С.В.) заявил, что вопрос этот будто бы уже “разрешен” в том смысле, что т. Зиновьев не является более членом Исполкома. Это в корне неправильно. Тов. Зиновьев был избран членом Исполкома и председателем Интернационала на V Конгрессе. Придя в идейное столкновение с руководящим большинством Коммунистического Интернационала, т. Зиновьев не мог – это было ясно для него, как и для других – руководить Интернационалом или теми или другими его работами, в качестве уполномоченного руководящего большинства. Но ни он, ни кто-либо другой не думал, что т. Зиновьев может быть лишен своего права защищать внутри Интернационала свои взгляды в качестве простого члена Исполкома Коминтерна. Лучшее доказательство тому, что никто не опротестовал права т. Зиновьева как члена Исполкома появиться на последнем Расширенном исполкоме для защиты там своих взглядов. […] Есть еще одно обстоятельство […] Зиновьев формулировал для данной сессии Исполкома тезисы по важнейшему вопросу, а именно по вопросу о китайской революции, и как автор этих тезисов он должен был быть приглашен даже если бы он не был членом нашего Коммунистического Интернационала»[986]. Впоследствии деятели троцкистско-зиновьевского оппозиционного блока неоднократно возвращались к данному сюжету, когда «одного из основателей и первого председателя Коммунистического Интернационала, избранного по предложению Ленина», не допустили на заседание ИККИ вследствие «отсутствия политического мужества у тех, кто предпочитает заменять идейную борьбу административным распоряжением»[987].
19 мая 1927 г. Политбюро ЦК ВКП(б) разослало членам Исполкома Коминтерна и в копии членам ЦК ВКП(б) и членам Президиума ЦКК ВКП(б) заявление с рядом выпадов против Объединенной оппозиции и лично Л.Д. Троцкого и Г.Е. Зиновьева. По словам «Политбюро ЦК ВКП(б)», «…нынешние выступления тт. Зиновьева и Троцкого, являясь грубым нарушением данных ими деклараций о подчинении решениям ЦК ВКП, представляют вместе с тем попытку навязать партии дискуссию общесоюзного масштаба по вопросам, уже решенным Пленумом ЦК ВКП, дискуссию, которая не может быть признана целесообразной как по соображениям принципиального существа дела (явная несостоятельность позиции тт. Зиновьева и Троцкого неоднократно подтверждалась партией), так и по соображениям нынешних трудностей СССР с точки зрения международного положения, так же как она не может быть признана целесообразной по соображениям тех затруднений, которые обязательно создаст общесоюзная дискуссия для Компартии Китая»[988].
Л.Д. Троцкий и Г.Е. Зиновьев ответили развернутыми тезисами «Факты и документы, которые должны стать доступны для каждого члена ВКП(б) и всего Коминтерна. Хронологическая справка». В документе подробно излагалась хронология дискуссии Объединенной оппозиции с большинством ЦК по китайскому вопросу. Троцкий с Зиновьевым доказывали, в частности, что в связи со сталинской ошибкой «ни в русской печати, ни в печати Коминтерна вообще ни одним словом не сообщалось о первом контрреволюционном перевороте Чан Кайши в Кантоне в марте 1926 года»[989].
20 мая на заседании Исполкома Коминтерна Л.Д. Троцкий отказался забрать свои тезисы, которые рассматривала комиссия, формально призванная спрямить острые углы, а по сути – еще на стадии обсуждения провалить предложения оппозиционного вождя, дабы не допустить брожения в «стройных» рядах мирового пролетариата. Троцкий был категорически против отсутствия в выработанных комиссией тезисах какого бы то ни было осуждения Англо-русского комитета[990]. Официальное заявление делегации Коминтерна о том, что «мы с Генеральным советом единодушны во всех важнейших вопросах борьбы международного пролетариата», Троцкий признал выдачей «Генсовету с головой наших действительных друзей»[991] из меньшинства этого самого Генсовета. Троцкий видел скорое завершение «восстановительного периода»[992], то есть «стабилизации», однако скорого, как известно, не вышло, да и большинство членов Исполкома Коминтерна выдать желаемое Троцким за действительное не стремилось.
Один тезис Троцкого был по-настоящему свеж, поэтому приведем его целиком:
«…взгляните-ка на список наших дипломатов. Ведь дипломатический пост сейчас – это такой пост, где приходится непосредственно защищать интересы социалистического отечества перед капиталистическим миром. Кто же наши дипломаты?
В Берлине – [Николай Николаевич] Крестинский – оппозиционер.
В Париже – [Христиан Георгиевич] Раковский – оппозиция (смех).
В Париже – [Георгий Леонидович] Пятаков, наш торговый представитель – оппозиционер (смех). Погодите, вы еще посмеетесь. Список весь впереди.
Преображенский – участник делегации – оппозиционер. Недавно в составе делегации был [Исаак Исаевич] Рейнгольд – также оппозиционер.
В Риме Каменев – оппозиционер.
Его заместитель, [Николай Павлович] Глебов-Авилов – равным образом оппозиционер.
Сейчас за границей находится, вследствие болезни, старейший дипломат Советского Союза – [Адольф Абрамович] Иоффе – оппозиция.
В Праге наш представитель [Владимир Александрович] Антонов-Овсеенко – оппозиционер.
В Вене торговый представитель, [Николай Иванович] Уфимцев – оппозиционер.
В Стокгольме политический (полномочный. – С.В.) представитель – [Виктор Леонтьевич] Копп – оппозиционер.
В Константинополе торговый представитель [Владимир Христианович] Ауссем – оппозиционер.
На днях прибыл из Берлина первый советник [Георгий Иванович] Сафаров – оппозиционер.
В Женеве выступает Сокольников, принадлежащий, как вы знаете, к оппозиции.
Наконец, даже в отдаленной Мексике Союз представляет т. Коллонтай [Александра Михайловна], также принадлежащая к оппозиции»[993].
Дополним Троцкого: почти все товарищи состояли в оппозициях и при Ленине. И большая часть упомянутых по меньшей мере блокировалась в годы Гражданской войны с Троцким. Из видных старых большевиков единственное исключение – Александра Михайловна Коллонтай, которая на завершающем этапе Гражданской войны и «раннем межвоенном» периоде была вождем Рабочей оппозиции.
25 мая 1927 г., в условиях, когда, «английские консерваторы, используя половинчатость» внешней политики СССР «в китайской революции и в рабочем движения самой Англии, довели дело до разрыва дипломатических отношений»[994], Г.Е. Евдокимов, Г.Е. Зиновьев, И.Т. Смилга и Л.Д. Троцкий направили в Политбюро ЦК РКП(б) послание, с которым солидаризовалось несколько десятков их сторонников (по их количеству документ называют то платформой «83‐х»[995], если не считать Троцкого и Зиновьева, то платформой «85‐ти», если считать Троцкого и Зиновьева), в котором призвали во имя спасения советской власти вести «ясную, отчетливую ленинскую революционную политику»[996]. Повздыхав об утрате «внутрипартийной демократии», оппозиционеры заявили о своей готовности «помочь Центральному Комитету всеми силами и всеми средствами»[997]. Только вот сталинско-бухаринское руководство в подобной помощи отнюдь не нуждалось. В прилагаемом тексте помимо традиционных требований и призывов прозвучали и такие, что противоречили друг другу. К примеру: «Мы настаиваем на том, чтобы наш ЦК помог предстоящему планомерному заседанию ИККИ подробно, серьезно и беспристрастно расследовать по документам последние события в Китае (с привлечением к этой работе товарищей, защищавших нашу точку зрения), чтобы ИККИ поставил китайский и англо-русский вопросы в полном объеме, чтобы в прессе нашей партии и в международной коммунистической печати была дана возможность обсудить эти коренные вопросы всесторонне и подробно (разумеется, с соблюдением необходимой конспирации)»[998]. Вот что интересно – в личном фонде К.Б. Радека отложился перевод послания на немецкий язык, что свидетельствует о том, что заявления о «конспирации» остались пустыми словами и оппозиция отнюдь не собиралась ограничиться изменением политики ЦК ВКП(б) в китайском и других вопросах[999].
Г.Е. Зиновьев и его сторонники направили в высший большевистский орган письмо за подписью 85 старых большевиков[1000] с изложением, по не вполне объективному убеждению Г.Е. Зиновьева, в «лояльнейшей форме»[1001] своих взглядов на китайскую проблему, предвидя, впрочем, что итогом явится обвинение во фракционности и прочие, ставшие уже общим местом, «неприятности». Кстати, в личном фонде К.Б. Радека отложился перевод на немецкий язык и этого послания[1002] – таким образом, текст предназначался не только и не столько для ЦК ВКП(б). Очередное нарушение резолюции Х съезда РКП(б) 1921 г. «О единстве партии» было налицо.
Сталинская клика не считала целесообразным вступать с оппозиционерами в дебаты: как впоследствии указал Зиновьев в гневном письме Центральной контрольной комиссии, на «заявление 85‐ти» не было ответа в течение трех недель. Более того – участникам проходившего в то время Пленума ЦК заявление «даже не было разослано» (разослать должен был сталинский Секретариат, наблюсти за исполнением следовало ЦКК), «члены ЦК вообще не были о нем извещены, хотя все товарищи находились в Москве. На самом Пленуме ЦК решения по китайскому вопросу вынесено не было. А через два-три дня, после того, как Пленум разошелся, в печати появились глубоко ошибочные тезисы т. Сталина по этому важнейшему вопросу. Ни одной статьи, разъясняющей ошибки […] тт. Сталина и Бухарина […] не печатают»