность адаптироваться к преподавательской и научной деятельности через несколько ступеней. Сначала он был принят на профессорскую должность в Московский институт философии, литературы и истории (знаменитый ИФЛИ). Возможно, он предполагал, что там сможет совмещать свою давнюю любовь к преподаванию истории с любовью к философии истории и литературному стилю. Затем, с началом войны и с закрытием института и вплоть до 1950 г., преподавал в Московском государственном университете, в наиболее авторитетном в советское время учебном заведении. В 1941–1943 гг. часть МГУ обреталась в стенах Среднеазиатского государственного университета в Ташкенте; туда же переместился историк и многие его коллеги. С 1943 г. Виппер уже совмещал преподавательскую деятельность с работой в исследовательском Институте истории АН СССР. Как и до революции, лекции он читал по истории Древнего Востока, античности, средневековой Западной Европы, истории христианства. Но с момента переезда в Москву и несмотря на все осложняющие обстоятельства предвоенного и военного времени, возраст и др., Виппер упорно работал над вторым изданием книги «Иван Грозный». В помощь ему дали двух молодых, но очень трудолюбивых и тогда уже известных литературоведов и архивистов-библиографов. В предисловии к новому изданию Виппер счел нужным специально выразить благодарность: «Д.С. Граменицкому, взявшему на себя заботу доставления… научной литературы; И.С. Зильберштейну, которому, – писал Виппер, – я глубоко обязан моральной поддержкой и организационной помощью в переиздании «Ивана Грозного»[144]. (Есть сведения, что Зильберштейн входил в состав делегации Ем. Ярославского.) В том же предисловии к книге Виппер благодарил директора Института истории АН СССР Б.Д. Грекова: «С величайшим вниманием просмотревшему мою рукопись и давшему мне ряд руководящих советов» (выделено мной. – Б.И.)». Благодарит он также маститых историков С.Б. Веселовского и И.И. Полосина за высказанные ему важные советы и предоставление для ознакомления не только опубликованных работ.
Мало объяснима удивительная доброжелательность и открытость коллег к престарелому заграничному профессору, по велению начальства «перехватывающего» у них на глазах и с их же помощью самые животрепещущие вопросы истории царствования Грозного. К тому же Випперу наверняка было известно, что Веселовский предельно негативно относился к государственной деятельности «царя-сифилитика». И в дальнейшем, во всех своих панегириках о царе, вплоть до 1947 г., когда Веселовский подвергся опале, Виппер будет упоминать о нем в своих книгах. В то же время Виппер не упоминает в новом издании ни Бахрушина, ни Смирнова, что также симптоматично. В эти предвоенные и военные годы они также готовили свои исследования о Грозном, но опубликуют их только после выхода второго издания книги Виппера[145]. Конечно, все это не случайно, как не случайным был интерес к историку и забота, которой он был окружен властями. Виппера, глубоко чуждого коммунистической идеологии, явно пропускали вперед, используя советские административные рычаги.
Инициатива подчёркнутого «опекунства» исходила от самого Сталина, который читал «Ивана Грозного» и другие книги историка еще лет за шесть до его возвращения на родину. В то самое время, когда по инициативе генсека и при его участии стал готовиться новый школьный учебник по истории (с 1934 г.), а в среде интеллигенции его ОГПУ – НКВД все чаще стали сравнивать с опричниками Ивана Грозного[146], Сталин прочитал и эту книгу. Но если книги и учебники Виппера по древней и средневековой истории, новой истории Европы до сих пор хранятся в личном архиве Сталина с его многочисленными пометами и замечаниями, то «Ивана Грозного» там нет. Нет этой книги и в архиве Виппера, точнее, в том, что от архива осталось. В предыдущих работах я не раз писал о том, каким Сталин был дотошным читателем и редактором. Почти на всех прочитанных книгах (часто одну и ту же книгу он перечитывал несколько раз от начала и до конца) Сталин оставлял свои замечания и правку. Спустя годы я начинаю думать, что эта дотошность могла быть связана в том числе с низкой первоначальной культурой и с неразвитостью мышления. Он, возможно, не сразу схватывал смысл прочитанного и был вынужден «вгрызаться» в текст. При этом здравствующим авторам Сталин или передавал экземпляр со своими замечаниями, или, что чаще, пересылал свое мнение в письменном виде, а иногда и устно. В нашем случае ничего из этого обнаружить не удалось. Возможно, Сталин передал книгу по инстанции главе Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), ставшем затем секретарем ЦК ВКП(б), А.А. Жданову. Он в эти годы курировал комплекс вопросов, связанных с искусственным, а по существу, с насильственным переформатированием образа Ивана IV (и других исторических героев) в общественном сознании второй четверти ХХ в. Если Жданов по указанию Сталина накануне войны лично делал заказ на эту тематику С. Эйзенштейну (другим художникам «помельче» заказы делали и чиновники меньшего ранга), то с Виппером Жданов не встречался, а через аппарат Академии наук, затем через директора Института истории академика Б.Д. Грекова передал замечания и пожелания Сталина, связанные с книгой. Недаром Виппер только его одного из всех коллег благодарит за советы и замечания, тогда как среди его благожелательных критиков были не менее крупные специалисты. Так что прямого контакта или переписки (кроме приведенной выше телеграммы) со Сталиным у Виппера не было. Война и другие государственные дела были как будто важнее, но и ситуацию с Виппером и с другими участниками «проекта» Сталин тщательно контролировал. В эти годы прямое общение с вождем было только у Ал. Толстого. С. Эйзенштейн изредка писал ему короткие послания, а однажды получил аудиенцию совместно с актером Н. Черкасовым. В архиве Сталина хранится макет книги Ал. Толстого на ту же тематику с пометами вождя и записки писателя, адресованные ему же. В случае с Виппером, похоже, сложилась цепочка: Сталин, Жданов, Греков, наш герой и обратно. Мы еще получим возможность убедиться в этом.
В той или иной форме Виппер, без сомнения, получил замечания Сталина и предложение доработать и переиздать книгу, но они до нас не дошли. О них с большой долей вероятности можно судить по иным сохранившимся источникам, косвенным данным и по характеру вставок во втором издании книги. Более основательно можно судить об официальных мнениях историков, коллег Виппера по институту.
Архив Виппера сохранился плохо. По словам внука историка, Ю.Б. Виппера, архив деда дважды горел, а сам историк не был склонен к тщательному сбережению своих документов[147]. Однако трудно поверить в то, что автограф вождя был сознательно или по небрежности уничтожен еще при жизни благосклонного к историку диктатора, в то время как сохранился комплекс документов, отражающий деятельность Виппера по переработке книги о царе. Неизвестно, что происходило с документами Виппера после смерти в 1954 г. и до 1968 г., когда архив был передан на государственное хранение. На этот промежуток времени приходится пик «борьбы с культом личности Сталина», которая отразилась на оценке рассматриваемой работы и всей грозненской сталинианы.
В архиве Виппера есть раздел «История России. Выписки и заметки. Автограф». В нем, в частности, находится серия фрагментов, написанных автором, и, судя по смыслу, все они относятся к тому периоду, когда Виппер, прибыв в Россию, приступил к переработке первого издания «Ивана Грозного». Это происходило между маем 1940-го и июлем 1942 г., когда второе издание «Грозного» было подготовлено и сдано в печать. Напомню, что в момент написания первого издания российские историки Виппер и Платонов дружно проигнорировали записки современника Ивана IV, пленного, ставшего в Москве помощником аптекаря немца Альберта Шлихтинга, и другого активного участника событий, немца-опричника Генриха Штадена. «Сказание» Шлихтинга на латинском языке было обнаружено в конце XIX в. сначала в архиве Ватикана, а затем на языке немецком в одном из германских архивов. Перед Первой мировой войной информация о «Сказании» появилась и в русской научной печати, несколько раз публиковались обширные выдержки из него, а к 1935 г. «Сказание» в переводе и под редакцией А.И. Маленина вышло уже четвертым, исправленным и дополненным изданием