– Какого ещё бобра? – не понял Арнольд и нахмурился.
– Того, что снизу, бобра, – разъяснил Чапа. – Мохнатого, но говорят, что он у неё совсем не мохнатый, говорят, что он у неё лысый как монгол.
– Какой ещё лысый монгол, – совсем запутался молодой оперативник, – товарищи, гражданка Незабудка никакими бобрами не торгует, она вообще к мехам никакого отношения не имеет. И к монголам тоже.
– В том смысле бобра продаёт, что гулящая она, вы это знаете? – Наконец объяснил всё товарищ Жирный.
– Ах, вы про это… товарищи, я всё про неё знаю, – уверял Буханкин, – но она нужна нам для важного дела. Пока она не сможет с вами поехать.
– Не сможет? – Переспросил Жирный и глянул на Чапу многозначительно.
– Нет, она сейчас поедет с нами на Лубянку.
Чапа тем временем встал слева от Арнольда, а Мадьяр встал с другой стороны.
Гражданка Коновалова перевернула капусту и снова отправила её под груз, и тут она услышала звонок от парадного входа. Звонок был древний и тихий, его слышно было только с кухни. Матеря про себя звонивших, гражданка Коновалова пошла открывать входную дверь шаркая старыми тапками.
– Значит, не отдадите её нам? – Ещё раз уточнил Жирный.
– Товарищи, сразу отдадим вам её, но на сегодня у нас запланированы следственные действия, а к вечеру она уже будет свободна. И забирайте её, – говорил Арнольд.
Великан ещё раз глянул на Чапу, и Ракель Самуиловна закричала, что было сил:
– Арнольд!
Гражданка Коновалова открыла дверь.
– Здравствуйте, гражданочка, – поздоровался с ней конопатый молодой человек. – Гражданка Незабудка здесь проживает?
– Ты тоже к этой, к Незабудке что ли? – Гражданка Коновалова многозначительно поджала губы. – Ишь, косяками к ней идут.
И тут на всю квартиру прозвучал крик:
– Арнольд!
Товарищ Тыжных безмолвно отодвинул гражданку Коновалову от прохода и пошёл в квартиру, вытаскивая на ходу наган из галифе.
Ракель Самуиловна думала, что вопрос решён, товарищ Буханкин всё им объяснил, и сейчас эти странные, мягко говоря, товарищи уйдут. И тут она увидела страшное: из рукава мелкого и мерзкого типа появилось недлинное, но широкое лезвие ножа. Этот тип левой рукой схватился за правую руку Арнольда и…
– Арнольд, – что было сил крикнула товарищ Незабудка.
Её глаза округлились от ужаса, она видела всё в мельчайших подробностях. Нож мелкого ублюдка ударил в спину высокого красавца снизу вверх, в середину спины. Она увидела удивлённое лицо товарища Буханкина, он смотрел на мерзавца так, словно хотел его о чём-то попросить, и попытался полезть в карман за оружием, но вторую его руку перехватил Мадьяр, вцепился в них своими гаечными ключами намертво, не давая пошевелиться товарищу Буханкину. А по руке, в который Чапа сжимал нож, поползли тонкие, почти чёрные, из самого сердца, струйки крови. А Чапа ещё и приговаривал:
– Да давай ты уже, подыхай, чё ты рогатишься-то, подыхай, надоел уже стоять тут. Чё ты долгий такой, я ж тебе до сердца сразу достал.
Наконец ноги у Арнольда Буханкина подкосились, он стал падать так же безмолвно, как и стоял. А Чапа вытащил из раны свой нож. Буханкин упал на колени, и потом повалился головой на сапоги Жирного.
Тут на пол упал и ридикюль товарища Незабудки, лёгкий, почти пустой. Он был пуст, потому что в руках Ракель Самуиловны был револьвер. Она держала его обеими руками и поэтому не придерживала края распахнувшегося халата. Она выстрелила в того, кого сейчас ненавидела.
Бах!
И пуля ударила Чапу в грудь. Ублюдок удивился не меньше Арнольда Буханкина, когда в его сердце входил нож. Чапа глянул на Ракель Самуиловну, потом на расплывающееся, на груди тёмное пятно и сказал:
– Да ты чё, шалава кабацкая… Ну нафига?
И упал на пол рядом с товарищем Арнольдом.
А Ракель Самуиловна начала стрелять, выпуская одну пулю за другой в МУРовцев.
Бах!
Вторая пуля впилась в необхватную ляжку Жирного.
Бах!
Третья пуля ударила в косяк двери, выбив длинную щепу.
Бах!
Четвёртая ударила Жирного в плечо. И он, не дожидаясь, пока ещё пули достанут его, кинулся прочь из комнаты, сметая на своём пути Фельдшера, роняя его на пол и спотыкаясь об него, тоже падая и вываливаясь из комнаты.
– Получайте, мерзавцы, – кричала Ракель Самуиловна стреляя, – получайте!
Бах!
Следующая пуля ударила в стену напротив двери.
Бах!
И последняя зацепила бок Мадьяру, который тоже выскакивал из комнаты из-под града пуль, спотыкаясь о гору из огромного тела Жирного.
Товарищ Тыжных увидел, как в тусклом свете слабой лампы из комнаты в коридор вываливаются люди, а там, в комнате, гремят и гремят выстрелы, и высоко кричит женщина. Он присел на колено, взял револьвер в обе руки и крикнул:
– Товарищ Незабудка, кто это? Что за люди?
А Ракель Самуиловна кричала в ответ, нажимая и нажимая на курок револьвера, в котором не было патронов:
– Это убийцы, товарищ Тыжных, убийцы, убивайте их, они зарезали Арнольда!
Глава 10
Больше ничего Свириду говорить было не нужно. До кучи врагов было всего десять шагов, с такой дистанции он не промахивался. Первый враг получил своё сразу. Это был Мадьяр, который вытягивал из внутреннего кармана пистолет и вставал с пола. Он выстрелил во Свирида и не попал. Пуля пролетела мимо.
А вот первая пуля Тыжных сразу попала в цель, она ударила Мадьяра в грудь, а вторая в голову, в лоб, да так, что кепка подлетела под потолок. А сам Мадьяр рухнул и сполз по стене замертво. Третью пулю получил тяжело встающий с пола и заливающий всё вокруг своей вонючей кровью Жирный. Пуля ударила его в грудь, но он как будто не заметил этого, продолжал вставать, опираясь на стену, тогда Тыжных влепил ему пулю в голову. На лбу у Жирного появилась дыра над левым глазом. Но и это не остановило великана. А тот закрыл дыру огромной ладонью и с удивлением смотрел на Свирида правым глазом.
Тогда Свирид выстрелил ещё раз и ещё, прямо в центр лба. Ещё две дырки в огромной голове. Только тут Жирный повалился на пол, как тяжёлый куль. Последнюю пулю, товарищ Тыжных выпустил в спину Фельдшера, тот схватился за бок и пошёл по корриду прочь от Свирида. И сделав три шага, упал. А сам товарищ Тыжных спрятался за угол, привычным движением открыл крышку барабана, вытряхнул гильзы одну за одной и стал вставлять патроны, не отрывая глаз от угла, из-за которого могли появиться враги. Он не видел, как из комнаты с залитым кровью брюхом, держась за стену, вышел Чапа. И пошёл к чёрному выходу, оставляя на стене кровавые лапы. Его за ногу схватил Фельдшер:
– Чапа, подними меня. Он мне почку прострелил.
Не говоря ни слова, вопреки своему характеру, Чапыга помог подняться Фельдшеру, побоялся он бросить этого страшного человека, и они, поддерживая друг друга, скрылись в темноте коридора, уходя к чёрному ходу.
Тыжных заглянул за угол, целясь в темноту коридора и крикнул:
– Товарищ Катя? Вы живы?
– Тыжных, они убили Арнольда, – кричала красавица, – они убили Арнольда. Убейте их всех.
Он прошёл по коридору, никого не встретив. Но оружия не опуская. Заглянул в комнату. Там, в распахнутом халате на голое тело и перемазавшись в крови, сидела Ракель Самуиловна, у неё на коленях лежала голова Арнольда.
– Они убили его, Свирид, – сказала Ракель Самуиловна как-то удивлённо. – Вы их убили?
– Не всех, – сухо говорил Свирид, словно оправдывался. – В коридоре только двое. Но кровища тянется дальше, по-всякому эти контры своё получили.
Он снял фуражку, стоял хмурый и серьёзный. В заношенной кожанке сбитых до белизны на сгибах сапогах. В одной руке фуражка в другой «наган». Он старался не смотреть на тело Ракель Самуиловны, которое почти не прикрывал распахнутый халат.
– Они убили его, Свирид, – опять произнесла товарищ Незабудка и зарыдала.
– Да хватит вам, товарищ Катя, – вдруг как-то зло сказал Тыжных, – прекратите это. Что вы тут устроили панихиду, товарищ Бухакнкин погиб как положено бойцу революции. Я б тоже так хотел бы. И оденьтесь, все ваши телеса видать.
Но его строгость не обманули женщину, она почувствовала, что голос его едва не срывается. Она взглянула на него и увидела совсем-совсем молодого, пусть даже крепкого и решительного человека, которого сильно тронула смерть товарища, но который не собирается сгибаться под страшным гнётом случившегося.
– И что будем делать? – Спросила Ракель Самуиловна, наконец запахивая халат.
– Собираться будем. И быстро.
– Нужно куда-нибудь сообщить.
– Сообщим из безопасного места. Собирайтесь.
– Мне нужно принять ванну. – Она показал руки, запачканные кровью товарища Арнольда.
– А мне нужна победа мировой революции. На помывку вам две минуты.
– Что? Две минуты? – Удивилась красавица. – Да что можно помыть за две минуты?
– Всё! – Уверенно сказал Свирид. – Сразу видно, что вы не служили в Первой конной. У нас комэск говорил: одёжка – минута, уборная, помывка – две минуты, коня под седло – минута. Через четыре минуты всем быть в седле.
– А сколько ваш комэск давал времени на завивку волос и наложение румян? – С вызовом спросила товарищ Незабудка.
– Товарищ Катя, – с упрёком заговорил Тыжных. – Не время шутить, они, между прочим, не за мной приходили, они за вами приходили, и как я понял, я не всех убил. – Он взял из её рук револьвер, достал из кармана патроны, стал его заряжать. – И я так думаю, они ещё придут. Так что две минуты на помывку и уходим.
Он протянул ей заряженное оружие:
– Не выпускайте его из рук даже в уборной.
Товарищ Незабудка взяла оружие и, поджав губы, пошла в уборную, переступая через трупы аккуратненько. Свирид пошёл с ней, и встал рядом с дверью.
– Вы что будете тут стоять? – Возмутилась Ракель Самуиловна. – Идите в комнату.
– Я ж вас охраняю, а не комнату.
– Не нужно стоять под дверью дамских комнат, когда там дамы. Вас этому не учили?