Зиновьевцы сделали все, чтобы позволить Залуцкому уйти с занимаемого поста без ненужной огласки. Снятие Петра Антоновича с ответственного партийного поста оформили постановлением Бюро Ленинградского губернского комитета от 27 сентября 1925 г.: «Слушали: О работе т. Залуцкого. Постановили: Ввиду ухудшившихся отношений между т. Залуцким и ЦК РКП войти на пленум губкома от имени Бюро ЛК с предложением признать необходимым [т. Залуцкому] перейти на другую работу»[469]. 4 октября на пленарном заседании губкома предложение Бюро было утверждено[470]. Естественно, на пленарном заседании «просил» о переводе на другую работу «сам т. Залуцкий»[471], что подчеркнул позднее Г.Е. Зиновьев.
Вопрос о Петре Антоновиче, не иначе, как «по счастливой случайности», вновь был поставлен в полном объеме в ходе работы Октябрьского 1925 г. Пленума ЦК РКП(б). 3 октября большевик Ф. Леонов, которому «на днях довелось быть в Ленинграде», куда он ездил переговорить с Петром Залуцким, Александром Куклиным, Николаем Комаровым и другими товарищами, сделал ряд важных для него открытий из беседы с Петром Антоновичем. Залуцкий прямо заявил Леонову, что Ленинградская организация находилась «в оппозиции к политике ЦК партии»[472]. Леонов столкнулся «с такой оценкой внутрипартийного положения»[473], которая была неприемлема.
Следует заметить, что советологи, которые ввели письмо Леонова в научный оборот, вполне объективно указывают в своих работах на тот факт, что вообще-то Петр Антонович разоткровенничался не с рядовым советским работником, а большевиком Ф. Леоновым – эмиссаром Вячеслава Михайловича Молотова[474], с которым Залуцкий входил в годы Первой мировой войны в Русское бюро ЦК РСДРП.
Залуцкий и Муштаков, с которыми говорили Леонов, заявили примерно следующее:
«Один исторический пример должен быть у нас сейчас в центре внимания: это – [термидорианский] путь развития Великой Французской революции. Не надо забывать, что “устранение” эбертистов было началом пути к Термидору. Три социальные силы в данный момент занимаются изучением этого периода: сменовеховская и милюковская буржуазия, эсеры и меньшевики и пролетариат. Первые две силы в своей политике исходят из того, что русская революция уже вступила на этот путь развития и, конечно, всячески этому содействуют. Пролетариат в целом еще не видит этой опасности, хотя она очень реальна. Тем более опасна политика, которой придерживаются наши “вожди”. […]
В погоне за развитием производительных сил во что бы то ни стало они (то есть ЦК) развязывают рост частнокапиталистических отношений, ничего этому росту не противопоставляя. Бухарин выбрасывает лозунг “Крестьяне, обогащайтесь!”. Кулачество растет, крепнет, а они этого не видят или даже скрывают, затушевывают. Строют мещанское государство, то, что Ленин назвал “царством крестьянской ограниченности”, а они называют строительством социализма. Умные сменовеховцы, вроде Устрялова, лучше, чем наши “вожди” и “теоретики”, учитывают обстановку. Они видят слабость наших верхов и, оказывая давление на госаппарат и некоторые слои партии, помогают им, толкая революцию к Термидору.
В Москве громадный слой государственных чиновников, масса новой и старой буржуазии. Все это давит на нашу партию, создает в ней общественное мнение. Не мы ведем за собой чиновничество, а оно вместе с буржуазией определяет наше сознание – служит проводником в партию устряловской идеологии и политики.
В такой обстановке ЦК не в силах управлять госаппаратом. Госаппарат пленил ЦК, давит на него и диктует ему свою политику. Мелкобуржуазная Москва не может предохранить партию от этого напора, и пролетарская Ленинградская организация изолируется от партии. На нас нажимают и притесняют по всем линиям – и по партийной, и по хозяйственной, и по комсомольской. С Ленинградом не считаются, превращают его в провинцию»[475].
Леонов тут же спросил:
– Но разве руководители партии не видят опасностей, вытекающих из обрисованного положения?[476]
Петр Антонович в ответ заявил: «В том-то и дело, что не видят»[477], – и нелестно отозвался о Сталине, Бухарине и Молотове. В случае с первым Залуцкий, правда, уточнил, что генсек, «конечно, большой человек, большой ум» и «хороший организатор», однако тут же свел на нет свою положительную характеристику уточнением: сталинский «ум не аналитический, а схематический. Вопросы прошлого он разберет великолепно, так что всем ясно станет. Но перспективы ему не уловить. Он к этому не привык»[478].
Как справедливо заметил Залуцкий, из Москвы постоянно критиковали Зиновьева, однако дело было не в Григории Евсеевиче, а «в правильной пролетарской политике»[479]. «Мы (ленинградцы. – С.В.) сами великолепно знаем недостатки Зиновьева, – констатировал Залуцкий. – Но у него есть то громадное преимущество, что он связывает свою судьбу с пролетарской революцией. Он связан с рабочими массами. Но он один ничего не может сделать. Нужно, чтобы сплоченная пролетарская группа подняла свой голос»[480]. Судя по пометам на полученной копии заявления Леонова, Сталина особо заинтересовало последнее предложение[481].
«– Так что же Вы молчите? – уточнил Леонов. – В таком положении нужно кричать, нужно действовать.
– Это верно. Но попробуй-ка закричать, – сейчас пришибут. Эполеты мешают. Не того жалко, что эполеты снимут, но ведь очернят, подорвут доверие и потом скажут: “Из-за эполет дерется”. Надо осторожно. Нужно выждать момент. Надо учесть, поймут ли тебя в партии. Конечно, на съезде и следовало бы поставить этот вопрос, но это будет зависеть от соотношения сил»[482].
Забегая вперед, мы заметим, что Зиновьев поставил вопрос на XIV съезде РКП(б) – ВКП(б), прекрасно зная, что соотношение сил, мягко говоря, не в его пользу. Не зря Залуцкий констатировал, что Григорий Евсеевич связал «свою судьбу с пролетарской революцией».
Залуцкий сравнил Сталина с Бебелем. Как Сталин занимал место в РКП(б) между Зиновьевым и Троцким, так Бебель в свое время занимал в германской социал-демократии центристскую позицию между левым революционным крылом и оппортунистами. По объяснению Петра Антоновича, «…оппортунистическое крыло Троцкого вызвало к жизни своего антипода – левое крыло. Оппортунисты были бы разбиты вдребезги, но Сталин ценит в них качество хороших работников и берет их под свою защиту. Это вызывает оппозицию и к Сталину, что в свою очередь толкает последнего в сторону оппортунистов. И хотя Сталин, как Бебель, в решающие моменты оказывает поддержку левому революционному крылу против оппортунистов, но конечные результаты его политики могут оказаться не более благоприятны, чем у Бебеля»[483].
По наблюдениям Леонова, «философия» Залуцкого «как будто» подкреплялась «авторитетом т. Зиновьева»: «Как передавали товарищи на первом собрании организованного под руководством Зиновьева в Ленинграде марксистско-ленинского кружка, т. Зиновьев во вступительном докладе говорил о[б] имевших место в ЦК разногласиях вокруг отдельных пунктов его последней статьи и останавливался на оценке внутрипартийного положения»[484].
Обо всем услышанном в Ленинграде Ф. Леонов написал первому секретарю Московского губернского комитета РКП(б) Николаю Угланову, который будет позднее горячим сторонником Правых. Угланов переслал полученное им письмо высшему большевистскому руководству.
В момент, когда товарищам по Политбюро удалось найти временный компромисс, 8 октября, Сталин, Каменев, Бухарин, Томский и Рыков приняли резолюцию, в соответствии с которой в частности сформировывалась комиссия в составе «Ворошилова, Шкирятова, Петровского, Кабакова, Лашевича, Сокольникова, Куйбышева, Комарова и Шверника для разбора вопроса, связанного с письмом т. Ф. Леонова, с последующим докладом комиссии в семерке»[485].
Председателем сформированной на основании решения фракционной «семерки» специальной комиссии ЦК и ЦКК РКП(б) стал по должности председателя ЦКК В.В. Куйбышев. Расследовав имевшиеся факты, 10 декабря «комиссия о письме т. Леонова», собравшаяся в составе членов Ворошилова, Кабакова, Комарова, Куйбышева, Лашевича, Петровского, Шверника и Шкирятова заслушала присутствовавших на заседании Залуцкого и Леонова и установила вину Залуцкого: «а) принимая во внимание заявление ленинградских товарищей, что после обнаруженных фактов работа т. Залуцкого на посту секретаря Сев[еро] – Западного бюро и Ленинградского губкома становится невозможной, признать целесообразным снятие т. Залуцкого с поста секретаря (единогласно); б) так как в письме и объяснениях т. Леонова, который, как это установила комиссия, несмотря на возможную в отдельных случаях неточность передачи разговора, в основном правильно изложил беседу с ним т. Залуцкого, содержатся указания на то, что оппозиционные по отношению к ЦК взгляды, высказанные в беседе т. Залуцким, равно как допущенные им в этой беседе дискредитация ЦК и извращенное изображение положения дел в партии имеют широкое распространение среди членов Ленинградской организации, считать целесообразным посылку в Ленинград подкомиссии для проверки этих обстоятельств (7 – за, 1 против (т. Лашевич)); в) однако, принимая во внимание просьбу ленинградских товарищей воздержаться в настоящий момент от посылки комиссии в Ленинград, так как, по их мнению, работа комиссии в Ленинграде осложнит и обострит и без того ненормальные отношения между Ленинградской организацией и ЦК, считать возможным ограничиться вызовом и опросом тех членов Ленинградской организации, на которых ссылается т. Леонов. Опрос поручить подкомиссии в составе тт. Куйбышева, Кабакова и Лашевича (6 – за, 1 – воздержался […] и 1 – против (т. Лашевич); г) поручить т. Куйбышеву пп. а, б и в сообщить семерке»