16 декабря в ЦК ВКП(б) было получено «Заявление тт. Зиновьева, Смилги и Федорова»:
«На Апрельской 1917 г. Всероссийской партконференции ЦК был избран в составе девяти членов: Ленин, Зиновьев, Каменев, Сталин, Ногин, Милютин, Смилга, Свердлов, Федоров.
Из девяти избранных тогда членов ЦК трое умерло (Ленин, Свердлов, Ногин). В живых сейчас находятся шесть товарищей. Из них мы четверо [трое подписавших заявление и Каменев. – С.В.] заявляем, что версия Сталина, будто Ленин прикрыл “телеграмму” Каменева Михаилу Романову, бросает чудовищно-вероятный свет прежде всего на самого Ленина. Всем известно, что Ленин был беспощаден к подобным поступкам и никогда не прикрывал их, а наоборот, открыто, перед партией, не стесняясь никакими личными отношениями, осуждал их (абсолютная правда. – С.В.). На самом же деле он на Апрельской конференции, в числе первых же членов, предложил Каменева в ЦК. Каменев был выбран громадным большинством голосов; он получил при тайном голосовании только на девять голосов меньше, чем Ленин. Таким образом, Каменев был избран в первый после революции ЦК партии, в который вошло всего девять человек – когда не избраны были ни Рыков, ни Бухарин.
Существует точная протокольная запись (она имеется и у Сталина, и у всех членов нынешнего Политбюро) закрытого заседания Апрельской конференции, на котором выбирался ЦК. Ни одного слова о какой-то “телеграмме” Каменева сказано не было. С отводом выступил только один товарищ – Соловьев – но и тот ни одного слова ни о какой “телеграмме” не говорил. С защитой кандидатуры Каменева выступили Ленин и Ногин. Не могло было быть и речи о выборе Каменева в члены ЦК, если бы Ленину или кому-либо другому было известно о какой-то “телеграмме” Каменева подобного характера (или, по меньшей мере, вопрос о такой “телеграмме” обязательно обсудили бы на всероссийской большевистской конференции; заседание было закрытым, а потому утаивать что-либо подобное было бы попросту абсурдно. – С.В.). Если Сталин теперь утверждает, что он знал о такой “телеграмме” Каменева, то протестовал ли он тогда против помещения заявления т. Каменева в “Правде” от 8 апреля 1917 г., сказал ли он об этом кому-либо из членов ЦК, когда Каменев в течение 10 лет избирался членом Политбюро, затем председателем Политбюро и т. д.? Нет, не сказал! Мог ли Ленин в июльские дни 1917 г. писать Каменеву интимнейшее дружеское письмо, поручая ему издать важнейшую работу, если его (Ленина) убьют враги? Нет, не мог! Мог ли Ленин впоследствии (незадолго перед смертью) поручать Каменеву весь свой архив и свои сочинения, если бы знал о “телеграмме” Каменева Михаилу Романову? Мог ли ЦК партии при Ленине давать Каменеву специальное поручение редактировать все литературное наследство Ленина, если бы кто-либо из членов ЦК знал за Каменевым такую “телеграмму”? Нет, не мог!
Вынести на трибуну Коминтерна через 10 лет такую вещь, вынести ее назавтра после политической речи Каменева, направленной против Сталина, – как назвать такое поведение?
Мы категорически заявляем, что вся версия Сталина, поддержанная Стасовой, лжива от начала до конца.
Мы уверены, что из числа оставшихся в живых участников Апрельской (1917 г.) конференции многие, независимо от нынешних политических разногласий, не откажутся подтвердить, что на Апрельской конференции (вопреки утверждению Сталина) о т. н. “телеграмме” Каменева не было и речи.
Члены ЦК, избранные на Апрельской 1917 г. конференции Г. Зиновьев, И. Смилга, Гр. Федоров
(Четвертым из избранных был тогда Каменев.)»[935].
Здесь есть один момент, который требует пояснения. На закрытом совещании, которое упоминается в заявлении четырех членов ЦК, избранных Апрельской 1917 г. конференцией РСДРП (большевиков), действительно развернулась дискуссия по вопросу о выборах Каменева. Цитируем стенограмму:
«Соловьев берет слово против. Есть два мотива, по которым я беру слово против кандидатуры т. Каменева: это два основных момента в его политической деятельности. Первый – это участие в процессе депутатов в начале 1915 г., его поведение в этом процессе. Второй момент – это приезд из ссылки, когда он в 9‐м номере “Правды” допустил ложный пафос в словах “за пулю – пулей”. В нем нет той кристальности, нет той выдержки, которые требуются от вождя РСДРП. Поэтому считаю кандидатуру Каменева невозможной.
Ленин выступает за: “По второму пункту я не намерен говорить, во-первых, потому, что не помню, а, во-вторых, ведь многие товарищи колебались в первые революционные моменты (курсив наш. – С.В.). Первый пункт серьезнее, и в свое время поведение т. Каменева было осуждено ЦК. В центральном партийном органе за границей было сказано, что поведение депутатов в процессе, а Каменева в частности, недопустимо. Этим инцидент был исчерпан. Некоторые товарищи считали, что эти меры были недостаточно строги, но, по моему мнению, – достаточны. Поэтому нельзя из-за проступка, за который т. Каменев был уже привлечен к суду и достаточно оценен и осужден, нельзя возражать против его кандидатуры. Инцидент исчерпан. Никаких данных о колебании нет. Деятельность Каменева продолжается 10 лет, и она очень ценна. Он ценный работник, как в Исполнительном комитете, так и в редакции. Простирать дальше инцидент нельзя. То, что мы спорим с т. Каменевым, дает только положительные результаты. Присутствие т. Каменева очень важно, так как дискуссии, которые [я] веду с ним, очень ценны. Убедив его, после трудностей, узнаешь, что этим самым преодолеваешь те трудности, которые возникают в массах”.
Ногин (за): “В свое время вопрос о поведении т. Каменева в процессе депутатов обсуждался в Московском областном бюро и было решено привлечь его к ответственности. Но на областной конференции после горячих дебатов он был избран докладчиком по вопросу о войне. Тем самым ему было высказано полное доверие”»[936].
Сложно удержаться от предположения: Ленин во время выборов ЦК на Апрельской 1917 г. РСДРП(большевиков) лично протащил в ЦК Сталина и Каменева. Почему именно их? Не потому ли прежде всего, что оба были аккредитованы в соглашательском Исполкоме, а Ленин считал отнюдь не лишним по меньшей мере держать руку на пульсе Исполкома?
Помимо газетной перепечатки сталинско-бухаринское руководство, в лучших ленинских традициях, организовало «инициативу масс». 17 декабря высшему руководству ВКП(б) было направлено сразу три заявления.
Матвей Константинович Муралов, который до возвращения в Россию Ленина делил руководство «Правдой» с Каменевым и Сталиным, направил в ЦК ВКП(б) послание, в котором указал: «Тотчас после получения в Сибири первых сведений о свержении царского самодержавия в г. Ачинске в местном городском собрании состоялся массовый митинг. По предложению т. Каменева я был избран председателем этого митинга. В качестве основного докладчика по вопросу о текущем моменте выступал т. Каменев. Содержание его речи, приведенное в газете “Енисейский край” за № 53 от 8 марта 1917 г., передано совершенно правильно. После горячего выступления т. Каменева митингом была избрана комиссия, в состав которой вошли т. Каменев, начальник Ачинского гарнизона полковник Мартынов, командир полка, городской голова, мировой судья и крупный купец Максимов. Текст телеграммы, единогласно принятый комиссией, был оглашен на митинге самим Каменевым. В этой телеграмме наряду с приветствиями Временному правительству содержалось приветствие Михаилу Романову. Текст этой телеграммы, напечатанный в том же номере газеты “Енисейский край”, вполне соответствует действительности. Телеграмма была послана на имя председателя Временного правительства и Родзянко от имени митинга»[937].
(Михаил Степанович Ольминский приписал позднее, 19 декабря: «Обо всем этом я слышал в марте 1917 г., будучи одним из редакторов “Правды”»[938]. То есть сам Ольминский выступления Каменева не слушал, газету не читал, однако осуждал. Кому-кому, а Михаилу Степановичу вообще-то следовало в данном случае промолчать. Троцкий написал в «Истории русской революции»: «“Предстоящая революция может быть только революцией буржуазной… Это было, – говорит Ольминский, – обязательное для каждого члена партии суждение, официальное мнение партии, ее постоянный и неизменный лозунг, вплоть до Февральской революции 1917 года и даже некоторое время после нее”. Для иллюстрации Ольминский мог бы сослаться на то, что “Правда”, еще до Сталина и Каменева, то есть при “левой” редакции, включавшей самого Ольминского, писала (7 марта), как о чем-то само собою разумеющемся: “Конечно, у нас еще не идет вопрос о падении господства капитала, а только о падении господства самодержавия и феодализма”… Из слишком короткого прицела и вытекло мартовское пленение партии буржуазной демократией»[939].
Члены РСДРП с 1905 г. Вера Лазаревна Швейцер, с 1904 г. Франц Карлович Врублевский и с 1903 г. Александра Владимировна Померанцева посчитали «…своей партийной обязанностью сделать следующее заявление. После получения первых сведений в Ачинске о Февральской революции в местном городском собрании состоялся общегражданский митинг, на котором председательствовал т. Муранов (а почтенный Матвей Константинович почему не каялся? Ведь, если верить газете, “за” проголосовали все. – С.В.). С речью о значении происходящих событий выступил т. Каменев. Настроение митинга было чрезвычайно приподнятое. Тов. Каменев говорил с большим подъемом, призывая всех к единению и поддержке нового Временного правительства. Смысл речи т. Каменева был таков: главной задачей момента является объединение всех вокруг поддержки нового правительства, несмотря на политические разногласия, которые разделяли и будут разделять общество. Также т. Каменев говорил о продолжении войны до решения Учредит[ельного] собрания. Содержание речи т. Каменева было в общем либерального характера и вызвало огромное удовлетворение всех граждан г. Ачинска. Митинг закончился посылкой правительственной телеграммы Временному правительству и Михаилу Романову по случаю его “отказа” от престола, составленной комиссией, в которую входил и Каменев вместе с начальником гарнизона полковником Мартыновым, с бывшим городским головой и другими “видными” представителями местных граждан, фамилии которых мы не помним. После этого, 5 или 6 марта, в своей квартире местный купец Максимов устроил банкет, на котором был и т. Каменев (очевидно, Лев Борисович пил вначале “стаканами пребольшими”, а затем и “бочками сороковыми”. –