Сталин уделял развитию киноискусства особое внимание. По утверждению Е. Громова, «как зритель, Сталин был истовым поклонником нового искусства, отдавая просмотрам фильма один-два вечера в неделю». Он высоко оценил фильм «Чапаев» и любил его пересматривать. Очень хвалил фильм «Веселые ребята» и чуть ли не наизусть знал фильм «Волга-Волга». Сталин не ограничивался просмотрами, но неизменно высказывал свои суждения авторам картины и нередко настаивал на переделках отдельных частей фильмов. Е. Громов приводит многочисленные примеры замечаний, высказанных Сталиным в отношении фильмов «Депутат Балтики», «Член правительства», «Броненосец «Потемкин» и других.
С некоторыми режиссерами Сталин подробно обсуждал сценарии будущих фильмов. Как вспоминал А. Довженко, Сталин дал «ряд указаний и разъяснений… я понял, что его интересует не только содержание сценария, но и профессиональная, производственная сторона нашего дела». «Я ушел от товарища Сталина с просветленной головой, с его пожеланием успеха и обещанием помощи». Вспоминая разговор со Сталиным во время просмотра фильма «Старое и новое», в котором принимали участие также С. Эйзенштейн, Э. Тиссэ, режиссер Г.В. Александров писал: «Беседа со Сталиным и поездка по стране (предпринятая по совету И.В. Сталина. – Прим, авт.) не только дали новую концовку нашему фильму, но и оказали большое влияние на восприятие всего, что мы впоследствии увидели в Европе и Америке».
В неменьшей степени Сталин интересовался и советским театральным искусством. На встрече с писателями у Горького 26 октября 1932 года Сталин, по воспоминаниям критика К. Зелинского, заметил: «Пьесы нам сейчас важнее всего. Пьеса доходчивее. Наш рабочий занят. Он восемь часов на заводе. Дома у него семья, дети. Где ему сесть за толстый роман… Пьесы сейчас – тот вид искусства, который нам нужнее всего. Пьесу рабочий легко просмотрит. Через пьесы легко сделать наши идеи народными, пустить их в народ». Телевидения тогда не было, и радио в передачах «Театр у микрофона» доносило до миллионов советских слушателей спектакли, поставленные в лучших театрах страны.
В эти годы десятки миллионов советских людей впервые приобщались к достижениям отечественной и мировой культуры. Театральные коллективы, музыканты и лекторы, выступавшие перед рабочими и крестьянами на предприятиях. В городах и селах создавались коллективы самодеятельности. В 1937 году действовало около 30 тысяч самодеятельных народных хоров, почти 25 тысяч оркестров народных инструментов; были открыты первые театры народного творчества.
Несмотря на большой объем работы и разгар острой внутриполитической борьбы в 1937—1938 годы, Сталин занялся подготовкой книги «История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс», в которой хотел дать историческое обоснование достижений Советской страны. Вышедший под его редакцией и в значительной степени написанный им лично «Краткий курс» стал основным учебным пособием по партийной и советской истории. Написанный Сталиным раздел главы «О диалектическом и историческом материализме» явился руководством для изучения марксистской философии. В течение двух десятков лет положения «Краткого курса» формировали общественное сознание миллионов советских людей и зарубежных коммунистов.
Хотя на первых страницах «Краткого курса» отмечалась выдающаяся роль Карла Маркса и Фридриха Энгельса в разработке теории научного социализма, большая часть книги была посвящена претворению марксистских идей в России. Создание марксистских групп, а затем марксистской партии рассматривалось в контексте развития не международного социалистического движения, а общественных процессов, происходивших в России. Путь, пройденный большевистской партией, изображался в «Кратком курсе» как закономерная цепь побед, одержанных благодаря строгому следованию теории и практике марксизма и ленинизма. Последний расценивался как «новая ступень» в развитии марксистской мысли, отвечающая реалиям современной эпохи. Деятельность большевистской партии ставилась в пример другим марксистским партиям мира. Из «Краткого курса» следовало, что причиной поражения оппозиций и уничтожения их лидеров в 1937—1938 годы был их отход от принципов марксизма-ленинизма.
В тоже время достижения Советской страны позволяли Сталину пересматривать многие положения классиков марксизма. Выступая с отчетным докладом на XVIII съезде партии, Сталин заявил: «Нельзя требовать от классиков марксизма, отделенных от нашего времени периодом в 45—55 лет, чтобы они предвидели все и всякие случаи зигзагов в истории в каждой отдельной стране в далеком будущем». Переосмысливая путь, пройденный коммунистической партией, Сталин одновременно предпринимал энергичные усилия для того, чтобы отказаться от нигилистического отношения к дореволюционному культурному наследию и досоветскому прошлому, характерного для первых лет Советской власти и во многом предопределенного негативным отношением к России западноевропейских социалистов.
В 1934 году, обосновывая отказ от огульного осуждения российской истории и пренебрежительного отношения к российской культуре, Сталин даже подверг критике статью Фридриха Энгельса «О внешней политике русского царизма», которую собирались опубликовать в журнале «Большевик» к 20-й годовщине начала Первой мировой войны. В своем письме к членам Политбюро ЦК ВКП(б) от 19 июля 1934 года Сталин постарался показать, что статья Энгельса по сути подготовила идейную почву для того, чтобы германская социал-демократия поддержала кайзера Вильгельма II в годы Первой мировой войны. Сталин указывал на ошибочность утверждений Энгельса о том, что величие России – дело рук возглавлявшей ее кучки авантюристов, что Россия является главным оплотом реакционных сил в Европе, что крушение России – это путь к освобождению Европы от капитализма. Сталин обращал внимание на то, что в изучении российской истории следует избавиться от тона политического памфлета (а именно так Сталин охарактеризовал статью Энгельса) и перейти к объективному анализу прошлого, исходя из исторических условий того времени.
Из оценок Сталина следовал вывод о том, что одной из идейно-политических основ западноевропейской социал-демократии являлась агрессивная русофобия. Он напомнил и о том, что в письмах Бебелю 1891 года основоположник марксизма призывал поддерживать усилия Германии в будущей войне против России, заявляя: «Если Россия начнет войну, – вперед на русских и их союзников, кто бы они ни были» и «Победа Германии есть, стало быть, победа революции». Сталин был решительно не согласен с однозначной очернительской трактовкой дореволюционного прошлого России.
Одновременно Сталин считал, что необходимо внести изменения в освещение отечественной истории. Из школьных программ была изъята Русская история» М.Н. Покровского, изображавшая прошлое нашей страны как период беспросветного мрака и дикости. Спешно создавались новые школьные учебники истории СССР и новой истории, в которых не было места русофобии. Эти учебники были внимательно разобраны Сталиным, Ждановым и Кировым в «Замечаниях», написанных ими в начале августа 1934 года.
Вскоре был нанесен удар по нигилистическому освещению русского прошлого в советской художественной литературе. 14 ноября 1936 года было принято специальное постановление ЦК ВКП(б) «О пьесе «Богатыри» Демьяна Бедного, которая была поставлена на сцене Камерного театра. Поэта обвинили в клевете на русское прошлое, а через два года Д. Бедный был исключен из партии и Союза советских писателей.
В эти годы в советской художественной литературе появились романы, воспевавшие подвиги русского военно-морского флота (романы С. Н. Сергеева-Ценского, А.С. Новикова-Прибоя), славные деяния русских государей («Петр I» А. Толстого, «Дмитрий Донской» С. Бородина). На экранах страны появились киноленты, посвященные великим деятелям дореволюционной России: «Петр Первый», «Александр Невский», «Минин и Пожарский», «Суворов».
Давая общую оценку эстетическим взглядам Сталина, Е. Громов подчеркивает, что ему были свойственны традиционно реалистические вкусы, что довольно терпимо он относился к авангардистским поискам в поэзии (Маяковский, отчасти Пастернак), но не принимал их в живописи и музыке, а также в кино и в театре. «Чужды ему были экспериментальные решения Мейерхольда, а театр Таирова с его тягой к подчеркнутой экспрессии и условностью называл «действительно буржуазным». В то же время Сталин активно поддерживал МХАТ. По словам Е. Громова, Сталину «нравилось то художественное направление, которое в 20-30-е годы талантливо отстаивал театр на советской сцене: психологический реализм с приоритетной опорой на отечественную классику. В русле его находились и все любимые Сталиным спектакли». «Сталин питал повышенный интерес к тем художественным произведениям, в которых серьезно, но и без чрезмерной усложненности затрагивались бы социально-психологические проблемы. Зримо и конкретно удавалось это делать Художественному театру».
Сталинские вкусы во многом соответствовали эстетическим взглядам наиболее динамичной части советских людей – молодой интеллигенции, новому рабочему классу, приобщавшемуся к городской культуре крестьянству. Как и Сталину, им нравились «доходчивые» произведения, которые затрагивали острые социально-психологические проблемы, типичные для реальной жизни. Они получали удовлетворение от книг, музыки и актеров, заставлявших думать и «трогавших сердце», от картин и драматических произведений, которые были «жизненными» и «понятными». Сталин, чьи эстетические вкусы сформировались классической традицией, считал, что советские люди должны воспитываться только на таких произведениях, и сам решал, каких произведений достойны советские люди.
Тех мастеров искусства и литературы, которые занимали непартийные или даже антисоветские позиции, Сталин резко осуждал. В письме В. Билль-Белоцерковскому он критиковал «головановщину», называя позицию главного дирижера Большого театра Голованова «явлением антисоветского порядка», и пьесу М. Булгакова «Бег» тоже назвал «антисоветским явлением».