Глава 10«Вместо необходимого нам всем единства нас загоняют в лес». «Дело» М.М. Лашевича
В январе 1926 г. ЦКК ВКП(б) предприняла попытку связать Г.Е. Зиновьева с нелегальной группой коминтерновских оппозиционеров. От французской коммунистки, работавшей в Исполкоме Коминтерна, некоей Гертруды Геслер, был получен донос о том, что ее попытались вовлечь во фракционную деятельность сотрудники аппарата Коминтерна Г.Я. Гуральский и В. Вуйович, якобы действовавшие от имени Г.Е. Зиновьева. Однако сразу после своего доноса в ЦКК Гесслер уехала из Советского Союза и более в государство Советов не возвращалась. Тем самым лишив ЦКК возможности ее дальнейшего использования во славу товарища Сталина и его команды[788].
6 июня 1926 г. старый большевик, сотрудник Агитационно-пропагандистского отдела Исполкома Коминтерна Григорий Яковлевич Беленький собрал фракционное совещание в подмосковном лесу, о котором, конечно, один из совещавшихся верноподданнически уведомил Центральную контрольную комиссию ВКП(б). На совещании выступил член ЦК ВКП(б) М.М. Лашевич. Когда ЦКК настаивала на Объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в июле 1926 г. на серьезных оргвыводах, М.М. Лашевич направил членам и кандидатам ЦК и ЦКК заявление, в котором прямо указал: «Десятки и сотни старейших, испытаннейших членов нашей партии отстранены от партийной работы. Такая же участь ожидает многих других. Люди, которые десятилетиями вместе с Ильичом выращивали партию, остаются не у дел. Вместо необходимого нам всем единства нас загоняют в лес»[789].
Фактически Лашевич использовал опыт «лесного брата», накопленный в начале ХХ века, когда Михаил Михайлович героически боролся с «проклятым царизмом». Сталин, как известно, внимательно читал документы своих оппонентов. Стенограмма «нагорной проповеди Лашевича в лесу»[790] (выражение С.М. Кирова) не могла не произвести на него большого впечатления. Производит она впечатление и на благодарных историков сейчас.
Во-первых, самый факт собрания свидетельствовал о том, что Новая оппозиция перешла на нелегальное положение и начала подпольную борьбу против большинства ЦК ВКП(б).
Во-вторых, в число преданных им, по убеждению лидеров Новой оппозиции, лиц, а ведь на собрании было отнюдь не много народу, входили шпионы Сталина и/или его ОГПУ. (Ю.Н. Жуков считает, что это был осведомитель ОГПУ Васильев[791].)
В-третьих, упоминание «леса» наводит на мысль о некоем «национальном подтексте» в деятельности Объединенной оппозиции. Сталин вполне мог углядеть в словах Лашевича национал-коммунистическую ересь, под которой в историографии понимается «попытка соединения коммунизма и национализма нерусскими меньшинствами»[792].
Не исключено, что, читая текст выступления Лашевича, Сталин впервые всерьез задумался о возможности соединения деятелей Новой в частности и Объединенной в целом оппозиции со шпионажем и националистическим движением в СССР.
«Лесное собрание» состоялось в условиях бюрократизации партийного аппарата, угрозы крестьянского перерождения партии и соглашательской линии Коминтерна: «Троцкий для партии во много раз дороже тех, кто замазывает или не видит кулацкую опасность, и наше с ним сближение для партии во много раз полезнее, чем сближение Томского с нынешним Перселем, предавшим английскую забастовку (то есть сближение Томского с британскими оппортунистами. – С.В.). Те, кто искренне беспокоятся о единстве партии, должны понять, что управлять такой страной, как наша, при тех трудностях, какие мы имеем, можно только монолитной компактной массой членов нашей партии. А этой монолитности мы не видим […]. Я – старый партиец-ленинец, 25 лет проработавший в партии, начавший свою работу на массовках в лесу – я через 25 лет после этого начала принужден возвращаться в тот же лес. Этот ли партийный режим способствует партийному единству?»[793] Повод для иронии у генсека появился железный: в 1923 г. Зиновьев собирал фракционные заседания в кисловодской пещере, в 1926 г. его ближайший сподвижник – в подмосковном лесу. Зиновьевцы прошли эволюцию от «пещеры» к «лесу», что запросто можно было объявить естественным витком эволюции оппозиции.
Позднее, 27 октября 1927 г., на заседании расширенного пленума Сокольнического РК ВКП(б) г. Москвы (проходил совместно с активом района) будущий деятель Правой оппозиции, а пока что пламенный борец за «генеральную линию» партии А.С. Бубнов имел определенные основания заявить: «Этот круг начался с того, что т. Зиновьев – член Политбюро нашей партии – выступил на XIV партсъезде в качестве содокладчика по докладу Политбюро, по докладу ЦК. Тов. Троцкий тогда сидел на трибуне, набрав в рот воды. На XIV партсъезде в кулуарах смеялись, что Троцкий на этом съезде сказал одно слово, это – “правильно”. […] Но на первом же Пленуме после XIV партсъезда мы стали обнаруживать, что и у т. Троцкого язык стал понемножку развязываться и он начал развязываться таким образом, что во всех вопросах, по которым т. Зиновьев выступал против ЦК и против ленинизма, в организационных вопросах, т. Троцкий поддерживал Зиновьева. Это было, так сказать, первое рандеву двух лидеров, которые в течение очень долгого времени не могли равнодушно смотреть друг на друга. Дальше мы имели Апрельский Пленум, который нам показал, что все (и Троцкий, и Зиновьев, и Каменев) занялись критикой деятельности ЦК и его позиции по экономическим вопросам. Люди, дравшиеся на протяжении многих десятилетий, начали нащупывать почву для того, чтобы совместно ударить против партии. Затем появились “лесные братья” во главе с Лашевичем, и здесь уже стало ясно, что события нарастают, что рандеву лидеров сменилось блоком вождей, а блок вождей стал превращаться в организацию новой нелегальной партии…»[794]
15 июня 1926 г. И.В. Сталин написал В.М. Молотову и Н.И. Бухарину: «Ежели Лашевич устраивает нелегальные собрания, Гриша Зиновьев устраивает побег Р[ут] Фишер в Германию, а Сокольникова посылают во Францию на съезд, – то это значит, что они вместе с Троцким задумали взорвать партию через ИККИ. Я не очень верю в возможность взрыва, но большая тряска вполне возможна. А из этого следует, что мы идем, мы должны идти, если хотим уберечь партию от неожиданностей, к необходимости новой перегруппировки людей из оппозиции. Насчет мер против Лашевича вы правы. Хорошо бы насчет Зиновьева тоже подготовить вопрос так или иначе. Лучшим средством считаю – дать Пленуму отчет Политбюро по вопросам особой папки и здесь, при обсуждении в Пленуме, упомянуть обо всех драчках в ПБ, с тем, чтобы Пленум сказал свое слово. […] Ежели Троцкий говорит Бухарину, что он надеется скоро иметь большинство в партии, то это значит, что он думает попугать и шантажировать Бухарина. Как мало знает и как невысоко ценит он Бухарина! А я думаю, что в скором времени партия набьет морду и Троцкому, и Грише с Каменевым и сделает из них отщепенцев, вроде Шляпникова»[795].
Фактически Сталин, по-ленински, «позондировал» почву относительно возможности «оргвыводов» в отношении Зиновьева. Молотов и Бухарин со товарищи показали, что они к этому готовы.
17 июня 1926 г. Политбюро ЦК ВКП(б) обсудило доклад В.М. Молотова по вопросу «О сроке и порядке дня Пленума ЦК». Политбюро назначило созыв Пленума на 10 июля и утвердило «…следующий порядок дня Пленума: 1) о перевыборах Советов; 2) жилищный вопрос; 3) о хлебозаготовках; 4) постановление Президиума ЦКК по делу Лашевича, Беленького и др.»[796]. В повестке дня этого же заседания стояло обсуждение доклада постановления «…Президиума ЦКК по делу Лашевича М.М., Беленького Г.Я., Чернышева И.С., Шапиро Б.Г., Васильевой М.В., Власова Н.М. и Волгиной К.А.», однако Политбюро решило не торопиться. Оно отложило рассмотрение постановления Президиума ЦКК «….до следующего заседания с тем, чтобы на этом заседании постановление […] было рассмотрено обязательно»[797].
Следующее заседание Политбюро ЦК ВКП(б) состоялось 24 июня. Заслушав «доклад Президиума ЦКК о деле Лашевича М.М., Беленького и др.» (докладывал Н.М. Янсон), Политбюро постановило вследствие «исключительной важности этого дела с точки зрения единства партии, перенести весь вопрос в целом на обсуждение совместного заседания Пленумов ЦК и ЦКК»[798]. Вопрос «О Пленуме ЦК» был специально обсужден на этом же заседании Политбюро. Были приняты следующие решения. Созыв Пленума ЦК переносился с 10 июля на 12‐е, поскольку 10‐е число пришлось на субботу. Докладчиками по вопросам порядка дня Пленума назначались: В.М. Молотов «О перевыборах Советов», В.В. Шмидт «Жилищный вопрос», Л.Б. Каменев «О хлебозаготовках», В.В. Куйбышев и Н.М. Янсон «Постановление Президиума ЦКК по делу Лашевича, Беленького и др.». Все докладчики обязывались «…представить в Политбюро тезисы по докладам к 5 июля»[799]. Последнее особенно примечательно. В.И. Ленин создавал ЦКК РКП(б) для установления контроля над ЦК РКП(б) и его «узкими составами». На деле сложилась ситуация, при которой постановления Президиума ЦКК РКП(б) подлежали утверждению в «узких составах» ЦК РКП(б) – ВКП(б)[800].
25 июня Сталин направил послание Молотову, Рыкову, Бухарину «и другим друзьям»[801].
«Я долго думал над вопросом о “деле Лашевича”, колебался, связывал его с вопросом об оппозиционных группах вообще, несколько раз приходил к различным мнениям и, наконец, утвердился в следующем.