нодушно требовавшая стереть с лица земли восьмерку шпионов, с удовлетворением встретит сегодня постановление суда. Расстрелять! Таков приговор суда. Расстрелять! Такова воля народа»[105]. Причем под общую гребенку попали, разумеется, не только те, кто имел отношение к деятельности Тухачевского, но и те, кто в принципе мог слышать о ней, был знаком с теми, кто мог о ней слышать, и пр. Доносы карьеристов и откровенных психопатов, каких немало и сегодня, слухи, подозрения, привели к тому, что попытки нескольких военачальников выйти на контакт с потенциальным противником были восприняты как вершина айсберга – частное проявление гигантского, многотысячного заговора. «Компетентные органы», стремясь доказать свою нужность в государстве, в очередной раз «перестарались», погубив массу ни в чем не повинных людей.
Когда все мишени были поражены, под разбор попали сами карающие органы: произошла глобальная чистка в народном комиссариате внутренних дел. Масштаб репрессий поражает воображение. В открытых источниках встречаются пугающие цифры, описывающие число репрессированных как 20, 40, а то и все 100 миллионов человек. Не будем оспаривать эти данные. Просто скажем, что они могут оказаться преувеличенными. Потому что как ни масштабна была система лагерей, разместить, скажем, 40 миллионов человек, пусть и не единовременно, было бы большой проблемой. Очень здраво звучит в этом контексте и следующее рассуждение: «Знаменитый Беломорканал строили «всего» 150 тысяч заключенных, Кировский гидроузел – 90 тысяч. Я говорю «всего», потому что эти цифры – ничто по сравнению с десятками миллионов. Про то, что эти объекты строили зэки, знала вся страна. Десятки миллионов заключенных должны были оставить после себя воистину циклопические постройки, по сравнению с которыми Беломорканал – среднеазиатский арык рядом с Волгой. Где эти сооружения и как они называются?»[106] Впрочем, думается, что сам факт репрессий, в ходе которых оказывались осуждены и невиновные люди, гораздо важнее обсуждения масштабов этой деятельности. Разве не так?
Между тем сближение с Германией, за которое лишился жизни красный маршал, постепенно стало вполне реальной перспективой для Советского Союза. Я полагаю, что не стоит в очередной раз рассказывать историю пакта о ненападении и секретного дополнительного протокола к нему. Достаточно сказать, что в отношениях СССР и Третьего рейха, в отношениях Гитлера и Сталина стали появляться общие интересы. Из пропаганды исчезли оскорбительные для новых союзников элементы, усилились экономические и политические связи. Правда, как вспоминает тогдашний посол США в СССР Ч. Болен, «после шести лет официально проповедуемой вражды к Гитлеру и нацизму, прилет в Москву Риббентропа был подобен землетрясению.
Возникшее замешательство отразилось даже на самой церемонии приема: у русских не было фашистских флагов. Наконец их достали на киностудии «Мосфильм», где снимали раньше антифашистские фильмы. Советский оркестр спешно разучил нацистский гимн, и его сыграли в аэропорту, где приземлился Риббентроп. Самолет Риббентропа получил повреждения и чуть не был сбит на границе, так как зенитчики не знали еще о новом политическом повороте»[107]. Подобные настроения имели место и в Германии. Именно из-за союза с СССР от Гитлера отвернулся промышленник Тиссен, бывший до этого его вернейшим союзником. Да и среди рядового населения обеих стран царило откровенное недоумение.
Зачем Сталину был нужен этот союз? Ответ прост: он рассчитывал продержаться без войны еще несколько лет. То, что конфликт неизбежен и что это будет конфликт именно с Германией, всем было понятно с самого начала, со времени выхода России из Первой мировой. Общая же ситуация на мировой арене показывала: Германия пришла в себя, подняла голову и вскоре будет добиваться возвращения прежних завоеваний.
Впрочем, есть и другая версия. Согласно ей, Сталин вместе с Гитлером готовил большой поход на Запад, но Англия, испугавшись такой перспективы, приложила максимум усилий для того, чтобы рассорить союзников, и буквально спровоцировала нападение Германии на СССР. Впрочем, достоверность этой версии, мягко говоря, вызывает сомнения.
Бункер Сталина[109]
Создание данного объекта относится к 30-м годам XX столетия. Его строительство являлось частью государственной программы, в том числе обеспечения обороноспособности страны. Объект соединен 17-километровой подземной дорогой с центром города (Кремлем).
В качестве маскирующего секретный объект предмета был выбран стадион. В средствах массовой информации было объявлено: «Для обеспечения соответствующего проведения спартакиады построить в городе Москве центральный стадион СССР. При строительстве стадиона исходить из сооружения зрительных трибун не менее как на 120 000 нумерованных мест и достаточного количества различного рода физкультурных сооружений вспомогательного значения учебного и массового пользования. При проектировке предусмотреть постройку во вторую очередь Дворца физической культуры с научными учреждениями, академией, институтом».
Для постройки Всесоюзного физкультурного комплекса был отведен участок, расположенный в Измайловском зверинце по следующим границам: с юга – Измайловское шоссе, граничащее с зеленым массивом Измайловского парка культуры и отдыха, с севера – Стромынское шоссе, с запада – Окружная железная дорога, с востока – ломаная линия, граничащая с селом Измайлово и восточной границей Серебряного острова вместе с водой.
Основным объектом ВФК являлось центральное ядро – стадион с трибунами на 120 000 мест для сидения и с максимальным количеством мест для стояния. План центрального ядра предполагал давать возможность массовых действий.
Трибуна в плане должна иметь вид симметричного неравностороннего шестиугольника и состоять из нижнего партера на 36 800 человек, верхнего партера на 22 000 человек и балконов на 70 200 человек.
Расстояние зрителя от центра ядра: по поперечному сечению – максимальное 171,5 м, минимальное – 52,5 м; максимальная высота мест от уровня земли 44 м.
С учетом необходимости появления на правительственной трибуне руководителей государства при проведении массовых спортивных и политических мероприятий данный стадион соединяется подземной дорогой с центральной частью города Москвы. В части подтрибунного пространства предусматривается зал приема гостей и рабочие кабинеты. Учитывая сложность международной обстановки в 30-х годах, СССР вел активную подготовку к отражению агрессии, маскируя ее созданием чисто гражданских объектов. Исключением не стал и будущий центральный стадион Союза ССР.
В 1939 году по завершении строительства подземной части сооружения создание Всесоюзного Физкультурного комплекса было приостановлено.
В Сталинский блок входили:
• зал заседаний Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии;
• рабочий кабинет И. В. Сталина;
• комнаты отдыха И. В. Сталина;
• столовая;
• кабинет генералитета;
• комнаты боевого обслуживания и обеспечения.
Справедлив был бы вопрос: «А работал ли Сталин в данном бункере?»
По свидетельству человека, работавшего рядом со Сталиным все военные годы, Сталин посетил бункер в 1941 году, скорее всего, это был осмотр готового бункера и тренировочная поездка на автомобиле по подземному тоннелю от Кремля до бункера.
Дальше И. В. Сталин работал в данном объекте в конце ноября – начале декабря 1941 года. Именно здесь принималось решение: оставить Москву врагу или защищать Москву. Пятого декабря 1941 года началось успешное контрнаступление Красной Армии под Москвой, после чего И. В. Сталин переехал в Кремль и более его не покидал.
Почему Сталину так была нужна отсрочка? Ответ банален: только к концу 1942-го СССР мог быть, по его расчетам, готов к войне. Судите сами: к весне 1941-го уже была завершена разработка танка Т-34, поставлено на поток производство тяжелых КВ, в 1940-м проведены испытания гвардейских минометов – «катюш», на вооружение в пехотные части стали поступать самозарядные винтовки Токарева, станковые пулеметы Дегтярева, пистолеты-пулеметы Шпагина, в воздухе появились новейшие по тому времени истребители Лаг-3 и Миг-3, бомбардировщики Ил-2 и Пе-2. К концу третьей пятилетки отставание в вооружении должно было быть преодолено. Кроме того, за выигранное время предполагалось расширить территории Советского Союза, увеличив, таким образом, человеческие ресурсы. Тут необходимо привести примечательную сталинскую фразу: «Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и населения?»[110] Иными словами, как пишет Лев Балаян, «будучи человеком высокоответственным» и уже получив, благодаря заключенному с Германией пакту о ненападении, передышку для укрепления обороноспособности советской страны – 600 мирных дней, Сталин боялся совершить роковую ошибку, чтобы не спровоцировать войну преждевременно»[111].
Собственно, этим и объясняется медлительность Сталина, его нежелание реагировать на данные разведки о предполагаемых сроках начала войны. Дело в том, что за Гитлером была замечена привычка перед самым назначенным сроком очередного наступления, в последний момент переносить его на месяц-другой вперед, и не по одному разу. Вот и дату нападения на СССР он перенес с 15 мая 1941 года на 22 июня. И Сталин искренне рассчитывал, что будет еще как минимум одно изменение даты. И воздерживался от реакции на агрессивное поведение партнера по пакту, стараясь выиграть еще месяц, полмесяца, хотя бы какой-то дополнительный срок. Но это не помогло. Как говорит Саймон Монтефиоре, «он просто ошибся в расчетах./…/Он был уверен, что Гитлер не нападет, пока вермахт не сокрушит Англию. Кроме того, он был убежден, что Гитлер не повторит ошибку Наполеона: не начнет вторжение во второй половине года, ведь холода могли «заморозить» военную кампанию задолго до ее победного завершения. Сталин считал, что Гитлер начнет войну весной 1942 года. На бумаге расчеты Сталина были верны: вторжение Германии в июне 1941-го было чистейшим безумием. Но Гитлер был игрок. А Сталин, который сам отличался крайней осторожностью в международных отношениях, не разглядел этой черты характера фюрера. Его все предупреждали, даже Черчилль. Но он свято верил в свои расчеты и не хотел ничего слышать. Он был одержим лишь одной целью: не дать нацистам ни малейшего повода для нападения. Поэтому он и отказывался привести войска в боевую готовность, даже после того, как первые немецкие самолеты провели рекогносцировочные полеты над территорией СССР. За неделю до вторжения советский агент, успешно внедренный в генштаб Люфтваффе, еще раз подтвердил планы Гитлера. В ответ Сталин нацарапал на клочке бумаги: «Скажите Вашему источнику, пусть катится ко всем чертям! Это – дезинформатор». В день вторжения, 22 июня 1941 года, он все еще не верил в реальность происходящего. Он говорил: «Это – заговор немецкого генштаба. Когда Гитлер о нем узнает, он положит этому конец». И отказа