Обратите внимание на громкое и гордое название, которое носит проект Штадена: «План обращения Москвы в имперскую провинцию». Он действительно предлагает начать грандиозную по тому времени кампанию, уже по количеству потребных для интервенции войск.
«Для того чтобы удержать страну (Великого князя), достаточно иметь 200 кораблей, хорошо снабженных провиантом: 200 штук полевых орудий или железных мортир и 100 тысяч человек[193]. Так много надо не для борьбы с врагом, а для того, чтобы занять и удержать всю страну. Для этого предприятия датский король (по мнению Штадена обиженный при разделе Ливонии Великим князем) даст 100 кораблей, хорошо обеспеченных продовольствием и снаряжением; 100 кораблей даст Ганза; шкиперов и лоцманов можно найти в Голландии».
Не обходится дело и без сентиментальностей в чисто немецком вкусе. «Во главе экспедиции должно поставить одного из братьев императора, который взял бы эту страну и управлял ею. Прежде всего, он не должен быть суровым. И с бедными, и с богатыми должен беседовать охотно, и каждому давать благожелательные аудиенции (впрочем) до тех пор, пока страна не будет занята. При войске на первый раз должна быть, по меньшей мере, сотня проповедников в укреплениях и городах, которые будут укреплены, они проповедовали бы слово божие воинским людям. Таких проповедников достаточно можно найти по университетам».
После этой дани лицемерия эпохи религиозной реформации следуют соображения делового характера.
Вербовка солдат, снаряжение кораблей должны быть закончены в течение одного года. Все должно быть готово, когда решили бы отплыть из Германии – Гамбурга, Бремена или Эмдена.
Отправляться следует 1 апреля и плыть сначала к заливу и р. Коле в Лапландию.
По поводу переезда морем экспедиционных войск у Штадена есть более подробные указания. Мы читаем, что десанты, посажанные на корабли в Эмдене, после двухнедельного плавания, при благоприятном ветре, могли бы беспрепятственно высадиться в Коле, Кандалакше и в устье Онеги. Они могли бы, потом пройти очень большие расстояния, занять крупные населенные пункты, прежде чем подойдут из центра значительные силы противника, которые помимо всего будут в известности, где встретить вторгнувшихся имперцев.
Вопрос наиболее трудный для составленного проекта состоял в том, как финансировать экспедицию в пределах полуразвалившейся империи, не имевшей ни определенного бюджета, ни постоянных налогов, ни обеспеченного кредита. По мнению Штадена, надо заключить заем у Ганзейских городов, надо объявить сбор чрезвычайного налога, так называемого «третьего пфеннига». Но всего этого хватило бы лишь на первое время, на перевозку войск, на оккупацию прибрежных пунктов и их укрепление. В дальнейшем война должна будет питать сама себя. Все расчеты строятся на предстоящем захвате громадных запасов золота, серебра, драгоценностей и товаров в самой Московской державе.
О размерах богатств в виде золота и других драгоценностей, отложенных в разных хранилищах, рассеянных по всей стране и скрываемых в тайне, в Германии существовали преувеличенные представления. Пфальцграф Георг Ганс пишет в своем обращении к гроссмейстеру Ливонского ордена: «Знаю я от Георга Фаренсбека, который с немецкими всадниками служил Московиту против татар, обо всех его планах знал и с делами знакомился с еще большими подробностями, которые будут открыты, если будет к тому охота, что в некоторых местах может быть захвачен такой чудовищный клад из денег и драгоценностей, если соблюдать об этом тайну, что можно было бы на средства одного этого клада вести долгое время основную войну…»[194]
В проекте Штадена мы находим замечательное описание Поморья, его торговых путей, по которому должна двинуться стратегия имперско-германской интервенции. Тут Штаден со своим зорким глазом и превосходной памятью (или же надо предположить, что у него были обстоятельные записи) (которые хранил) у себя дома. Он дает точные указания расстояний между городами, объясняет, где надо создавать военные базы, как велики должны быть оставляемые в них гарнизоны, где следует захватывать казну или устраивать склады.
«С отрядом в 500 человек – половина мореходцев – следует занять Соловецкий монастырь. Пленных, взятых с оружием в руках, надо увезти в империю на тех же кораблях. Они должны быть закованы в кандалы и заключены по тюрьмам в замках и городах; их можно будет отпускать на работу, но не иначе, как в железных кандалах, залитых свинцом[195]. Так следует держать их до тех пор, пока не будет взята вся земля. Что с ними будет – это будет изложено ниже».
Когда будет занято свыше 300 миль вдоль морского берега и в глубь материка вдоль течения Онеги, следует в Каргополе, на перевале, где начинается течение рек, впадающих в Волгу, устроить большой укрепленный лагерь. В Поморье следует назначить комиссаров, которые бы следили за подвозом на кораблях различных товаров в страну и из страны, быстро доставляли бы сюда все, что потребовалось бы военачальнику. «Тогда ежегодно можно будет получать достаточные подкрепления из христианского мира. А Великий князь ни откуда не получает подкреплений, разве только привлечет он к войне своих крестьян, у которых не то, что у крестьян христианских стран, нет вооружения, и которые ничего не знают о войне.
Дальше надо идти в стругах и ладьях или, если угодно – сушей… убивать не надо никого, кроме тех, кого захватят с оружием в руках… Здесь живут только крестьяне и торговые люди; раньше в этих местах и войны то никогда не бывало, никто не имеет здесь оружия… К каждому укреплению приписывать крестьян и торговых людей – на 10 или 20 миль вокруг – с тем, чтобы они выплачивали жалованье воинским людям и доставляли бы все необходимое… У русских надо прежде всего отобрать их лучших лошадей, затем все наличные струги и ладьи – маленькие корабли – и свезти их к укреплениям, чтобы при случае защитить их артиллерией… Каргополь должен быть укреплен и занят отрядом в 3 тысячи человек. До сих пор можно не бояться появления врага…»
На безоружности простого народа Московии, его неумении и неспособности воевать Штаден очень настаивает. Поэтому победа имперцев кажется ему заранее обеспеченной. Надо только быстро двигаться по путям, намеченным в проекте, укреплять узловые пункты, захватывать казну, чтобы питать свою армию. Сопротивления со стороны местного населения не будет.
Далее «следует идти на Вологду… надо распорядиться насчет казны, которая хранится там, в каменных палатах: как бы поступить с ней так, чтобы из нее ничего не исчезло… монастыри и церкви должны быть закрыты. Города и деревни должны стать свободной добычей воинских людей»[196].
Можете себе представить, что это значит, после того описания воинских людей, которое было дано самим Штаденом.
Штаден приходит в какой-то экстаз: «Отправляйся дальше и грабь Александрову слободу, заняв ее с отрядом в 2 тысячи человек. За ней грабь Троицкий монастырь. Его занять надо отрядом в 1000 человек, наполовину пеших, наполовину конных». Штаден воображает, что простых воинов можно, через какого-нибудь пленника, убедить в великой тирании Ивана IV, а более видных служивых людей привлечь на немецкую службу, предложить им принести свои грамоты на поместья: «Я твердо знаю, что кровопролитие будет излишне: войско великого князя не в состоянии более выдерживать битву в открытом поле»[197].
После того как будут перебиты «настоящие воины»… будет скоро пойман сам Великий князь… необходимо захватить его казну: вся она из чистого золота и год от года умножалась стараниями прежде бывших князей со всеми великокняжескими коронами, скипетрами, одеяниями и своеобразными сокровищами, что собирали прежние великие князья, и с той великой казной, которую всеми правдами и неправдами собирал теперешний Великий князь, захватить и вывезти в Священную Римскую империю императора Рудольфа и сложить в его сокровищницу.
В конце проекта для Ивана IV придумана такая учесть: «Великому князю, его сыновьям надо предоставить в империи подходящую область – в качестве графства. Но предварительно его следует помучить, отправить его в горы, где Рейн или Эльба берут свое начало. Туда же тем временем надо свести всех пленных из его страны и там же в присутствии его и обоих его сыновей убить их так, чтобы они (то есть Великий князь и его сыновья) видели все своими собственными глазами. Затем у трупов надо перевязать ноги около щиколоток и взяв длинное бревно, насадить на них мертвецов так, чтобы на каждом бревне висело по 30–40, а то и по 50 трупов: одним словом столько, сколько могло бы удержать на воде одно бревно, чтобы вместе с трупами не пойти ко дну. Бревно с трупами надо бросить затем в реку и пустить вниз по течению…»[198]
В заключение я приведу отрывок из последней главы «Посмертный суд над Грозным»[199], чтобы сказать несколько слов о значении вновь открытых источников для переживаемого нами момента.
Записки Штадена и Шлихтинга[200] были последними в порядке открытия документами иностранного происхождения, которые могли в том или в другом смысле повлиять на суждения об Иване Грозном русских историков ХХ в. Если бы они появились на 15–20 лет раньше, когда в русской научной литературе еще были возможны споры о психической нормальности или извращенности Ивана Грозного, когда многие по-старому видели в опричнине только аппарат для исполнения произвольных опал, конфискаций и казней, то картинки, нарисованные немцами-опричниками, и даже их фразеология имели бы успех, укрепили бы позиции тех ученых, которые развивали теорию господства личного произвола и нервических порывов в политике Грозного. Они были готовы сказать всякому скептику: «Что же спорить, когда здесь показания очевидцев. Иное дело теперь, когда свидетельства подобного рода появились перед лицом исследователей, вооруженных методом марксизма».