Ясновский показался в дверях.
– Вадим, ты как, погарцевать не хочешь? – спросил Дулепов, и его физиономия расплылась в ухмылке.
– Так вроде не жеребец, – хихикнул ротмистр и расслабился.
– Вот им и поработаешь, – усмехнулся Дулепов, открыл сейф, достал пачку денег и, бросив на стол, предложил: – Забирай, тут на неделю хватит пошататься по кабакам и борделям.
Брови Ясновского поползли вверх.
– Знаю, что не охоч ты до женского полу. Водку жрать и баб щупать придется Люшкову, а тебе смотреть, чтобы эта скотина раньше времени с копыт не свалилась.
– Люшков?! – изумился Ясновский.
– Да, на него будем ловить резидента.
– Резидента? А если Люшкова раньше времени шлепнут?
– А и хрен с ним. Туда ему и дорога.
Ротмистр замялся.
– Что непонятного, Вадим? – нахмурился Дулепов.
– Можно вопрос?
– Давай.
– С голодухи Люшков накинется и на водку, и на баб, но потом-то смекнет. И как быть?
– Резонно. И что на ум приходит?
– Так с ходу и не скажешь, больно он ушлый, на мякине не проведешь.
– А ты иди от жизни. Мы ищем их резидента. Так?
– Ну.
– Не «ну», а гну этого мерзавца! – начал терять терпение Дулепов.
– Каким образом, Азолий Алексеевич? – не мог взять в толк Ясновский.
– А чего тут непонятного? Скажешь, что в Харбин направили связника из Управления НКВД по Дальневосточному краю.
– Точно! Люшков же им командовал!
– Соображай дальше, Вадим.
– Ну вы и голова, Азолий Алексеевич. Ничего не скажешь, хитро придумано! – восхитился Ясновский.
– Как никак, а тридцать лет за красной сволотой гоняться – это тебе не геморрой в кресле высиживать, тут и задница начнет думать, – снисходительно произнес Дулепов и потребовал: – Короче, забирай деньги и гони за Люшковым!
Ясновский замялся.
– Нуты что, Вадим?
– Дело боюсь завалить, господин полковник. Вы же знаете мои отношения с Люшковым, где-нибудь не выдержу и сорвусь.
– Не крути, Вадим! – от благодушного настроения Дулепова не осталось следа, и он отрезал: – Если надо будет, так не только водку жрать с ним станешь, но и взасос расцелуешься. Нам япошки деньги дают не за красивые глазки.
– Я думал, как лучше… – мямлил Ясновский.
– Это мое дело думать, а твое – выполнять. Вопросы есть?
– Никак нет.
– Работать вместе с Модестом! – закончил разговор Дулепов.
Ясновский суетливо сгреб со стола деньги и вышел из кабинета в паршивом настроении. Одно дело на дармовые деньги погулять, а при случае прикарманить «копейку» и совсем другое кутить в компании с Люшковым. Тут запросто и самому пулю схлопотать. Расстроенный такой перспективой, ротмистр ехал на встречу с ним, как на каторгу.
Унылый пейзаж – скошенные поля кукурузы, редкие перелески, за которыми проглядывали нищие китайские селения, а начавший накрапывать дождь вгонял ротмистра в смертельную тоску. Дорога пошла под уклон, позади осталась чахлая роща, и впереди показались глинобитные китайские фанзы и русские мазанки. В одной из них скрывался от боевиков советской разведки Люшков. Искать ее Ясновскому не пришлось – среди жалких лачуг она выделялась высоким глиняным забором и массивными деревянными воротами. Его появление не осталось незамеченным; за забором произошло движение, в калитке приоткрылась прорезь, и настороженная физиономия подозрительным взглядом прошлась по ротмистру и машине.
– Ясновский, – представился он, сунул охраннику под нос документы и грозно рявкнул: – По приказу полковника Сасо прибыл за господином Люшковым!
Это возымело действие. Охранник засуетился и загремел запором. Ротмистр вошел во двор и решительно направился к дому. Навстречу выкатился маленький, круглый, как колобок, второй «цербер», судя по лоснящимся щекам и пронырливым глазкам – старший. Документы спрашивать он не стал, догадался, что пожаловало начальство, и на сносном русском спросил:
– Госпадина приехала к госпадина Рюскова?
– По приказу полковника Сасо я забираю его, – подтвердил ротмистр.
– Моя такой приказ получила. Госпадина звать Яснова?
– Да.
– Оцень карасе! Оцень карасе! – зачастил колобок и покатился вперед.
Вслед за ним ротмистр прошел в дом. В комнате царил полумрак. Середину ее занимал круглый стол, покрытый плюшевой скатертью, в углу, на шкафу, блестел надраенной медью, невесть как оказавшийся здесь тульский самовар.
– Вы ко мне? – раздался голос.
Ясновский обернулся, перед ним стоял Люшков, и про себя отметил: «Видать, не слишком ты нужен япошкам, раз тебя в такой дыре держат».
С того времени, когда они встречались в последний раз, Люшков осунулся и сильно сдал. Залысины добрались до макушки, кудрявый смоляной хохолок поник, нос вытянулся и сизой сливой навис над брезгливо поджатыми губами. Прежними оставались только глаза. Из-под густых, кустистых бровей они хитрыми буравчиками сверлили Ясновского.
– К вам, к вам, Генрих Самойлович, – подтвердил ротмистр и сделал в его сторону реверанс: – Ценим и не забываем о вас.
– С чего бы это? – насторожился Люшков.
– Ну как же, служим одному делу и…
– Ладно, ротмистр, оставьте эти сказки для дураков. Говорите прямо – зачем пожаловали? – перебил Люшков.
– А вам не осточертело торчать в этой дыре?
– Ну, допустим. И что вы предлагаете?
– Харбин вас устроит?
– С чего такая милость?
– Как с чего? Взяли боевиков, тех, кто готовил на вас покушение, вышли на радиста резидентуры.
– И что – взяли? – оживился Люшков.
– К сожалению, только труп и полусгоревшие бумажки, но шифровальщики кое-что прочли. В ближайшие дни в Харбин прибывает связник НКВД. Встреча с резидентом намечена в одном из ресторанов. Требуется ваша помощь. Азолий Алексеевич и господин Сасо очень на вас рассчитывают, – вдохновенно врал Ясновский.
– А я тут с какого бока?
– С самого нужного. Связник направлен Управлением НКВД по Дальневосточному краю, так что готовьтесь встречать сослуживца. К сожалению, точная дата и место встречи не известны – то ли «Новый свет», то ли «Модерн», то ли «Погребок Рагозинского». Так как насчет встречи со старым товарищем?
– Век бы его не видал, – процедил Люшков.
– Ну почему же. В тюремной камере он очень даже неплохо будет смотреться, – хохотнул ротмистр.
– Ладно, едем, осточертело мне сидеть в этой норе, – согласился Люшков и ушел в спальню собираться.
Через полчаса, погрузив нехитрый скарб в машину, они выехали в Харбин. К месту добрались в сумерках. Конспиративная квартира дулеповской контрразведки находилась на улице Нижняя, рядом с Благовещенским собором. Ясновский провел Люшкова по комнатам, оставил ключи и, предупредив, что будет через час, отправился к себе домой. Переодеваться. В назначенное время он подъехал к подъезду. Люшков не заставил себя ждать. Он, как застоявшийся конь, рвался из узды, чтобы пуститься во все тяжкие.
Обход ресторанов они начали с «Модерна». В него Люшков вошел вальяжной походкой светского льва, небрежно смахнул пальто на руки гардеробщику, взбил поредевшие волосы и, перепрыгивая через ступеньки, спустился в зал. Ясновский выбрал столик, с которого хорошо просматривался вход. Тут же перед ними появился официант. Люшков не стал мелочиться и, решив сполна отыграться за «китайскую диету», сделал заказ. Ротмистр недовольно нахмурился – такой нагрузки кошелек мог и не потянуть. И пока официант занимался заказом, Люшков плотоядным взглядом пожирал обнаженные женские плечи, роскошные груди, налитыми яблоками выпиравшие из смелых декольте. Приметив парочку стоящих бабенок, он оживился.
Ротмистру надоело глазеть на закуски; он разлил водку по рюмкам, и первый тост, как водится, подняли за здоровье, а дальше пили за все подряд. Вскоре на эстраде заиграл оркестр, и публика пришла в движение. Люшков нацелился на томную брюнетку и пригласил на танец. Отгарцевав, вернулся к столику, подмигнул Ясновскому и набросился на аппетитно поджаренную свинину. После осточертевшего риса он блаженствовал, но в какой-то момент почувствовал себя не в своей тарелке.
Обостренное чувство опасности подсказывало: не все так гладко и благополучно, как пытался представить ротмистр. Люшков занервничал. Мимо его ушей пролетала болтовня Ясновского, а обнаженные ляжки скачущих на эстраде девиц далеко не первой молодости не будили похотливых желаний. Шум ресторана перестал кружить голову. Люшков быстро протрезвел и принялся исподволь наблюдать за публикой. Не заметив ничего подозрительного, он уже подумал, что ему померещилось, как вдруг поймал на себе пристальный взгляд и скосил глаза в ту сторону.
За столиком у колонны сидели трое – двое русских служащие средней руки из числа тех, кто протирает штаны в конторах и торговых лавках, и женщина. На нее без слез смотреть было невозможно. Худая и плоская, как доска, с квадратным подбородком и большими неровными зубами, она отвечала замороженной лошадиной улыбкой своим кавалерам.
«Мужики вроде ничего. Но баба?.. И что они нашли в этой кобыле?» – недоумевал Люшков, и в его голове снова зароились смутные подозрения.
Странная компания изредка прикладывалась к рюмкам, вяло ковырялась вилками в тарелках и постреливала цепкими взглядами по залу. Люшков напрягся. Ему очень хорошо был знаком этот взгляд! Троица засуетилась. Верзила резко опустил руку под стол. Люшков отшатнулся за Ясновского и сдавленно просипел:
– Столик у колонны! Он! Клетчатый!
Ясновский дернулся, как от удара электрическим током, рука легла на кобуру с пистолетом. Через мгновение он с облегчением выдохнул:
– Свои, нас прикрывают.
Люшков студнем расплылся по спинке стула и какое-то время находился в ступоре. Ротмистр посмотрел на него с сочувствием, взял бутылку, налил рюмки до краев и предложил выпить. После такой встряски у Люшкова пропало всякое настроение, и Ясновскому стоило немалых трудов уговорить его поехать в «Новый свет». Там не оказалось ни советского связника, ни боевиков, которые повсюду мерещились предателю. Далеко за полночь Ясновский, сам чуть живой, отвез Люшкова на квартиру. Так продолжалось четыре дня. За это время они обошли все злачные места Харбина, но так и не натолкнулись на связника.