Оппозиция с иронией вопрошала сталинско-бухаринское руководство: «Вы думаете, вам в самом деле кто-нибудь поверит, будто представителей оппозиции “смела” сама рабочая масса […]? Ведь рабочие будут только смеяться по поводу столь наглой лжи! Рабочие превосходно знают, что в банде громил были исключительно организованные вами группы свистунов и фашистов…»[1184]
В рамках мыслей вслух оппозиция задала риторический вопрос: «Поймут ли, наконец, Сталин, Бухарин и другие руководящие члены сталинской фракции, что означает такое отношение широкой рабочей массы? Поймут ли они, что означает, в частности, молчание рабочих в ответ на официальные приветствия официальных вождей – молчание, да еще в такой день, как десятилетие Октября? Не грех бы понять, товарищи официальные “вожди”, пора бы понять, уважаемые руководители аппарата»[1185].
Однако «уважаемые руководители аппарата» считали иначе. В частности, руководитель всего советско-хозяйственного аппарата СССР А.И. Рыков заявил о событиях 7 ноября: «…оппозиция недавно на улицах Москвы, Ленинграда и других городов выступала со знаменем – “Долой устряловщину”, “Долой термидор!” Что это значит? Оппозиция вышла на улицу к рабочему классу с обвинением ЦК в том, что он проводит устряловскую политику, что в стране начался Термидор, что ЦК Коммунистической партии предает революцию, предает рабочий класс. Вспомните, разве т. Шляпников [Александр Гаврилович] (один из вождей Рабочей оппозиции. – С.В.) что-либо подобное делал? Носил ли он знамена против партии по улицам Москвы или Ленинграда? Апеллировал ли он к беспартийным массам? Этого со стороны Рабочей оппозиции не было. А ведь Каменев со своими сотрудниками вышел на улицу собирать народ вокруг знамен с лозунгами свержения ЦК»[1186]. Рыков обвинил Каменева в непонимании разницы между дискуссиями в ЦК и его Политбюро и «спорами на улицах и открытых собраниях»[1187]. Кроме того, Рыков прокомментировал рассказ Зиновьева о ленинградских событиях следующим образом: «Если бы им действительно удалось увлечь тысяч десять из сотен тысяч и повести их за собой на демонстрацию – была бы борьба на улицах Москвы и Ленинграда или нет? Была бы обязательно, а это есть то, что обычно называется организацией гражданской войны»[1188].
Что характерно, на XV съезде ВКП(б) делегат от завода «Красный путиловец» заявил: «По части настроений и взаимоотношений между рабочим классом и партией, на опыте работы партийной организации “Красного путиловца”, мы можем заявить, что именно теперь больше, чем когда-либо, спайка между рабочим классом и нашей партией закреплена. Это подтверждается хотя бы последними событиями, которые мы пережили всего только несколько дней назад. Я говорю о 10‐й годовщине Октябрьской революции. Мне кажется, что тот подъем, который был, и в частности в Ленинграде, в эти дни, сбил спесь у нашей оппозиции. Если еще 17 октября, во время демонстрации по поводу сессии ЦИКа, которая собралась в Ленинграде, оппозиция могла говорить, что эта демонстрация рабочих была не в честь заседания сессии в Ленинграде, а происходила якобы исключительно в честь “высокого” присутствия оппозиционных лидеров, то уже октябрьскую демонстрацию нужно было объяснить тем, что “аппаратчики оттерли оппозиционных лидеров от масс”»[1189].
Истина, как видно, была где-то посередине. В любом случае поле осталось за сталинцами и примкнувшими к ним правыми (вроде Н.А. Угланова с его «хулиганами»). Как признал Л.Д. Троцкий в своем эпохальном труде о генсеке: «Вспышки оппозиции следуют одна за другой: 1923–1924 гг., в 1926 г., в 1927 г. Как ни значительны по объему, не говоря уже о содержании, эти оппозиционные вспышки, они остаются по существу конвульсиями умирающей революции. Самой широкой и многозначительной была оппозиционная волна накануне юбилея революции в октябре – ноябре 1927 года. Тысячи, десятки тысяч рабочих прошли в Москве, в Ленинграде, отчасти в провинции через тайные и полутайные собрания, где выступали ораторы оппозиции. На этих собраниях еще жила атмосфера Октября. Однако более широкие массы не откликнулись. Эти собрания стали только прологом разгрома оппозиции»[1190].
После праздника были задействованы не только партийные органы, но и органы государственной безопасности. Из ВКП(б) исключили несколько сотен рядовых рабочих партийцев[1191], началась вакханалия обысков и арестов, описанная оппозиционерами в листовке от 24 ноября – «К итогам юбилейного праздника»[1192].
Глава 19«Одиннадцатое ноября 1927 г. войдет в историю». Исключение Троцкого и Зиновьева из ВКП(б)
Яркой иллюстрацией ко многочисленным обвинениям сталинских органов государственной безопасности в скатывании оппозиционеров к третьей силе можно считать выступление фактического (позднее, после смерти В.Р. Менжинского, и формального) руководителя органов госбезопасности Генриха Григорьевича Ягоды, отложившееся в ЦГА Москвы:
«Речь т. Ягоды на 7‐й партконференции Сокольнического района от 11/XI – [19] 27 года
Товарищи, я хотел использовать свое выступление для того, чтобы обратить ваше внимание на те особые трудности, которые наша партия и советская власть преодолевают и которые еще предстоит преодолеть среди все нарастающей борьбы против партии как со стороны троцкистской оппозиции, так и со стороны всевозможных антисоветских групп, крайне ожививших свою деятельность в связи с атаками оппозиции на партию.
Какие бы мы ни имели достижения, а у нас они колоссальны, тем не менее, повторяю, что мы ни на минуту не можем забывать о тех трудностях, которые перед нами стоят в связи с внутрипартийной борьбой и особенно вновь появившейся на сцене третьей силой, нарастающей, обволакивающей, пользующейся троцкистской оппозицией. То, что враги пролетариата используют всякие уклонения от строго выдержанной коммунистической линии, едва ли [не] с наибольшей наглядностью [показано] на примере Кронштадтского мятежа: именно тогда, в [19] 21 г., во время обострения внутрипартийной борьбы, во время [Профсоюзной] дискуссии, затеянной так же Троцким (не затеянной Троцким, но поставившим большевистский ЦК перед угрозой раскола. – С.В.), именно тогда буржуазная контрреволюция и белогвардейцы во всех странах мира выявили свою готовность принять лозунги даже советского строя, лишь бы свергнуть диктатуру пролетариата в России. Такие факты с полной очевидностью говорят о том, что белогвардейцы стремятся и умеют перекраситься под советский цвет, и когда это необходимо, с самыми левыми лозунгами, однако же, ставя целью ослабить, а затем свергнуть оплот пролетарской революции в СССР. Вот почему Ленин в 1921 г. предостерегал партию и рабочий класс о том, что всякие кризисы в партии пробуждают к жизни, активизируют, вдохновляют, одушевляют все враждебные революции элементы. Владимир Ильич тогда говорил: “Болезнью нашей партии, несомненно, постараются воспользоваться и капиталисты Антанты для нового нашествия, и эсеры для устройства заговоров и восстаний”. Как вы прекрасно знаете, предвидение Владимира Ильича сбылось и в результате сложившейся тогда обстановки мы имели Кронштадт. Вы знаете, что мы осложнение того периода благодаря напряжению нашей партии и рабочего класса осилили. Вы знаете, что и за последующий период нашего существования благодаря проведению соответствующей работы, благодаря правильной линии нашей партии, мы добились того, что партии эсеров и меньшевиков как таковые у нас не существуют: они разбиты, их нет, есть одиночки, кое-где обломки. И вот в период обострения внутрипартийной борьбы, вот именно теперь, когда оппозиция самым беззастенчивым образом глумится над партией, когда пользуется величайшей терпимостью нашей партии, безнаказанно злоупотребляя [ее доверием], она неслыханно и грубейшим образом нарушает не только элементарные правила партийной дисциплины, но и переходит за замки советской легальности, доходя до издевательств над диктатурой пролетариата. Вот такая линия оппозиции приводит к тому, что (хочет [ли] она того или не хочет) все то, что было загнано, разбито, деморализовано, начинает шевелиться, проявлять свою активность и от монархистов-лавочников Охотного ряда и до более левых мелкобуржуазных элементов различных прослоек – все это протягивает руки к оппозиции, живо реагируя на перенесение оппозицией внутрипартийных разногласий на улицу. Вы видите, что слова Владимира Ильича, сказанные им в [19] 21 г., не утратили своей актуальности и для теперешнего периода. Обострившаяся внутрипартийная борьба теперь так же, как и в [19] 21 г., оживляет все (без различия оттенков и направлений) антисоветские группировки.
Все то, о чем я буду говорить дальше, с достаточной ясностью доказывает, какой толчок для развития своей враждебной антисоветской деятельности получила третья сила, объективно оживленная троцкистской оппозицией.
Товарищи, все те группы и группировки, которые были уже в состоянии отмирания, так же, как и те, которые были нами совершенно разбиты, совершенно неожиданно к десятой годовщине нашей революции получают толчок к активности. У нас определенные, неопровержимые факты, говорящие о проявлении активности антисоветских элементов. Я остановлюсь только на некоторых фактах, которые достаточно ярко иллюстрируют, насколько контрреволюция [будто бы. – С.В.] тянется к оппозиции. Пусть не подумают товарищи, что я обвиняю оппозицию в прямой контрреволюции, но было бы неправильно, если бы мы не видели того, что все проявления, которые мы имеем, говорят о том, что объективно оппозиция в настоящий момент является лидером и вождем всех прослоек мелкой буржуазии, контрреволюции нашей страны, которые вокруг оппозиции, под ее фирмой, пользуясь ее лозунгами, работают. Я хочу указать на один весьма курьезный, но очень характерный факт. Дело в том, что само понятие “оппозиция” как символ борьбы против партии, против III Интернационала, против диктатуры пролетариата стало настолько популярно, что даже такая махровая, контрреволюционная, насквозь проплеванная, эмигрантская, продающая себя распивочно и на вынос (какие яркие формулировки. –