1) до появления группы Зиновьева оппозиционные течения (Троцкий, Рабочая оппозиция и др.) вели себя более или менее лояльно, более или менее терпимо;
2) с появлением группы Зиновьева оппозиционные течения стали наглеть, ломать рамки лояльности;
3) группа Зиновьева стала вдохновителем всего раскольничьего в оппозиционных течениях, фактическим лидером раскольничьих течений в партии;
4) такая роль выпала на долю группы Зиновьева потому, что: а) она лучше знакома с нашими приемами, чем любая другая группа, б) она вообще сильнее других групп, ибо имеет в своих руках ИККИ (председатель ИККИ), представляющий серьезную силу, в) она ведет себя, ввиду этого, наглее всякой другой группы, давая образцы “смелости” и “решительности” другим течениям;
5) поэтому группа Зиновьева является сейчас наиболее вредной, и удар должен быть нанесен на Пленуме именно этой группе;
6) не только Лашевича нужно вывести из ЦК, но и Зиновьева нужно вывести из Политбюро с предупреждением вывода его из ЦК, если не будет прекращена его работа по подготовке раскола;
7) либо мы этот удар сделаем сейчас, в расчете, что Троцкий и другие станут опять лояльными, либо мы рискуем превратить ЦК и его органы в неработоспособные учреждения, а в ближайшем будущем схлопочем себе большую бузу в партии во вред делу и единству;
8) возможно, что после этого Зиновьев подаст в отставку по ИККИ. Мы ее должны принять. Во всяком случае, после вывода из Политбюро Зиновьев не может быть уже предом, – это поймут все секции и сделают сами необходимый вывод. Мы перейдем тогда от системы преда к системе секретариата в ИККИ. Это будет разоружение группы Зиновьева и ликвидация зиновьевской линии на наглость в деле подготовки раскола […];
9) Уверяю вас, что в партии и в стране пройдет это дело без малейших осложнений: Зиновьева не пожалеют, ибо знают его хорошо;
10) Раньше я думал, что понадобится широкая резолюция об единстве на Пленуме. Теперь же я думаю, что такую резолюцию лучше будет отложить для конференции (с принципиальным обоснованием и т. п.) или для съезда. На Пленуме можно и нужно ограничиться короткой резолюцией об единстве в тесном смысле слова в связи с делом Лашевича, сославшись на ленинскую резолюцию об единстве на Х съезде. В этой резолюции надо сказать, что Зиновьев выводится из Политбюро не из-за разногласий с ЦК – не менее глубокие разногласия имеются-де с Троцким, однако вопрос о выводе Троцкого из ПБ не стоит, – а из-за его (Зиновьева) политики раскола. Я думаю, что так будет лучше, так как рабочие это поймут, ибо они ценят единство партии, а для других оппозиционных групп это будет серьезным предостережением. Вместо Зиновьева можно ввести в ПБ Дзержинского. Партия воспримет это хорошо. Или можно будет довести число членов ПБ до 10‐ти, введя туда и Дзержинского, и Рудзутака. Я уже не говорю о том, что при широкой резолюции Пленума (прежний план) пришлось бы официально объединить Зиновьева и Троцкого в один лагерь, что, может быть, преждевременно и стратегически нерационально сейчас. Лучше бить их по частям. Пусть Троцкий и Пятаков защищают Зиновьева, а мы послушаем. Во всяком случае так будет лучше на данной стадии. А потом видно будет. […]
Не знаю, как вы, а я думаю, что делом Лашевича зиновьевцы зарезали себя, особенно, если это дело связать с делом Гуральского. А связать его надо»[802]. Вообще-то это было предложение классической амальгамы.
20 июля, в самый последний день перед Пленумом ЦК, Президиум «независимой» от партийного руководства Центральной контрольной комиссии ВКП(б) сумел фактически превратить «дело Лашевича» в «дело Зиновьева». Позднее, в «Дополнительном заявлении» Пленуму, Зиновьев и Троцкий со товарищи справедливо предположили, что вопрос о трансформации «дела Лашевича» в «дело Зиновьева» решался не Президиумом ЦКК ВКП(б), а сталинско-бухаринской группой в ЦК партии – «в той фракционной группе, руководителем которой является т. Сталин… Если до самого недавнего времени намечалось нанести первый удар т. Троцкому, отложив вопрос о Зиновьеве до следующего этапа, […] то “дело Лашевича” […] и других, ввиду их близости с т. Зиновьевым, побудило руководящую группу изменить очередь и наметить нанесение ближайшего удара по т. Зиновьеву. […] Выдвинутое в последний момент предложение удалить т. Зиновьева из Политбюро продиктовано центральной (в данном случае – руководящей. – С.В.) сталинской группой как этап на пути замены старого ленинского руководства партией новым, сталинским»[803].
Впоследствии сталинские руководители ЦКК ВКП(б), обобщая обвинения в адрес Объединенной оппозиции, заявляли: «Летом 1926 г. в своих непрерывных нападениях на партию оппозиция дошла до оформления своей фракционной организации, до превращения своей фракционной организации в нелегальную организацию, до нелегальных массовок (видимо, маевок. – С.В.), собираемых в лесу (дело Лашевича и др.)»[804].
С докладом о «деле Лашевича» на Пленуме ЦК ВКП(б) выступил председатель ЦКК ВКП(б) В.В. Куйбышев, последним в прениях по этому докладу выступил И.В. Сталин, причем его выступление фактически подменило собой заключительное слово В.В. Куйбышева. Сталин рассказал, что во времена борьбы большинства ЦК с Левой оппозицией он «держался умеренной линии в отношении Троцкого»[805], настаивал и настоял (вопреки Зиновьеву) на оставлении Троцкого в составе Политбюро, «принял все возможные меры, чтобы умерить пыл тт. Зиновьева и Каменева, требовавших исключения т. Троцкого из Политбюро»[806]. Напомнив об умеренности своей позиции (а вообще-то о своем «центризме»), «гениальный дозировщик» перешел к главному: «Не из-за этих политических разногласий (имелся в виду раскол в ЦК. – С.В.) ставим мы вопрос о выводе Лашевича из ЦК, а Зиновьева – из Политбюро. […] Разногласий у ЦК партии с Троцким гораздо больше, чем с тт. Каменевым и Зиновьевым (! – C.В.). […] Однако мы не ставим вопроса о выводе т. Троцкого из Политбюро. Стало быть, дело тут не в политических разногласиях. […] Новая оппозиция перешла через тот организационно-партийный барьер, который партия не может перешагнуть, не создавая опасность раскола»[807].
Генсек пояснил: «Одно дело – разногласия с ЦК. Одно дело – вести борьбу с ЦК на съезде. Совершенно другое дело – переход от открытой и партийно-законной защиты своих взглядов к постройке нелегальной партии… имеющей свои группы во Владивостоке, в Питере, в Москве, в Одессе, в Нижнем, в Харькове, в Брянске»[808]. Ю.Н. Жуков, приведя эту цитату, сразу же напомнил о том, что несколькими минутами ранее Сталин заявил, что у Новой оппозиции «нет сейчас ни одной местной организации»[809]. К несчастью для Зиновьева и Троцкого, Ю.Н. Жуков не мог сделать данное замечание в 1926 г. на Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б).
Зиновьевцам вставили в строку привлечение к их нелегальной работе «осужденных партией группировок»[810]. Привели несколько примеров. Наиболее показательны, на наш взгляд, два. Первый – напечатание директором одного из столичных заводов Михайловым, ранее входившим в «Рабочую группу РКП(б)», «для широкого распространения секретных партийных документов с помощью беспартийных машинисток» и устройство им же нелегальных собраний. Второй – антисоветская агитация среди специалистов бывшего сторонника Рабочей оппозиции Шугаева[811].
Г.Е. Зиновьев, которого постоянно перебивали, которого перебивал своим «звонком»[812] председатель, призвал дать поручение Центральному Комитету ВКП(б) «привлечь к работе все силы всех бывших групп в нашей партии и дать им возможность работать под руководством ЦК»[813].
ЦК и ЦКК ВКП(б) в своей резолюции «нелегальному фракционному собранию в лесу, близ Москвы, устроенному работником ИККИ т. Гр. Беленьким», уделили «особое внимание». Высший партийный и высший партийно-контрольный орган справедливо признали случившееся «…небывалым в жизни нашей партии раскольническим шагом. Устроенное по всем правилам конспирации (патрули, строгий фракционный подбор приглашенных [который, однако не обеспечил секретности собрания. – С.В.] и т. д., это собрание не только руководилось работником ИККИ, председательствовавшем на нем, но, что является также неслыханным в истории нашей партии, на этом тайком от партии собрании с докладом выступает кандидат в члены ЦК ВКП(б) т. Лашевич, призывая собравшихся организовываться для борьбы с партией, с выбранным ею ЦК»[814].
ЦК и ЦКК ВКП(б) признали в своей резолюции, что «…кандидат в члены ЦК т. Лашевич, приняв активное участие в создании фракционной организации, направленной против единства партии, нарушил и обманул доверие партии, за что заслуживал бы исключения из рядов ВКП(б); принимая, однако, во внимание прежнюю партийную деятельность т. Лашевича, объявить т. Лашевичу строгий выговор с предупреждением [о том], что всякой попыткой продолжать фракционную работу он поставит себя вне рядов ВКП(б). На основании внесенного В.И. Лениным и принятого Х съездом ВКП(б) особого постановления, исключить т. Лашевича из состава ЦК ВКП(б) и снять с поста зампреда Реввоенсовета [СССР], запретив ему в течение двух лет вести ответственную партийную работу»[815]. Был сделан вполне логичный в данных условиях вывод: «Все эти дезорганизаторские шаги оппозиции свидетельствуют уже о том, что оппозиция решила перейти от легального отстаивания своих взглядов к созданию всесоюзной нелегальной организации, противопоставляющей себя партии и подготовляющей, таким образом, раскол ее рядов»