Глава 5
«Дервиш – Центру.
№ 3183
28.11.38 г.
По перепроверенным оперативным данным, японская военщина и контрреволюционная белогвардейщина, потерпев сокрушительное поражение в боях с Красной армией у озера Хасан, не отказались от своих враждебных замыслов. По информации наших источников Сая и Денди, военной разведкой – 2-м отделом штаба Квантунской армии, жандармским управлением и белогвардейской контрразведкой полковника Дулепова разработан план террористического акт против Вождя мирового пролетариата и руководителя Советского государства товарища Сталина. Активную роль в нем играет предатель – бывший начальник УНКВД по Дальневосточному краю Генрих Люшков.
В настоящее время контрразведкой Дулепова ведется подбор участников в состав террористической группы. Одновременно в пригороде Харбина, в обстановке строжайшей секретности ведется строительство макета объекта, на котором планируется совершение теракта. Саю и Денди поручено получить схему объекта, собрать данные на террористов, а также установить сроки и место проведения теракта».
Информация, поступившая на Лубянку от Дервиша, не имела цены и требовала незамедлительных решений. Их пришлось принимать новому главе НКВД – Лаврентию Берии. Его предшественник – «верный, железный сталинский нарком» – Николай Ежов на поверку оказался не таким уж верным и не таким уж железным. 25 ноября 1938 года он был перемещен на должность наркома водного транспорта СССР. На свободе Ежову оставалось «плавать» всего пять месяцев. Сталин раскладывал очередной кадровый пасьянс, и искал место для бывшего главы НКВД в новом антисоветском заговоре.
Сменщик Ежова – земляк Вождя, Лаврентий Берия, – заступив на пост, принялся энергично разбирать чудовищные завалы из липовых, шитых белыми нитками дел на «шпионов, террористов, вредителей и прочего антисоветского элемента», состряпанных Ежовым и его подручными. После пересмотра следственных материалов специальной комиссий при наркоме НКВД, из тюрем и лагерей вышли на свободу около 200 000 оклеветанных и ошельмованных, в том числе чудом выжившие сотрудники госбезопасности. Но это произошло позже в первой половине 1939 года. А в те последние ноябрьские дни 1938 года Берию больше всего занимала смертельная угроза жизни Вождя, исходившей от японской спецслужбы. Был выходной день, но он не стал медлить с докладом и обратился к Сталину с просьбой о личной встрече.
Вождь отдыхал на Ближней даче, в Кунцево, однако, согласился принять. Это был первый для Берии официальный прием в качестве наркома и на него он отправлялся не с пустыми руками, а с настоящей информационной бомбой. Вождю угрожала не жалкая кучка ренегатов, боявшихся собственной тени и сбежавших от безжалостного меча НКВД в Париж, не троцкисты, превращавшиеся в лагерную пыль, ни, тем более, доморощенные террористы, сотнями плодившиеся в воспаленном воображении Ежова. Угроза исходила от разведки могущественного государства – Японии.
Закончив разговор со Сталиным, Берия опустил телефонную трубку на аппарат и несколько секунд оставался недвижим. Вопрос Вождя: «Лаврентий, ты, что собрался испортить мне аппетит?» – породил смятение в душе Берии. Он клял себя за то, что не вовремя высунулся с докладом, с тяжелым сердцем сложил в портфель донесение харбинской резидентуры, подумав, добавил к нему сообщения резидентов из Берлина, Лондона и Женевы; они содержали ценную информацию об обстановке в Западной Европе после оккупации Чехословакии войсками вермахта, а также ходатайство о реабилитации группы бывших сотрудников разведки и выехал на Ближнюю дачу.
Под стать настроению была и погода, она окончательно испортилась. Промозглая осень никак не хотела сдавать свои права зиме, она не торопилась с приходом и примерялась легкими ночным заморозками. Моросивший с утра дождь сменился снежной крупой. Она дробно молотила по машине и горохом рассыпалась по обледеневшему шоссе. Водитель, чертыхаясь, вынужден был снижать скорость на поворотах. Берия не обращал внимания на непогоду и ломал голову над тем, с чего начать доклад, чтобы снова не попасть впросак, и остановился на донесениях европейских резидентур. Реакция Сталина на них была предсказуема, а дальше он решил действовать по ситуации.
Скрип тормозов заставил Берию встрепенуться. Впереди возникла зеленая стена из металлического забора. Створки ворот медленно раздвинулись, в проеме возникли двое с автоматами наперевес. Проверив документы, они пропустили машину внутрь. Водитель проехал к парадному подъезду Ближней дачи и остановился. Берия распахнул дверцу и, как пловец перед прыжком в воду, глубоко вдохнув, ступил на ступеньку крыльца. Навстречу ему вышел начальник личной охраны Сталина – Николай Власик. На его открытом лице гуляла добродушная улыбка. Берия приободрился, обменявшись с ним коротким рукопожатием, поинтересовался:
– Как настроение у Иосифа Виссарионовича?
– Хорошее, Лаврентий Павлович.
– Он один?
– Да, ждет вас и распорядился приготовить завтрак на двоих.
Это служило хорошим знаком и добавило уверенности Берии. В приемную он вошел твердым шагом, сдал дежурному пистолет и осторожно приоткрыл дверь в гостиную-столовую. Сталин занимал место за столом и читал газету, увидев Берию, отложил ее в сторону и энергично махнул рукой.
– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович! – повеселевшим голосом произнес нарком.
– Здравствуй, Лаврентий, – ответил Сталин, поднялся из-за стола, прошел навстречу и, пожав руку, добродушно произнес: – Ты вовремя, составь компанию.
– Спасибо, товарищ Сталин, я сыт, – вежливо отказался Берия.
– Но я-то голодный, а сытый голодного не разумеет.
Помявшись, Берия занял место за столом. Официантка подала ему блюда: омлет и поджаренные тосты. Сталин потянулся к глиняному кувшину с вином, похлопал по пузатому боку, и в его голосе зазвучали теплые нотки:
– Спасибо землякам, не забывают. Прислали посылку: вино с первого урожая и мандарины с первого сбора.
Разлив вино по бокалам, он предложил тост:
– За землю, которая дает крепость этому вину, а нам силу!
Берия присоединился к нему. Выпив, они закусили. Сталин снова наполнил бокалы. И здесь Берия осмелился взять на себя инициативу, встал и, прокашлявшись, попросил разрешения:
– Иосиф Виссарионович, позвольте поднять тост?
– Тост?
– Да! За великого сына Грузии…
– Погоди, погоди, Лаврентий! – остановил его Сталин, в его усах зазмеилась ухмылка и с сарказмом заметил: – Ты совершаешь ошибку.
– Я? Ошибку?! – Берия изменился в лице и осипшим голосом спросил: – Какую, товарищ Сталин?
– Большую.
– Извините, я же от чистого сердца. Я…
– Э-э, Лаврентий, скоро на пятый десяток пойдешь, а простой вещи не понимаешь: надо пить не за начальника, а вместе с начальником. Так что тебе повезло.
На лице Берии за одно мгновение сменилась целая гамма чувств. Он с трудом вымучил из себя улыбку. Сталин хмыкнул и, выпив вино, принялся за омлет. Берия вяло грыз тост и гадал, что последует дальше. За столом на несколько минут воцарилось молчание. Покончив с омлетом, Сталин запил его минеральной водой «Лагидзе», которую ему доставляли из Грузии, вытер губы салфеткой и затем спросил:
– Так о какой важной информации ты хотел сообщить?
– Она отражает позицию Лондона, Парижа и Берлина после оккупации фашистами Чехословакии. Из нее следует, что Гитлер на этом не успокоится, а Чемберлен и дальше будет ему потакать, – пояснил Берия, открыл портфель и зашуршал документами.
– Успокоится? Как же! – с ожесточением произнес Сталин. – Что Гитлер, что Чемберлен – одним миром мазаны! Международный империализм намерен использовать Гитлера как таран, чтобы сокрушить СССР, но у него ничего не выйдет.
– Один раз, в 1918 году, они уже пробовали и получили по зубам от советской власти, – поддакнул Берия.
– Да, получили, но не успокоились. Англичане и американцы – эти повивальные бабки фашизма – спят и видят, чтобы похоронить СССР! Еще не успела земля осесть на могилах жертв Первой мировой войны, а чернила – высохнуть под Версальским договором, как они начали готовить новый поход против нас. В 1924 году предоставили Германии кредит на 24 миллиарда марок!
– А сегодня, по данным наших резидентур, только из одной Америки в Германии работает свыше 60 компаний. Их участие позволило ей выйти на первое место в мире по темпам развития производства. По ряду вооружений их выпуск, по сравнению с 1933 годом, когда фашисты пришли к власти, вырос в 6 раз.
– В своей ненависти к нам, империалисты Запада, натравливая на нас Гитлера, не ведают того, что бешеный пес, сорвавшись с цепи, больнее всего кусает хозяина.
– Уже укусил Австрию и Чехословакию.
– Э-э, это еще цветочки, ягодки все впереди – большая война в Европе.
– И, похоже, ее не остановить.
– А шанс был, 17 марта, когда мы предложили Англии и Франции заключить тройственный союз, чтобы задушить фашизм в зародыше. Но сговор Чемберлена с Гитлером в Мюнхене окончательно похоронил его.
– Неужели Чемберлен, не понимает, что подачки в виде Австрии и Чехословакии не остановят Гитлера. Завтра он может наброситься на Англию.
– Сто раз был прав Ленин, когда говорил: капиталисты готовы продать нам веревку, на которой мы их повесим. Сегодня они продали ее Гитлеру. А он, почувствовав запах большой крови, уже не остановится, – заключил Сталин.
– Ваш вывод, Иосиф Виссарионович, подтверждают разведдонесения наших резидентур в Западной Европе, – заметил Берия и, посчитав, что наступил подходящий момент для того, ради чего он попросил о приеме, открыл замки на портфеле и положил на стол сообщения резидентов.
Сталин, вооружившись красным карандашом, склонился над ними, наиболее важные места подчеркивал и делал пометки на полях. Берия не спускал с него глаз и пытался по лицу угадать реакцию, но оно было непроницаемо. Дочитав до конца последнее донесение – лондонской ризидентуры, Сталин поднял голову, пытливо посмотрел на Берию, тот невольно подтянулся и спросил: