– Как ты можешь говорить об этом! – воскликнул он чуть ли не в шоке, словно я допустил что-то святотатственное. – Паукер значит для Сталина гораздо больше, чем ты думаешь, он для него больше, чем друг, больше, чем брат. Это я доподлинно знаю, – сказал он с нажимом на последней фразе, многозначительно мне подмигнув».
Паукер исчез вместе со многими другими во время чисток в 1937 году. Если у Сталина с ним на самом деле были гомосексуальные отношения, то он явно не был склонен к сентиментальности. К тому же диктатор мог считать их отношения не гомосексуальными, если только он был «активным» партнером.
Его поведение на чисто мужских попойках в Кремле или у него на даче, особенно после войны, указывает на определенные гомосексуальные тенденции. Так, Сталин заставлял своих товарищей по политбюро танцевать друг с другом на подобных вечеринках. Обладая абсолютной властью, он, конечно, мог принудить их исполнять и свои гомосексуальные фантазии.
Алкоголь способствовал высвобождению его гомосексуальных чувств. Бывший посол Соединенных Штатов в Москве в тридцатые годы Уильям Буллит сообщает: «Сталин одно время проявлял ко мне удивительную нежность, чуть ли не любовь. Однажды, когда он слегка перебрал, он обнял меня и поцеловал в губы – Боже, какое отвращение я при этом испытал!»
Если, как утверждают некоторые ученые-невропатологи, Сталин страдал паранойей, то известно, что паранойя развивается из-за постоянно подавляемой гомосексуальности. В таком случае Сталин был гомосексуалистом, подавляющим свои чувства.
Проблемы в семье у него, разумеется, были. В первую очередь – из-за первенца, Якова, которого Сталин вызвал в Москву, когда тому было уже 17 лет. Возраст сложный, да и отца-то молодой человек увидел едва ли не первый раз. Говоря проще, друг другом отец и сын остались недовольны. Один был слишком закрыт и сух для того, чтобы испытывать к нему сыновние чувства, другой всем своим видом и поведением не подходил на роль сына вождя мирового пролетариата, был слишком обыкновенным человеком. Он и невесту себе отыскал самую что ни есть обыкновенную, не из «своих». Отцу мысль о раннем браке сына, да еще на неподходящей, на его взгляд, женщине, была глубоко противна, что он и не преминул высказать Якову. И вот – готов конфликт. А тут еще Надежда, стараясь скомпенсировать грубость и холодность мужа, оказывает пасынку покровительство, пытается заступиться за него перед отцом. Это и вовсе выводит Сталина из себя. Обстановка в семье накалилась настолько, что Яков решил покончить с собой.
Тут необходимо сделать маленькое отступление. Дело в том, что это для нас с вами сегодня такая ситуация выглядит дико и непонятно: как это, из-за семейных или любовных неурядиц, причем не то чтобы совсем уж неразрешимых, лишить себя жизни?! А тогда время было другое, и отношение к жизни – чужой или собственной – тоже. Как пишет Светлана Аллилуева: «В те времена часто стрелялись.» Именно поэтому у меня не вызывает никаких сомнений, скажем, самоубийство Маяковского или, например, Серго Орджоникидзе. Не было никаких происков КГБ и заказного убийства поэта: он действительно застрелился. Не было тайной казни ненавидимого Берией соратника. Он тоже пустил себе пулю в лоб самостоятельно. Просто потому, что этот выход из проблемной ситуации считался тогда более чем приемлемым.
И это – не только в России. Речь идет обо всем цивилизованном мире, о состоянии культуры, о душевном состоянии, свойственном людям того времени. Они верили, что своим самоубийством могут кому-то что-то доказать, пытались поэтизировать и даже эстетизировать этот процесс. Обратите внимание, скажем, на следующую главу – как часто стрелялись женщины Гитлера. Это сейчас принято оправдывать их, говоря о пагубном воздействии личности тирана, а на деле они просто следовали сложившейся модели поведения. Иными словами, если цитировать Достоевского, «человек способен решиться на самоубийство и в здравом рассудке – от каких-нибудь неудач, просто с отчаяния, а в наше время и от прямолинейности взгляда на жизнь. Тут реализм причиной, а не сумасшествие». Именно в пресловутом «реализме» все и дело, в том, что вместе с властью над умами христианской церкви исчезло сдерживающее потенциальных самоубийц понятие греховности такого ухода из жизни. А при том, что личное оружие было в ту пору не просто не редкостью, а скорее правилом, ничто не мешало желающему свести счеты с жизнью и с окружающими приставить дуло к виску и спустить курок. Первая половина XX века была поистине эпохой показных самоубийств.
Сталин с дочерью Светланой
Поэтому ничего исключительного в действиях Якова Джугашвили нет. Устал от ссор с отцом, от непонимания своего места в семье и в жизни – и пальнул себе в голову из пистолета. Причем то ли рука дрогнула в последнюю минуту, то ли и задумывалось все это именно как «демонстрация», но пуля прошла по касательной и не причинила ему особого вреда. Наверное, какой другой родитель и проникся бы сочувствием к несчастному отпрыску, но только не Сталин. Напротив, он, усмотрев в происшедшем попытку надавить на него, рассердился на сына и выгнал его из дома. В письме, отправленном Надежде, что называется, по горячим следам, он пишет: «Передай Яше от меня, что он поступил, как хулиган[87] и шантажист, с которым у меня нет и не может быть больше ничего общего. Пусть живет, где хочет и с кем хочет»[88]. И с этого момента в жизни старшего сына он участия не принимал. Как вспоминает Феликс Чуев, когда Яков сообщил отцу, что собирается пойти на фронт, тот ответил ему только: «Иди, воюй». А когда немцы попытались разыграть карту с обменом лейтенанта Джугашвили на фельдмаршала Паулюса, прозвучала легендарная фраза – «Я солдата на маршала не меняю». Впрочем, все это было много позже[89].
Немцы инсценировали плен сына Сталина?[90]
Отечественные и зарубежные архивы, в том числе личный архив семьи Сталина, косвенно подтверждают версию о том, что его старший сын Яков Джугашвили никогда не был в немецком плену в годы войны. Согласно официальной историографии, командовавший артиллерийской батареей старший лейтенант Джугашвили был взят в плен в июле 1941 года под Витебском и находился в лагерях до 1943 года.
«На основании тех архивных данных, которые есть в России и за рубежом, есть сомнения в том, что Яков Джугашвили (в том числе и по данным семейного архива семьи Сталина) находился в немецком плену», – считает доктор исторических наук Сергей Девятов. Исследователь по совместительству является начальником Центра по связям с прессой и общественностью Федеральной службы охраны (ФСО).
Впервые он озвучил такие данные на прошедшем недавно «круглом столе» «Проблемы публикации источников по истории России XX века», посвященном рассекречиванию материалов из архивов ФСБ России.
По словам Сергея Девятова, «проведенные объективные криминалистические исследования, в том числе почерковедческие, говорят о том, что, скорее всего, это было активное пропагандистское спецмероприятие немецких спецслужб». «К сожалению, не можем получить подтверждения из зарубежных архивов», – добавил представитель ФСО.
«Существует около 10 фотографий Якова Джугашвили в плену, – поясняет Сергей Девятов. – Специалисты одного из центров Минобороны проанализировали их. Это очень грамотный фотомонтаж. Скорее всего, были использованы те фотографии, которые были найдены на теле погибшего старшего лейтенанта Джугашвили».
«А когда фотографии кончились, они допустили ошибку, дав «зеркальное» изображение одного из фото – на нем застежка на мундире с другой, «женской» стороны», – поясняет историк. «Показательно и то, что не обнаружено ни одной видеосъемки Джугашвили в лагере», – добавляет Девятов.
«Но больше всего эту версию подтверждает экспертиза записей, которые он (Яков Джугашвили) сделал, якобы находясь в плену. Ведь сохранились записи и тетради времен, когда он учился в военном училище, – и если в ряде записок почерк похож и мог быть искусно подделан, то в некоторых он вообще не соответствует почерку Якова Джугашвили», – отмечает Сергей Девятов.
«Странно и то, что его поместили в лагерь для иностранных военнопленных, – считает историк. – Сейчас идет поиск и в архивах других стран, но смысл ответов, которые приходят оттуда, – что в том или ином лагере он не содержался, данных о нем нет».
С уходом Якова в семье снова на какое-то время настал мир. Дети росли, и суровый партийный руководитель становился совершенно другим человеком, общаясь с ними. По меньшей мере, когда читаешь воспоминания Светланы Аллилуевой, видишь непривычный образ Сталина – заботливого и доброго отца.
Правда, с Василием он был более суров, чем со Светланой, но это и закономерно – ему хотелось, чтобы парень рос настоящим мужчиной. Короче говоря, в семье был мир, и беды не предвещало ничто. Тем тяжелее оказался удар, когда Иосифу сообщили, что Надежда Аллилуева покончила с собой.
Стараясь изобразить Сталина еще большим чудовищем, приписать ему особенную извращенность и бесчеловечность, порой пишут, что он целенаправленно спаивал собственного сына, едва ли не с младенчества приучая его к алкоголю. (Например, см. Кучкина О. Женщины Сталина//http://www.kp.ru.) Ну, тут даже и сказать нечего: желтая «журналистика» во всей красе. Хотя время от времени Иосиф и правда наливал отпрыску глоток «маджари», разбавляя его водой: в старые времена, когда вокруг алкоголя еще не развели столько психоза, как сейчас, это не считалось чем-то из ряда вон выходящим, как в грузинских, так и в русских более или менее зажиточных семьях. Надежда Аллилуева, вина не переносившая органически, была этим очень недовольна.
Это самоубийство до сих пор остается загадкой, – уж больно беспричинным, невероятным оно выглядит. Как пишет Светлана Аллилуева, «отец был потрясен случившимся. Он был потрясен, потому что он не понимал: за что? Почему ему нанесли такой ужасный удар в спину? Он был слишком умен, чтобы не понять, что самоубийца всегда думает «наказать» кого-то – «вот, мол», «на, вот тебе», «ты будешь знать!» Это он понял, но он не мог осознать – почему? За что его так наказали? И он спрашивал окружающих: разве он был невнимателен? Разве он не любил и не уважал ее как жену, как человека? Неужели так важно, что он не мог пойти с ней лишний раз в театр? Неужели это важно? Первые дни он был потрясен. Он говорил, что ему самому не хочется больше жить./…/Отца боялись оставить одного, в таком он был состоянии. Временами на него находи