Очередное утро для Люшкова началось с похмелья. Голова гудела, как медный котел, язык шершавой теркой обдирал губы, а изо рта так несло, будто в нем переночевал табун лошадей. Он с трудом сполз с постели, и едва ноги коснулись пола, как острая, рвущая на части боль прострелила колени и раскаленным металлом разлилась по позвоночнику. Люшков кулем свалился на кровать. В последние годы с приближением зимы на него наваливалась эта напасть, перед которой оказались бессильны врачи.
«Началось, надо ехать к Чжао», – подумал Люшков, превозмогая боль, дотянулся до телефона и позвонил Ясновскому.
Тот, изрядно помятый и с густым запахом перегара после вчерашнего загула, поднялся в квартиру. С его помощью Люшков спустился к машине, и они поехали к лекарю Чжао. Его дом находился в районе пристани, был хорошо известен в городе, и Ясновскому не составило труда отыскать его. Старик узнал своего давнего пациента, сочувственно зацокал языком, с помощью ротмистра провел Люшкова в комнату, располагавшуюся за конторкой, и уложил на топчан. Маленький, сухонький, с абсолютно лысым черепом и обезьяним личиком, на котором жили одни глаза, Чжао живо принялся за дело. Ясновский деликатно удалился.
Люшков закрыл глаза и отдался во власть рук старика и его загадочной терапии Су-джок. Длинные и узловатые, как корни женьшеня, пальцы Чжао коснулись одеревеневшего от боли тела. И, о чудо, боль начала затихать! Люшков погрузился в расслабляющую дрему. Очнулся он от легкого покалывания в кончиках пальцев. Чжао макал в какую-то желтоватую жидкость короткие иголки и затем легким, неуловимым движением вонзал их в его руку. Продолжалась эта процедура около двадцати минут, и когда он снял иголки и предложил Люшкову встать, тот не решался сделать первый шаг. В нем все замерло в предчувствии острой боли. Опустив ноги на пол, он осторожно приподнялся над кушеткой. Тело легко повиновалось ему, из него ушла боль. Одевшись без помощи Чжао, Люшков воспрял духом и бодрой походкой вышел к Ясновскому.
Тот был занят разговором с высоким, темноволосым господином. Вид Люшкова поразил его.
– Генрих, это фантастика! – воскликнул ротмистр.
Изумленно-радостный взгляд высокого господина – Ольшевского – вызвал у Люшкова недоумение. Павла это не смутило, решительно подав руку, он представился:
– Прохор!
– Генрих Самойлович, – неохотно назвал себя Люшков.
– Генрих Самойлович, встреча с вами – это большая удача! – Павел тряс его руку и не давал опомниться: – Ваш случай дает мне шанс.
– Молодой человек, о чем вы? – ничего не мог понять Люшков и обернулся к Ясновскому.
Тот только пожал плечами. А Ольшевский продолжал говорить:
– Вы представляете, у моего отца такой же, как у вас, случай. К кому мы только не обращались. Теперь я вижу собственными глазами, Чжао творит чудеса. Если вы, Генрих Самойлович, окажете нам честь, то…
– Извините, молодой человек, но я тороплюсь, – перебил его Люшков и, бросив деньги на конторку, поспешил выйти на улицу.
Ясновский смахнул сдачу и вслед за ним покинул дом. Павел проводил их взглядом и затем тряхнул головой. Он все еще не мог поверить, что своими глазами видел самого Люшкова. Прошло всего два дня, как из Москвы пришел ответ на запрос Дервиша о болезни Люшкова. И надо же такому случиться: поиски его следов быстро привели к цели. В том, что это был он, у Павла сомнений не возникало. Фигура, осанка, имя и отчество – все совпадало. Не успела машина с Люшковым еще скрыться за углом, как Павел, купив у Чжао первые попавшиеся на глаза препараты, выскочил на улицу. Его переполняла радость, не в силах справиться с ней, он ринулся к Дервишу. Того на месте не оказалось, и Павлу ничего другого не оставалось, как отправиться на работу.
Незаметно прошмыгнув мимо кабинета Ван Фуцзю – главы компании «Сун Тайхан» (участившиеся отлучки Павла вызывали у него раздражение), занял место в конторке и засел за толстые гроссбухи. Перед глазами плясали столбцы цифр, на них ему никак не удавалось сосредоточиться, все мысли занимал Люшков. За этим занятием его застал Гордеев. Он тоже искал резидента. На только что завершившейся явке с Леоном тот сообщил убойную информацию.
По данным Леона, Дулепов с подчиненными по нескольку раз в день появлялись в здании жандармского управления и надолго запирались в кабинете Сасо. Зачастили туда и офицеры из разведотдела штаба Квантунской армии подполковник Ниумура и майор Дейсан. О чем они вели разговоры, Леону так и не удалось узнать. Позже, в разговоре с Дейсаном, тот обронил загадочную фразу. Раздраженный всей этой суетой, он бросил в сердцах: возня с планом «Кантокуэн», затеянная разведотделом, свелась к сотрясанию воздуха. Но это было еще не все. Накануне Леон встретил Люшкова в ресторане «Тройка». Свое появление в городе он отметил грандиозной пьянкой и шумной дракой.
Все, вместе взятое, наводило Павла и Дмитрия на мысль, что японской контрразведкой и разведкой затеяна очередная игра, и в центре ее, вероятно, должна находиться советская резидентура. С этой информацией и своими соображениями они поспешили на встречу с Дервишем. Его они нашли в доме Свидерских. Их внезапное появление, да еще вдвоем, вызвало у резидента справедливый гнев – это являлось грубым нарушением правила конспирации. Разрядил обстановку Свидерский, пригласив всех к столу.
– Глеб Артемович, их бы не кормить, а хороших плетюганов им всыпать! Совсем разболтались, – продолжал ворчать Дервиш.
– Саныч, на голодный желудок много не навоюешь. Поужинаем, а там видно будет.
– Ох, и добрый же ты, Глеб Артемович; гляди, как бы без зятя не остаться.
– Это кто тут меня замуж выдавать собрался? – донесся из верхних комнат возмущенный голос.
По ступенькам лестницы застучали каблучки, и раскрасневшаяся Анна, сжав пальцы в кулачки, решительно двинулась на Дервиша. Ее лицо горело румянцем, брови изогнулись гневной дугой, а на щеках появились задорные ямочки. Свидерский усмехнулся в бороду, сложил руки на груди и снисходительно сказал:
– Сам виноват, Саныч, разгневал львицу, теперь защищайся.
– Сдаюсь, согласен на ужин, – рассмеялся Дервиш и, обняв девушку, ласково сказал: – Ты уж, Аннушка, извини нас, мы сначала посекретничаем, а потом непременно отведаем твоего знаменитого пирога.
– Э, нет, чаем от нас не отделаетесь, – не уступал Свидерский.
– Хорошо, уговорили, накрывайте стол, – сдался Дервиш и распорядился: – Дима, Павел, пошли поговорим!
Они поднялись в кабинет Свидерского. Дервиш плотно прикрыл дверь и, не стесняясь, снова дал себе волю:
– Вы что, совсем сдурели? Федорова вам мало? Контрразведка на пятках висит, а вы в обнимочку по Китайской шатаетесь…
– Саныч! Саныч! – пытался вставить слово Павел.
– Что «Саныч»? Если на себя наплевать, так о других подумайте. Не мне вам объяснять, что мясники Дулепова сделают с Глебом и Аннушкой.
– Саныч, но другого такого случая может и не представиться! Удача сама в руки прет! – горячился Дмитрий.
– Какого еще случая? Какая еще удача? Смотри, Дима, как бы в другом месте не поперло, тогда никаких штанов не хватит!
– Саныч, Люшков в городе появился! – объявил Павел.
– Да?!..И где?
– В аптеке Чжао.
– А что он там делал?
– Болячку лечит, про которую нам сообщил Центр.
– Болячку? Ты-то откуда знаешь?
– Сам Люшков сказал.
– Люшков?! – изумился Дервиш.
– Он самый, – подтвердил Павел.
– Ты что, с ним говорил?
– Как с вами.
– Ну авантюрист! Ну авантюрист! Ну…
– Все нормально, Саныч! У него подозрений не возникло, – заверил Павел и предложил: – Там надо организовать засаду!
– Засаду? В аптеке? – Дервиш задумался.
– Саныч, такого случая может и не представиться! – наседал с другой стороны Дмитрий.
– Нет, ребята, тут что-то не так. С чего это японцы вытащили Люшкова на свет Божий?
– Чтобы сыграл для нас роль живца, – предположил Павел.
– Похоже, что так, – согласился с ним Дмитрий. – Это подтверждается сообщением Леона. Он видел Люшкова в компании с Ясновским, а вчера в «Тройке» они устроили пьяный дебош. И еще, с появлением Люшкова, Дулепов зачастил в жандармское управление, там же замечены Ниумура и Дейсан. К чему бы это?
– А к тому, Паша, что дело движется к развязке, – заключил Дервиш. – Японцы готовятся к наступлению, а мы стоим им поперек горла, вот они и решили обострить игру. Подставляя нам Люшкова, Сасо и Такеока рассчитывают убить двух зайцев: выманить нас на себя и отвлечь от главного – подготовки к войне.
– Но мы-то тоже не лыком шиты и напролом не попрем. Саныч, у меня есть план, как убрать Люшкова. Он должен сработать на все сто! – убеждал его Павел.
К нему присоединился Дмитрий и напомнил о приказе наркома:
– Центр своей задачи по ликвидации Люшкова не отменял. Надо рисковать, Саныч. Аптека – самый оптимальный вариант. Ротмистра и водилу нейтрализовать нам труда не составит.
– Стоп, ребята! Не будем пороть горячки, – охладил их пыл Дервиш. – Задание, безусловно, надо выполнить, но прежде – все обмозговать, а пока предлагаю отведать пирогов Аннушки.
Дмитрий с Павлом не стали спорить, снизу их поторапливал к столу Свидерский. Запах пирога, а больше – близость к Анне заставили молодых людей на время забыть о Люшкове, японской и белогвардейской контрразведке.
Глава 13
Ясновский мучительно напрягся, сердце бешено колотилось, и пот холодным ручьем заструился по спине. Он яростно отбивался, но цепкие руки крепко держали за ноги и тащили к яме. Из нее донесся зловонный запах, от которого перехватывало дыхание и тошнотворный ком подкатил к горлу. Голова Ясновского зависла над обрывом, и зияющая пустота могильным холодом обдала лицо. Он отчаянно хватался за кусты, чтобы не свалиться, но силы оставили его и пальцы разжались.
Яркая вспышка разорвала чернильную темноту ночи и зловещим отблеском отразилась на гладких, словно отполированных стенках ямы. Ясновский пришел в ужас. На дне бурлило месиво из человеческих тел. Страх придал ему дополнительные силы. Он освободился от захвата, вскочил на ноги и сломя голову бросился бежать. Погоня отстала, и перед ним неожиданно возник ресторан «Тройка». В толпе посетителей мелькнули обросший до неузнаваемости Люшков и еще одна омерзительная рожа. Извиваясь ужом, Ясновский скользнул к входу и, сбивая колени, скатился к ногам гардеробщика, тот затолкал его в подсобку. Люшков не отставал. Ворвавшись в вестибюль, он крутнулся волчком, по-поросячьи взвизгнул и набросился с кулаками на гардеробщика. Швейцар попытался их разнять, но