Скрепя сердце, Денди вынужден был признать его необходимость, но среди тех, кто входил в группу, не находил себе дублера.
– И все-таки, Николай Сергеевич, ну не может же быть такого, чтобы у кого-то из них не осталось хоть чего-то человеческого в душе, – не сдавался Павел.
– Даже не знаю, что и сказать, разве, что Борзов и Хандога не совсем еще оскотинились и озверели.
– Так-так, а у них за что можно зацепиться?
– Навскидку не скажешь, но то, что они не фанатики – это факт.
– А что ими движет?
– То же что и всеми – деньги.
– Николай Сергеевич, почему ты выдел именно этих двоих?
– Борзов – азартный игрок. То, что ему выдали, почти все спустил в казино у Шаховского. Ради денег он готов продать мать родную.
– Нет, это не надежный мотив для вербовки, – с горечью признал Павел. – А что второй – Хандога?
– Его я знаю хуже. То, что не фанатик, так это точно, но советскую власть люто ненавидит.
– И за что же он на нее так окрысился?
– Да есть, за что, партизаны его крепко мордовали, а потом к стенке поставили, а он живучий оказался.
– М-да, один другого не лучше.
– Об остальных и говорить не приходится. Но в отношении Хандоги, мне кажется, есть шанс.
– И какой же? – оживился Ольшевский.
– У него сын тяжело болеет, а денег на лечение не хватает. Люшков этим его и прикупил. А, вот еще что! Как-то Хандога проговорился, что в России у него остался родной брат.
– О, а вот это уже интересно! Кто он и чем занимается?
– Не знаю.
– Ладно, через Центр выясним. Ты вот что, Николай Сергеевич, скажи, где Хандогу можно встретить, но так, чтоб на глаза ищейкам Дулепова и Сасо не попасться.
– Думаю, скорее всего, в бильярдной, что на Вознесенской.
– У Хромых?
– Да, он там частенько шары катает.
– Покатаем вместе! – заключил Павел и предложил: – Приходи сегодня на явку, я постараюсь, чтобы был Дервиш, там все и обсудим.
– Договорились, – согласился Денди.
На том они расстались. Поздно вечером состоялась еще одна встреча с участием резидента. После нее Дервиш во время очередного радиосеанса с Центром сообщил свои предложения по изучению в качестве дублеров Денди Борзова и Хандоги.
Глава 6
Подошел к концу слякотный март. Наступил апрель.
Со стороны Южно-Китайского моря повеяли теплые ветры, вместе с ними в Маньчжурию, наконец, пришла настоящая весна. Небо очистилось от свинцовых туч, под лучами яркого солнца из-под снежных шапок проклюнулись рыжими макушками сопки. К концу первой декады апреля о зиме напоминали лишь съежившиеся серые кучки снега на дне глубоких распадов. Весна с каждым днем все более властно заявляла о себе и торопила приход лета. Минула еще неделя: пологие берега Сунгари покрылись золотистым пухом распустившейся вербы, а пригороды Харбина, окутанные бело-розовой дымкой цветущих вишни и сирени, напоминали один огромный сад.
С приходом весны сдвинулась с мертвой точки работа Дервиша и Ольшевского по подготовке дублера агенту Денди в группе боевиков-террористов Люшкова. 17 апреля из Центра поступила долгожданная радиограмма. В ней содержалась важная зацепка на поручика Михаила Хандогу, она укрепляла уверенность Дервиша в успехе задуманной им вербовочной комбинации. Родной брат Михаила – Алексей – не только принял советскую власть, но и активно ее защищал сначала на Южном фронте – участвовал в штурме Перекопа, а затем воевал против белополяков на Западном фронте. Закончив службу в должности заместителя командира бригады, он не потерялся в гражданской жизни и в настоящее время работал начальником грузового порта в городе Сухуми.
Письмо-обращение Алексея к брату – Михаилу, доставленное позже курьером Центра, должно было стать весомым аргументом в будущей его вербовке. Глубоко личное и эмоциональное, оно вряд ли могло оставить равнодушным поручика. Алексей обращался к трогательным детским и юношеским воспоминаниям, ярко и убедительно описывал те грандиозные изменения, что произошли в жизни СССР и предлагал брату порвать с ненавистниками советской власти и перейти на ее сторону. Еще одним важным побудительным мотивом к сотрудничеству для будущего агента являлись гарантии Центра. Ему было обещано прощение за участие в войне на стороне армии адмирала Колчака и в вылазках бандформирований атамана Семенова на советскую территорию. Помимо письма брата и гарантий Центра в качестве еще одного и существенного фактора, который Дервиш намеривался использовать при склонении Михаила Хандоги к сотрудничеству, была его глубокая привязанность к сыну.
Теперь, когда на руках Дервиша имелись письмо Алексея Хандоги и санкция Центра на проведение вербовки, он приступил к разработке ее плана. Отправным его пунктом, являлся выход на прямой контакт с поручиком. И здесь мнения Дервиша и Ольшевского сошлись на том, что наилучшим вариантом могло стать «случайное» знакомство в бильярдной Хромых. Будучи страстным игроком, Хандога, как только у него появлялась возможность выбраться за забор лагеря, где жила и готовилась к теракту группа Люшкова, первым делом отправлялся не домой, а в бильярдную. Там, по замыслу Дервиша, предстояло установить с ним контакт, и это должен был сделать Ольшевский. Виртуозная игра Павла, как они полагали, не могла не привлечь к нему внимания Хандоги и должна была стать основой для знакомства. Саму вербовку планировалось проводить по уже опробованной схеме, она пока не давала сбоев и исключала засветку резидентуры. После того как были доработаны последние детали плана, Ольшевскому и Дервишу оставалось запастись терпением и ждать подходящего случая. Вскоре он представился.
28 апреля, поздним вечером, когда выпала очередь Павла дежурить в бильярдной, в ней появился Хандога. Он был навеселе, и это облегчило задачу Павла. Его совет запустить «свояка» по «рыжему» в дальнюю левую лузу не остался без внимания Хандоги. Закончив свою партию, он перешел к столу, за которым играл Павел. И здесь сработала заготовка Дервиша. Мастерство Ольшевского произвело впечатление на Хандогу, он предложил Павлу сыграть партию. Тот охотно принял и уступил право первого удара. Хандога снисходительно посмотрел на самоуверенного «юношу» и переуступил ему. Павел не ударил лицом в грязь и ловко закрутил биток о пирамиду в правую лузу, следующие два шара положил в центральные. Дальнейшая игра шла с переменным успехом, последний шар остался за Павлом. Хандога завелся, и они сыграли еще три партии, последняя осталась за ним. Довольный собой и игрой он пригласил Павла в ресторан «Тройка». Предложение было принято.
Из бильярдной они вышли почти друзьями. К этому времени погода испортилась окончательно, начал накрапывать дождь. Но им повезло, на стоянке терпеливо дожидались денежного клиента таксист и извозчик. Хандога направился к машине и открыл дверцу. В ней царило сонное царство: водитель клевал носом за рулем, а на заднем сиденье похрапывал его приятель.
– Рота, подъем! Спать надо дома, а не… – Хандога не успел закончить фразы и понять, что происходит, как оказался на заднем сидении.
Вслед за ним в машину втиснулся Павел и, ткнув Хандоге пистолетом в бок, предупредил:
– Не дергайся, Миша, если жить хочешь!
Хандога судорожно зашарил рукой под пиджаком и пытался вытащить из кобуры пистолет. Сергей Крылов, обеспечивавший в резидентуре силовое прикрытие боевых акций, опередил его. Поставленный удар по печени согнул Хандогу в три погибели, и его пистолет оказался в руках Сергея. Через мгновение о происшествии у бильярдной напоминало лишь сизое облачко выхлопных газов.
– Глаза завяжите! – потребовал Дервиш и прибавил скорость.
Сергей достал из кармана холщевый мешок и набросил на голову Хандоги. Тот не сопротивлялся и, отдышавшись, просипел:
– Вы кто? Куда везете?
– На кудыкину гору! – отрезал Сергей и пригрозил: – Не вздумай рыпаться! Я цацкаться не стану!
Хандога окончательно пришел в себя и, ткнув локтем Ольшевского в бок, прошипел:
– Ну и сволочь же ты, Пашка!
– Да заткнись же! – рявкнул Сергей и отвесил Хандоге увесистую оплеуху.
Нанести вторую он не успел. Павел перехватил его руку и попросил Хандогу.
– Миша, не лезь в бутылку, и мы не сделаем тебе ничего плохого.
– Ага, не сделаете, чуть без печенки не оставили, – буркнул Хандога.
– За пушку не надо было хвататься!
– Чего от меня хотите?
– Скоро узнаешь.
– Вы из НКВД?
– АБВГД! – потерял терпение Сергей и схватил Хандогу за горло.
Тот захрипел. Здесь уже не выдержал Дервиш и рявкнул:
– Прекратить! Сидеть всем тихо!
Тон, каким это было сказано, подействовал не только на Сергея, а и на Хандогу. Он смирился со своей участью и положился на судьбу. Покружив по городу и убедившись в отсутствии слежки, Дервиш направил машину в район Нового города. Там на конспиративной квартире он и Ольшевской подготовили все, чтобы разыграть перед Хандогой убедительную сцену, которая бы не оставила сомнений в том, что он находится в советском генконсульстве, и не просто в генконсульстве, а в отделе НКВД.
Дервиш свернул к дому, где предстояло разыграться последнему акту в задуманной им комбинации, въехал во двор и остановил машину у запасного выхода. Павел с Сергеем, подхватив Хандогу под руки, втащили в подъезд, подняли на второй этаж, ввели в комнату и усадили на табуретку. Павел на всякий случай взял в руки увесистое пресс-папье и встал за его спиной. Сергей спустился во двор и заступил в караул. Дервиш занял место за столом, включил настольную лампу и, направив на Хандогу, распорядился:
– Павел, сними с него мешок!
Ольшевский выполнил команду. Яркий свет ослепил Хандогу. Он зажмурился, несколько секунд сидел, не пошелохнувшись, затем приоткрыл глаза и стрельнул взглядом по сторонам. Прямо на него с портрета на стене сурово смотрел вождь большевиков – Сталин. Ниже, на книжной полке выстроились в ряд томики другого советского вождя – Ленина, и стоял его гипсовый бюст. Хандога скосил глаза вправо и поежился. С парадного портрета на него подозрительно поглядывал нарком НКВД Берия, и на душе поручика стало вовсе тоскливо, сбились самые мрачные предположения: его похитили ненавистные чекисты. Хандога остановил взгляд на Дервише. Но его непроницаемом лице невозможно было прочесть ни чувств, ни эмоций. Откинувшись на спинку кресла, он с нескрываемым интересом разглядывал поручика. Тот, не рассчитывая живым выбраться из лап чекистов, приготовился с достоинством гвардейского офицера встретить смерть. Вскинув голову, он встретился взглядом с Дервишем и с вызовом бросил: