Партия в то время еще не разделилась на две части – настоящую, боевую, коммунистическую, большевистскую и соглашательскую, предательскую, меньшевистскую[64]. В Батуме среди рабочих активно вели разлагающую работу такие «социалисты», как Чхеидзе («Карло»)[65] и Рамишвили[66], которые только на словах назывались «социалистами», а на деле являлись пособниками буржуазии. Чхеидзе показал свое лицо в 1917 году, когда начал сотрудничать с буржуазным Временным правительством, а потом открыто выступил против большевиков[67]. Я сильно жалею о том, что Чхеидзе удалось бежать за границу. Его надо было судить большевистским судом, чтобы показать на его примере народу всю гнилую буржуазную сущность меньшевизма. Меньшевики умели складно говорить, но не умели делать ничего полезного для народа.
Приехав в Батум, Иосиф сразу обозначил, с кем он собирается иметь дело. Он устроился конторщиком на склад керосинового завода Ротшильда и поселился в рабочем районе на квартире нашего тифлисского товарища Коции Канделаки[68], которого за революционную деятельность выслали из Тифлиса в Батум.
Сталин сказал однажды:
– Самодержавие подобно глупцу, который дует на горящий костер, чтобы его потушить. На самом деле от этого только искры кругом разносятся и горит уже во многих местах, а не в одном. Высылая революционеров в глухие уголки империи, власти способствуют распространению революционного пожара.
За высылку в Батум такого товарища, как Коция, полиции можно было только спасибо сказать. Коция стал правой рукой Иосифа, его верным помощником. О Канделаки я непременно должен сказать, чтобы люди знали правду о нем. Теперь, после того как революция победила, уже можно говорить правду о наших товарищах, которые работали во вражеском стане. Канделаки считали меньшевиком, он избирался в буржуазную Государственную думу, но на самом деле он оставался и остается большевиком. Партия поручила ему работу в меньшевистской среде, и Канделаки добросовестно исполнял это поручение. Настолько добросовестно исполнял, что некоторые чересчур горячие наши товарищи собирались его застрелить.
До приезда Иосифа в Батуме не было ни одного рабочего кружка. С помощью Коции Иосиф за два месяца создал одиннадцать кружков. Одиннадцать кружков, товарищи! Если кому-то из вас эта цифра покажется небольшой, учтите, что дело делалось в очень сложных условиях. Новое место, незнакомый город, отсутствие поддержки местных товарищей (их самих для начала следовало поддержать, то есть организовать в сплоченную организацию), разгул полицейского террора, незрелые рабочие массы. Не прошло четверти века, как Батум присоединился к России, рабочие массы в большинстве своем были отсталыми. Чхеидзе однажды сказал: «Как можно работать с таким несознательным народом?» – и тут же получил ответ от Сталина: «С несознательным народом нужно работать! Нужно просвещать народ, способствовать росту его революционного сознания!»
«К нам из Тифлиса приехал Учитель», – радовались рабочие. Они так и звали Иосифа – Масцавлебели[69]. Рабочие сразу к нему потянулись, поверили ему, потому что увидели в нем своего, увидели товарища, который полностью разделяет их чаяния и надежды. Меньшевики говорили: «Не бунтуйте, не злите своих хозяев, помните, что рабочих много, а рабочих мест мало. Хозяева выбросят вас вон и наймут других, покладистых, покорных. Поэтому вам надо договариваться с хозяевами миром, по-хорошему». Как «по-хорошему» можно договориться с капиталистом? Рабочие просят увеличить плату, капиталист говорит «нет», вот и весь разговор. Чтобы капиталист пошел на уступки себе в убыток, его надо взять за горло, так взять, чтобы он вздохнуть не мог. Этому учит партия, этому учил рабочих Сталин.
В конце декабря 1901 года на складе керосинового завода произошел пожар. Ротшильд мог за час лишиться своего завода. Представьте пожар там, где кругом горючее – нефть, керосин. Но рабочие самоотверженно потушили пожар, спасли завод. «Проявили себя зачатки революционного сознания, – сказал об этом Иосиф. – Они не Ротшильда завод спасали, а свой. В глубине души каждый рабочий понимает, что заводы должны принадлежать тем, кто на них работает. Надо укрепить это сознание, сделать его определяющим».
Рабочие закономерно ожидали, что участие в тушении пожара на складе будет им оплачено дополнительно. Никто же из них не нанимался тушить пожары, для этого существовала особая пожарная команда, которая со своей задачей не справилась. Но заводская администрация отказалась платить. Ответ был такой: «Вы не нанимались тушить пожар, а мы не обязывались оплачивать вам это». Если бы на заводе не было Иосифа, на том бы дело и закончилось. Но Иосиф придал рабочему протесту организованный характер. Когда администрация поняла, что вот-вот завод встанет, то выплатила по 2 рубля каждому, кто тушил пожар. Это была не просто победа, это была первая победа батумского рабочего класса, победа, которая окрылила рабочих, придала им уверенности, показала, как нужно бороться за свои права.
Когда в январе 1902 года на жестяночном заводе Манташева администрация попробовала уволить нескольких рабочих, недовольных условиями труда (если бы ад существовал, то в аду было бы лучше, чем на этом заводе), сразу же началась забастовка, первая настоящая забастовка в Батуме. Она длилась три недели и закончилась победой рабочих. Пускай их требования были выполнены не полностью, но все же администрация пошла на уступки. Забастовку организовал Иосиф, и он же организовал помощь бастующим рабочим. Заодно была подготовлена первая в Батуме боевая рабочая дружина. Мне в те дни приходилось бывать в Батуме по два раза на неделе – то деньги привозил, то оружие, то литературу. Нелегальная типография в Батуме заработала в середине февраля[70], а до тех пор прокламации и газеты приходилось возить из Тифлиса. Газеты и после возили, потому что в Батуме печатались только листовки. Сталин мечтал о том, чтобы иметь в Батуме большую подпольную типографию, которая печатала бы прокламации не только на русском, армянском и грузинском, но и на французском, турецком, английском языках. Сталину присущ широкий взгляд на дело. Он видит перспективу, учитывает все имеющиеся возможности. Организуя рабочих в порту, Сталин сразу же оценил возможности порта в деле революционной агитации иностранных моряков, которых в Батуме было много.
Кутаисский[71] военный губернатор генерал Смагин действовал весьма умно. Одной рукой он натравливал на наших товарищей полицию, а другой пытался заигрывать с рабочими. Когда в конце февраля на керосиновом заводе Ротшильда началась забастовка, вызванная тем, что администрация собралась уволить половину рабочих, Смагин прислал в Батум своего представителя – полковника Дрягина. Этим Смагин хотел обмануть рабочих, хотел показать им, что якобы придает значение их протесту и хочет лично разобраться в происходящем, чтобы восстановить справедливость. Несознательные рабочие, подстрекаемые, с одной стороны, полицейскими провокаторами, а с другой – такими «социалистами», как Чхеидзе, говорили: «Мы добились своего, губернатор обратил на нас свое внимание, теперь нас не уволят». Иосиф и верные нашему делу товарищи объясняли, что приезд представителя губернатора всего лишь ловкий ход, при помощи которого власти и администрация хотят обмануть бастующих. Иосиф не раз выступал перед бастующими, я присутствовал на одном из его выступлений.
Он говорил:
– Вы – люди, граждане! У вас есть права! Нельзя позволять обращаться с собой, как с овцами! Захотел управляющий – принял четыреста человек, захотел – выгнал. Управляющий и его прихвостни не бедствуют, их семьи не голодают, а до того, что будете есть вы и ваши дети, им дела нет! Они не хотят оплачивать вам время простоя, которое возникает не по вашей вине, вот и делают так – то увольняют, то нанимают обратно. Не сдавайтесь, товарищи! Раз начали, так идите до конца! Требуйте вернуть на завод всех уволенных, полностью заплатить им за те дни, когда они не работали, и заплатить вам за все дни забастовки как за рабочие! Сегодня заводские лошади не работают, но их же кормят! Неужели вы, люди, не заслуживаете того же отношения, что и лошади? Требуйте оплаты, товарищи! Начальство боится вас, и потому оно вам заплатит!
Полковник Дрягин пытался устроить встречу представителей рабочих с фабричным инспектором, но Иосиф объяснил, что встреча эта ни к чему хорошему не приведет. В лучшем случае рабочих в очередной раз будут пытаться обмануть, а в худшем – арестуют и отправят в тюрьму. Когда же в Батум приехал сам губернатор, на встречу с ним явилось не несколько представителей, а четыре сотни бастующих рабочих. Такую толпу не то чтобы арестовать, полиция близко к ней подойти боялась. Полицейские столпились вокруг губернатора, окружили его плотным кольцом.
– Смотрите! – крикнул кто-то из рабочих. – Полиция губернатора арестовала!
Все засмеялись. Губернатор побагровел от ярости.
Как и следовало ожидать, выслушав требования бастующих, губернатор нашел их противозаконными и потребовал немедленного возобновления работы. Все иллюзии несознательной части рабочих, все их надежды на «доброго» и «справедливого» губернатора тут же исчезли. На примере губернатора Иосиф объяснял рабочим, что никто из угнетателей, начиная с управляющего и заканчивая царем, не может быть «добрым» и «справедливым».
На следующий день после встречи с губернатором на Иосифа было совершено покушение. Вечером на улице кто-то дважды выстрелил ему в спину и убежал. Стрелком покушавшийся был неудачным. Обе пули пролетели мимо. Товарищи настаивали на том, чтобы выделить Иосифу охрану из членов боевой дружины, но Иосиф наотрез отказался.