– Я не царь и не князь, чтобы ходить со свитой, – сказал он. – Лишние люди будут только привлекать ко мне внимание. Я сделал выводы и буду осторожнее.
Много позже, в январе 1906 года, в Метехах я случайно узнал, что покушение на Иосифа организовал жандармский ротмистр Джакели. Желая поскорее «навести порядок», как того требовал губернатор, он решил избавиться от Иосифа и поручил одному из своих негласных агентов по фамилии Чхиквадзе это черное дело. Но, к счастью, Чхиквадзе оказался кокаинистом. Перед тем как идти убивать Иосифа, он нанюхался кокаина, и оттого у него сильно тряслись руки, когда он стрелял. Об этом мне рассказал двоюродный брат Чхиквадзе, эсер. Сев писать, я не смог вспомнить фамилию брата, помню только имя – Георгий. Память у меня хорошая, но она подобна рачительному хозяину – нужное хранит, а ненужное выбрасывает, чтобы хлам не занимал места.
Все мы, кроме Иосифа, опасались повторных покушений, но, к счастью, их больше не было. Видимо, Джакели решил изменить тактику. Убить человека – означает сделать из него героя. Все преклоняются перед памятью павших в борьбе за правое дело, рассказывают о них легенды, стараются подражать им. Джакели захотел арестовать и сломить Иосифа, чтобы он не был героем в глазах народа. Гнида-ротмистр плохо понимал, с кем он имеет дело. Он мерил всех людей по своей гнилой мерке.
Полиция не знала, где живет Иосиф. Покушавшийся поджидал его возле завода. На время забастовки завод служил для рабочих местом сбора, где они обменивались новостями и слушали агитаторов. Передвигаясь по городу, Иосиф соблюдал множество предосторожностей. Я иногда сопровождал его, когда бывал в Батуме, и могу сказать, что выследить его было невозможно.
Для того чтобы сплотить батумский пролетариат и привлечь внимание всего Батума к забастовке на заводе Ротшильда, Иосиф организовал демонстрацию. Благодаря хорошей конспирации шествие рабочих по городу оказалось неожиданностью для полиции. Демонстрацию не разогнали, но уже ночью начались аресты. Полиция схватила тридцать человек, которых сочла зачинщиками беспорядков. Среди них были как активисты, так и просто бастующие рабочие. Утром следующего дня Иосиф повел бастующих рабочих к полицейскому управлению. Часть рабочих проявила трусость, но около пятисот человек пошло за Иосифом.
– Мы не уйдем, пока не отпустят наших товарищей! – кричали люди.
Прибывшая рота солдат окружила рабочих и отвела их в казармы пересыльного пункта, потому что в тюрьме для такого количества арестованных просто не было бы места. Для того чтобы одурачить народ, полиция пошла на «уступку». Тех, кто сидел в тюрьме, тоже отправили на пересыльный пункт. Для дураков это выглядело бы так, будто их «освободили». Только вот дураков к тому времени среди бастующих рабочих уже не оставалось.
Произошло то, что происходило не раз – действия властей лили воду на мельницу революции, разжигали народный протест все сильнее.
Вечером Сталин собрал всю созданную им батумскую организацию и предложил, чтобы завтра на улицу с требованием освобождения всех арестованных вышли не только рабочие завода Ротшильда, но и остальной батумский пролетариат. Предложение было горячо поддержано всеми. Я в эти дни был в Батуме, присутствовал на этом собрании и был очевидцем всех событий.
Утром следующего дня к пересыльному пункту пришли несколько тысяч человек. Арестованные охранялись большим количеством солдат (около роты), но, увидев, сколько народу явилось их освобождать, полковник Дрягин, бывший за главного как посланец губернатора, вызвал подкрепление. Когда подошла еще одна рота солдат, рабочие поняли, что их требования не будут выполнены, и встретили солдат булыжниками. В ответ солдаты начали стрелять и убили около двадцати человек[72]. На помощь солдатам пришли казаки. Демонстрация была разогнана. Арестованных не отпустили, напротив, к ним еще добавили многих.
Тут же, пользуясь случаем, подняли голову меньшевики. То, что рабочий класс поверил Иосифу и пошел за ним, для Чхеидзе и Рамишвили было как кинжал в глотке. Они снова заговорили о том, что политическая борьба приводит к жертвам, а вот экономическая – к выгоде. Им активно помогал одурачивать народ тифлисский «социалист» Дато Хартишвили, который приехал помогать своим дружкам. Хартишвили был артист, каких мало. Язык у него был прекрасно подвешен, и врал он больше, чем все тифлисские свахи вместе взятые. Я слышал его выступления несколько раз. Если не разбираться в политике, если не понимать, что к чему, то, послушав Хартишвили, можно было поверить в то, что полицмейстер и начальник жандармского управления – это лучшие друзья рабочих. Очень опасный в смысле демагогии был человек, но разве мог он бороться с железной революционной логикой Иосифа?
Вот слова из речи Иосифа, сказанной им на похоронах погибших:
– Пролилась рабочая кровь, погибли наши товарищи, многие из них арестованы, но это не поражение. В политическом смысле мы одержали победу. Многие годы рабочие были слепыми, но теперь они прозрели и увидели, кто им друг, а кто враг! Теперь народ знает, с кем ему надо бороться, и понимает, что борьба эта должна быть решительной и беспощадной!
Борьба ушла в подполье, но не остановилась, а продолжалась. Завод Ротшильда по-прежнему бастовал. Иосиф готовил ответ властям, собирался отомстить им за смерть рабочих. В Батуме готовились к первомайской демонстрации. Тифлисская организация помогала батумской организации деньгами и оружием. В случае стрельбы по демонстрантам члены боевой дружины должны были стрелять в ответ.
– Не стреляйте в солдат! – говорил Иосиф. – Солдат – такой же рабочий или крестьянин, обманутый офицерами. В Российской империи нет никого бесправнее и угнетеннее солдата. Стреляйте в офицеров. Когда перебьете их всех, солдаты бросят оружие или же присоединятся к нам. Солдаты не враги вам, они ваши обманутые братья, они – часть народа. Ваши враги – офицеры и казаки.
В начале апреля Иосиф и Коция были арестованы после того, как у них на квартире состоялось собрание с представителями разных батумских заводов. Полиция нагрянула слишком поздно, все собравшиеся уже разошлись. В квартире кроме Иосифа и Коции были хозяин квартиры Дариспан Дарахвелидзе, преданный нашему делу человек, участник собрания, рабочий манташевского завода, и двоюродный брат Исидора Рамишвили Вано, гимназист 6-го класса, пришедший к Иосифу перед самым приходом полиции. Вано часто заходил к Иосифу, брал у него литературу, слушал его объяснения. То, что брат Вано был одним из главных батумских меньшевиков, для Иосифа значения не имело. Он оценивал человека по его делам, а не по его родственникам. Вано всерьез интересовался марксизмом, а Иосиф всегда старался найти время для работы с молодежью.
Считаю своей обязанностью сказать следующее. Приход Вано Рамишвили и то, что на следующий день после ареста он был отпущен полицией, многие товарищи истолковывали неверно. «Вано – предатель, это он выдал Иосифа и Коцию, – говорили они. – Привел полицию и зашел проверить – на месте ли они. Не был бы он предателем, его бы не отпустили».
Те, кто так думает, не правы. Разобью их доводы по порядку.
Первое – я хорошо знаю, как работала полиция. Если уж пришли, так сразу ворвутся. Зачем запускать Вано для «проверки», если в окнах горит свет и видно, что дома есть люди? Нет, полиция зашла бы в дом сразу же, схватила бы всех, устроила бы обыск и оставила засаду. Такая проверка не была нужна.
Второе – от Дариспана я знаю, что пристав, который возглавлял полицейских, несколько раз громко выругался: «Ах, опоздали мы, опоздали». Не доверять Дариспану я не могу, это проверенный человек. Если бы он был полицейским агентом, то выдал бы своих квартирантов полиции еще в декабре 1902 года, в самом начале их работы. Полиция хотела арестовать всех, кто был на собрании.
Третье – Вано отпустили, потому что его не в чем было обвинить. Он сказал, что зашел к Дариспану, чтобы купить у него немного контрабандного табака. С целью конспирации, для того чтобы объяснить соседям и вообще всем, почему к нему домой часто приходят разные мужчины, Дариспан притворялся, будто он торгует контрабандным табаком, который привозили из Турции. В Батуме контрабанда продавалась повсюду, и полиция закрывала на это глаза, потому что каждый контрабандист платил полиции дань. Платил и Дариспан. Покупка полфунта контрабандного табака – это не преступление. То, что Вано вместо мундира был в обычном костюме, тоже не преступление, а обычное дело. В Грузии почти никто из гимназистов старших классов вне стен гимназий мундиров не носил[73]. В том, что Вано и Дариспана на следующий день отпустили, нет ничего подозрительного. Дариспана за торговлю табаком пристав, прекрасно знавший об этом, «оштрафовал» на 50 рублей.
Повторю еще раз: то, что Вано является двоюродным братом Исидора Рамишвили, ни о чем не говорит. Я, например, сын купца Аршака Тер-Петросова, но у меня с моим отцом совершенно разные взгляды.
Арест Сталина был серьезным ударом по нашему делу. Серьезным, но несмертельным. Мы продолжали работать и работали еще активнее, чем раньше.
До своего ареста Сталин успел сделать самое важное. Он создал революционную организацию в Батуме, открыл рабочие кружки, сплотил рабочих и поднял их на борьбу. Начало было положено. Батум присоединился к революционному движению, охватившему весь Кавказ.
Авлабарская типография
В 1902 году Тифлисская организация снова занялась устройством нелегальной типографии. Состоялось заседание Кавказского союзного комитета РСДРП, на котором присутствовал Сталин. Теперь к делу создания типографии подходили очень серьезно. Потребность в нелегальной литературе росла с каждым днем, впереди нас ждал новый этап борьбы, и типографию надо было устраивать основательно, так, чтобы полиция ее ни за что бы не обнаружила. Мы набирались опыта, и полицейские тоже его набирались. Все дворники в Тифлисе внимательно наблюдали за тем, что происходило в их домах. На заводах за порядком следила администрация и ее холуи. Доходило до смешного. Я к тому времени давно съехал от тетки, потому что продолжать жить у нее при моих делах было неудобно, и поселился на Черкезовской. В подвале нашего дома жил портной Давид, еврей. Помимо шитья Давид занимался и другими делами, которые на еврейский манер называл «гешефтом». Однажды он купил где-то по выгодной цене несколько мешков кукурузной муки для перепродажи. Спустя час после того, как в подвал к Давиду сгрузили муку, к нему нагрянула полиция и перевернула все вверх дном. Дворник увидел, как к Давиду таскают мешки, и полюбопытствовал, что в них. Те, кто таскал мешки, посоветовали дворнику заняться своими делами и не лезть в чужие. Дворник решил, что к Давиду привезли динамит, и побежал в участок. Вот д