изнес строго по написанному тесту, т. е. он ее прочитал слово за словом. И сделал он это не только потому, что ему не рекомендовали отклоняться от утвержденного вышестоящими инстанциями текста. Виппер относился к такому типу преподавателей, которые всегда читают «по бумажке». Один из наших известных специалистов по западноевропейскому Средневековью, А.Я. Гуревич, слушал лекции Виппера в первые послевоенные годы. Он вспоминал: «Эпизодически читал лекции студентам и аспирантам-медиевистам профессор, который не был членом кафедры, но представлял собой в известном смысле живую легенду. Это был академик Роберт Юрьевич Виппер. Его научная деятельность началась в последней четверти XIX столетия, и когда мне довелось слушать его спецкурс по истории раннего христианства, он был уже старцем, достигшим своего восьмидесятилетия. Лекции читал он у себя дома, в большой квартире на Ленинском проспекте, в известном доме академиков. Для студентов, как я уже сказал, он был живой легендой, и поэтому на первой лекции в его большой столовой собралось довольно много. Перед нами сидел очень старый человек, он читал, держа в руках, как мне показалось, старые, пожелтевшие листы рукописи, не отрываясь от текста. Уже не знаю, чья недобрая рука положила на другой конец длинного обеденного стола книгу, раскрыв которую, мы поняли, что это – не что иное, как учебник истории Средних веков, написанный Виппером для дореволюционной гимназии и опубликованный в самом начале ХХ столетия. Вскоре мы убедились, что Роберт Юрьевич читает тот самый текст, который был написан чуть ли не полустолетием раньше. Он ничего не убавил и не прибавил, он читал по своей старой рукописи».
Студенты не выдержали такого стиля учебы и разбежались, остался один автор воспоминаний. Но присутствовавшие в Колонном зале Дома союзов вряд ли могли позволить себе последовать их примеру. Можно подумать, что к этому времени жизнь Виппера неумолимо клонилась к закату, и он превращался из уважаемого предания в старую услужливую развалину. Но это далеко не так. После выступления в 1943 г. Виппер прожил еще десять полноценных лет, читая лекции, выпуская книги. Правда, в лекциях появлялось все меньше и меньше нового материала (отсюда пожелтевшие листки), а книги становились все менее удобочитаемыми. Наверное, он всегда именно читал лекции, в полном соответствии с этим словом, а не наговаривал их, беседуя и размышляя вместе с аудиторией и ведя ее за собой. Правда, в более ранние годы профессор нередко отвлекался от текста, чтобы развенчать перед слушателями застарелую догму или истину. Об этом вспоминал профессор Е.А. Косьминский, который был студентом в начале ХХ в. Но он же рассказал А.Я. Гуревичу о том, как однажды еще не старый Виппер забыл дома текст лекции, съездил за ним домой, вернулся и продолжил читать по-писанному[248]. До революции студенты были более воспитанными, а потому дождались преподавателя-педанта.
В конце мая 1944 г. ЦК ВКП(б) началось многодневное и одно из самых странных совещаний по вопросам истории. Совещание организовали и вели аж три секретари ЦК: А.А. Андреев, Г.М. Маленков, А.С. Щербаков. Активное участие в подготовке совещания принял еще один секретарь ЦК, А.А. Жданов, который в 1934 г. вместе с И.В. Сталиным и С.М. Кировым был инициатором постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР». Многими участниками это совещание рассматривалось как юбилейное, со дня постановления СНК прошло десять лет. Жданов подготовил тезисы, которые должны были лечь в основу заключительного документа. В тезисах он, в частности, записал ремарку о последователях Покровского, которыми Иван Грозный «свален в одну кучу с реакционерами и насильниками»[249]. Виппер в этом совещании участия не принимал, но все ведущие медиевисты по российской и западноевропейской истории присутствовали на далеко не академических собраниях, на которых коллеги топтали и затаптывали друг друга, подогреваемые партийными бонзами.
Текст выступления в Колонном зале пригодился автору еще раз. Через год после выхода третьего издания одноименной книги, летом 1945 г., сразу после Дня Победы, Государственное библиотечно-библиографическое издательство от имени Центрального лекционного бюро Комитета по делам культурно-просветительных учреждений при Совнаркоме РСФСР выпустило «В помощь лектору» небольшую брошюру академика Р.Ю. Виппера «Иван IV», тиражом – 10 тыс. экземпляров. В лекцию годичной давности были вновь внесены косметические поправки и один новый заключительный абзац, содержащий высокую самооценку автора: «Советская историческая наука восстановила подлинный образ Ивана IV, как создателя централизованного государства и крупнейшего политического деятеля нового времени»[250]. Для не очень сведущего читателя предложил свое понимание возникновения прозвища царя: «Народ недаром дал название Грозного, название, которое нельзя переводить так, как это сделано в заграничной – французской и немецкой – литературе, словом «страшный». Грозный в понимании народа значит завоеватель, великий, грозный для внешних врагов. И русский народ судил об Иване IV вернее, чем окружающая его именитая среда враждебно настроенных к нему бояр. Но эта оценка русского народа до сих пор не получила еще общего признания»[251].
А было все наоборот: прозвище «ужасный», «страшный» царь получил от иностранцев, которые имели в виду жестокого, страшного правителя и жестокого, прежде всего для своего народа, да и для окружающих его царство людей. На Руси царя при жизни публично и в документах величали так, как велела традиция: царь и великий князь Иван Васильевич, с перечислением многочисленных титулов. Какое прозвище при жизни ему присвоил народ, неизвестно. Оно было занесено в Московское царство из Европы после смерти царя, но переведено в более приемлемой для русского слуха форме и с оттенком опасливого уважения. Потом оно прижилось в фольклоре. С тех пор характеристика «Грозный» закрепилась за Иваном IV на века. Любители кровавой и жестокой стороны русской истории стали на этом прозвище спекулировать.
В предисловии от имени издателя сообщалось: «Настоящая брошюра академика Р.Ю. Виппера представляет собой обработанную стенограмму лекции, прочитанной в Москве для интеллигенции, и предназначается для лекторов в качестве одного из пособий по теме «Иван IV».
Тему своей лекции академик Р.Ю. Виппер ограничил только тем кругом вопросов, которые выясняют несостоятельность русской историографии XIX в. в оценке роли Ивана IV. Вместе с тем на основе анализа новых исторических документов лекция дает верную характеристику заслуг и роли Ивана Грозного в создании великой русской державы. К лекции приложен краткий список литературы, включающий также и художественные произведения, отрывки из которых могут быть использованы в лекции в качестве иллюстративного материала»[252].
И действительно, список рекомендуемой литературы решительно отличался от того, что Виппер помещал ранее в своих книгах. Не было указано ни трудов Веселовского, ни Полосина, ни Садикова и всех других. Зато рекомендовалась книга С.В. Бахрушина «Иван Грозный», 1942 г., критическая статья и рецензия В.Г. Белинского с похвальными характеристиками царя, недавно изданный одноименный роман В. Костылева, драматическая повесть Ал. Н. Толстого, опубликованный в 1943 г. киносценарий С. Эйзенштейна и, наконец, журнальный вариант романа Е. Хазина, вышедший еще в 1941 г. и под тем же названием. В списке указано и последнее переиздание книги Виппера. И все же приложенный список не дает исчерпывающего перечня всех изданных к концу войны произведений на заданную тему. Нет нескольких книг историка И.И. Смирнова, драматурга В. Соловьева, нет первой серии кинофильма «Иван Грозный» С. Эйзенштейна, уже лауреата Сталинской премии, и др. Зато указан первый том учебника «История СССР с древнейших времен до конца XVII в.» под редакцией В.А. Лебедева, академика Б.Д. Грекова, С.В. Бахрушина, выпущенного еще в 1939 г. Институтом истории АН СССР (руководитель Б.Д. Греков) совместно с кафедрой истории СССР (заведующий Бахрушин). Для понимающих это был сигнал, говорящий о том, что Виппер не был первым и единственным апологетом царя. До первого появления его книги многое уже было переоценено (Белинским, например) еще до его возвращения на родину многими историками (Бахрушиным, Грековым и др.), а к 1945 г. – целым отрядом деятелей культуры.
За странными идеологическими событиями, происходившими в Москве, с напряжением и недоумением следили и за границей, в эмигрантских кругах. Это, в частности, нашло отражение в переписке известных социал-демократических деятелей Б.И. Николаевского и И.Л. Церетели. Они на протяжении многих эмигрантских десятилетий обменивались информацией о событиях в СССР. 15 июля 1945 г. Николаевский писал из Нью-Йорка: «Из больших теоретических споров сейчас все большее значение приобретает спор об идейных основах современного строя. Не знаю, осведомлен ли ты, что в Сов(етской) России теперь модной и офиц(иально) санкционированной стала концепция, выводящая современный строй из Византии. Не думай, что я смеюсь или утрирую; конечно, я опускаю всю цепь аргументов и оговорок, но в основе это верно: современный строй с его приматом государства выводят из византийского отношения к государству, даже из отношения, кот(орое) было у турок («пресветлый султан Махмуд» в публицистике времен Грозного). Наиболее полно эта точка зрения развита Виппером, кот(орый) наново переписал своего Ивана Грозного и получил за него и Сталинскую премию, и место в Академии наук. Эту «самобытническую» основу «русского пути к социализму» Виппер противопоставляет «западническому» пути борьбы за свободу, за примат личности, кот(орую) выводит из английской Магна харта[253]