никаких совместных действий с троцкистами»[1066].
Тем не менее вожди Объединенной оппозиции все-таки исхитрились сохранить на данном этапе антисталинскую дружбу – главным образом усилиями И.Т. Смилги, который, будучи главным инициатором союза двух вождей[1067], направил 30 августа 1927 г. следующее письмо «т. Зиновьеву, т. Троцкому»:
«Посылаю новый вариант спорного пункта. Превосходно понимаю, что моя формулировка не исчерпывает тех трудностей, которые заключены в прошлой борьбе обоих основных направлений в оппозиции. Лучше, однако, сойтись на этой формулировке, чем идти на раскол со всеми тягчайшими последствиями для нашего общего дела. Раскол среди пролетарских революционеров в данный момент явился бы величайшим ударом по ленинскому крылу партии и лучшим подарком для Сталина. Раскол из-за невозможности удовлетворительно изложить суть былых разногласий не может быть оправдан ничем. Дружно проделать работу на 99 % и расколоться по этому пункту – чудовищно.
Текст
Мы опровергаем, как попытку с негодными средствами, стремление группы Сталина “перекрыть” изложенные в настоящей платформе взгляды ссылками на былые разногласия, существовавшие между нами. Эти разногласия в настоящее время изжиты на основах ленинизма. Ошибки и преувеличения, допущенные обеими группами большевиков в спорах 1923—[19] 24 гг. в силу ряда неясностей в положении вещей в партии и в стране, ныне исправлены и не являются помехой дружной совместной борьбе против оппортунизма за ленинизм»[1068].
Позднее (1928) Г.Е. Зиновьев и Л.Б. Каменев поведали Н.И. Бухарину о том, что хотели капитулировать на Августовском 1927 г. Пленуме ЦК ВКП(б), но «их унесли силы подспудные и логика борьбы»[1069].
Здесь, полагаем, будет уместно привести мемуарное свидетельство дочери И.Т. Смилги Татьяны Иваровны: «Я понимала, что [Троцкий] – большой человек. Мне было восемь лет, когда я ним познакомилась. Я его считала интересным мужчиной, с моей, женской, точки зрения. Он был очень добр с нами, он же отец четырех детей. Какой бы он там ни был, кто о нем чего не говорит, я знаю, что ему всегда было до нас дело. Вот придет к нам в детскую комнату: “Ну, чего вы тут ползаете…” А мы говорим: “Градусник разбили, а ртуть-то поймать не можем”. И он давай с нами ртуть собирать. Мы на него с большим уважением смотрели, мы считали, что он очень умный человек. Вообще мы с ним были запросто. Когда они к нам приходили с Натальей Ивановной, с женой, они обязательно что-нибудт дарили. Никогда не придут с пустыми руками, обязательно что-нибудь интересненькое принесут. Наталья Ивановна очень милая и добрая женщина была. […] Зиновьев, когда у нас бывал, он на нас никакого внимания не обращал. Мы его резко не любили, и не только я, но и мои некоторые школьные товарищи Зиновьева не любили. Каменев: красивый был мужчина, как я считала в свои годы. Радек с нами возился, но у Радека дочка была нашего возраста»[1070].
3 сентября 1927 г. 13 членов ЦК и ЦКК ВКП(б), и главным образом, Г.Е. Зиновьев и Л.Д. Троцкий (те же, кто подписали заявления от 4 и 8 августа), внесли на соединенное заседание Политбюро ЦК и Президиума ЦКК ВКП(б) платформу по внешнеполитическому положению[1071] – «Проект платформы большевиков-ленинцев (оппозиции) к XV съезду ВКП(б)»[1072]. Он был подготовлен в августе вождями и деятелями Объединенной оппозиции, и в т. ч., как следует из материалов личного фонда Григория Зиновьева и Карла Радека, Л.Д. Троцким, Г.Е. Зиновьевым, И.Т. Смилгой, С.А. Саркисовым (Саркисом), [И.Н.] Смирновым[1073] (Виктор Серж назвал авторами платформы Зиновьева с Каменевым, которые написали разделы о сельском хозяйстве и Коминтерне, и Троцкого, отвечавшего за вопросы индустриализации, а редакторами – Смилгу и Пятакова, обсуждавшими главы документа «вместе с некоторыми молодыми»[1074] товарищами), к XV съезду и содержал обвинения руководящего ядра партии в серьезных ошибках.
Ряд критических выпадов был сделан персонально в адрес генсека – за ту самую «дозировку», если по Л.Б. Каменеву: «Группа Сталина (подчеркнуто Троцким. – С.В.) ведет партию вслепую. Скрывая (Троцкий вместо этого слова поставил – “Не слушая предостережений и роста”, однако Зиновьев вычеркнул, поскольку с литературной точки зрения оказалось неудачно. – С.В.) силы врага, создавая везде и во всем казенную видимость благополучия, она не дает пролетариату никакой перспективы или, еще хуже, дает неправильную перспективу, вносит расстройство в его ряды, способствует росту пассивности, недоверия к руководству и неверия в силы революции. Руководящая группа движется зигзагами, приспосабливаясь к враждебной стихии, скрывая от своей партии правду о расположении борющихся сил, и тем ослабляет и запутывает силы пролетарской армии. Ссылками на ленинское маневрирование она прикрывает беспринципные метания из стороны в сторону, неожиданные для партии, непонятные ей, разлагающие ее. Это приводит только к тому, что враг продвигается вперед. “Классическими” образцами подобных маневров Сталина – Бухарина на международной арене являются их китайская политика и их политика с Англо-русским комитетом, а внутри страны – их политика с кулаком. Во всех этих вопросах партия и рабочий класс узнавали правду или часть правды лишь после того, как на их голову сваливались последствия ложной в корне политики. После двух лет, в течение которых группа Сталина фактически определяла политику центральных учреждений партии, можно считать совершенно доказанным на фактах, что политика этой группы оказалась бессильной предотвратить: 1) непомерный рост тех сил, которые хотят повернуть развитие нашей страны на капиталистический путь; 2) ослабление положения рабочего класса и беднейшего крестьянства против растущей силы кулака, нэпмана и бюрократа; 3) ослабление общего положения СССР в борьбе с мировым капитализмом»[1075].
Троцкий заострил документ персонально против Сталина: «Прямая вина группы Сталина – Бухарина (Троцкий вычеркнул из черновика Бухарина, оставив одного Сталина. – С.В.) состоит в том, что вместо того, чтобы говорить партии, рабочему классу и крестьянству всю правду о положении, она скрывала эту правду, преуменьшала рост враждебных сил, затыкала рот тем, кто указывал на это (вместо выделенного курсивом фрагмента Троцкий вписал: “требовал правды и раскрывал ее”. – С.В.)»[1076].
По более позднему заявлению Г.Е. Зиновьева и Л.Б. Каменева Н.И. Бухарину (1928), им приходилось «драться» с Л.Д. Троцким «и при составлении платформы», причем Бухарин «понял дело так, что Троцкий навязывал им “рабочую” (самую ядовитую часть платформы»[1077].
Важнейший вывод проекта платформы «большевиков-ленинцев»: «В кругах руководящего большинства, под влиянием англо-русского разрыва и других трудностей, международных и внутренних, ныне вынашивается такой, примерно, “план”: 1) признать долги; 2) более или менее ликвидировать монополию внешней торговли; 3) уйти из Китая, то есть отказаться “на время” от поддержки китайской революции и вообще национально-революционных движений; 4) внутри страны – правый маневр, то есть еще некоторое расширение нэпа. Этой ценой надеются уничтожить опасность войны, улучшить международное положение в СССР и устранить (или ослабить) внутренние трудности. Весь этот “план” строится на той оценке, будто стабилизация капитализма обеспечена на десятки лет. На деле это означало бы не “маневр”, а при нынешней обстановке – полную капитуляцию советской власти: через “политический нэп”, “нео-нэп” – назад к капитализму»[1078].
– Если наберем тридцать тысяч, – говорил Зиновьев, – нам не откажут в слове на XV съезде[1079].
Как и во времена XIV съезда РКП(б) – ВКП(б) 1925 г., Зиновьев с Каменевым, понимая, что их поддержит на XV съезде ВКП(б) 1927 г. абсолютное меньшинство собравшихся, стремились обратить внимание товарищей по партии на стратегические проблемы, стоявшие перед страной и ее руководством. По свидетельству Виктора Сержа, оппозиционеры «…с трудом собрали пять-шесть тысяч»[1080] подписей под своей платформой, которую сталинско-бухаринское руководство не без оснований расценило как альтернативный проект Программы партии.
6 сентября 1927 г. члены ЦК Григорий Евсеевич Зиновьев и Лев Давидович Троцкий и члены ЦКК Альбина Августовна Петерсон и Николай Иванович Муралов направили в Политбюро ЦК ВКП(б), в Президиум ЦКК ВКП(б) и в Исполком заявление, в котором констатировали: «Факты, разворачивающиеся после Объединенного Пленума у всех на глазах, ставят явно под угрозу всю подготовку XV съезда»[1081]. Перечислив эти факты (исключений из партии оппозиционеров и прямых угроз в их адрес со стороны руководящих кадров ОГПУ), члены ЦК и ЦКК Зиновьев, Петерсон, Муралов и Троцкий настаивали «…перед ЦК на немедленном принятии следующих мер: а) немедленно рассмотреть – с нашим участием – вторую часть заявления 13‐ти, не доведенную до сведения партии, и прежде всего вернуть в партию исключенных оппозиционеров; б) опубликовать в печати циркуляр, призывающий руководителей партийных собраний к обеспечению за всеми членами партии права свободного высказывания своего мнения и внесения резолюций на партийных собраниях. Контрольные органы партии должны наказывать членов партии, мешающих другим пользоваться этим элементарным правом. Руководители собраний, допускающие нарушение прав меньшинства, должны подвергаться партвзысканию; в) категорически запретить и приравнять к худшим нарушениям партийного Устава полемику в печати и на собраниях против неопубликованных статей, речей, резолюций, платформы оппозиции. Полемизировать можно только против тех документов, которые доступны общей проверке. “Кто верит на слово, тот безнадежный идиот, [на которого машут рукой]” (четверка авторов процитировала Ленина. –