– Это что же получается, – рассуждал Сталин. – У советских авторов издавать свои произведения возможность есть, а у русских классиков – нет. Где печататься Александру Сергеевичу Пушкину и Льву Николаевичу Толстому? Надо что-то придумать…
Такова якобы предыстория создания издательства «Художественная литература».
128
У данного события существуют разночтения. В нем фигурируют разные писатели. Поэтому не будем называть имен обоих людей, между которыми вроде бы возникли большие разногласия и трения. Узнав об этом, Сталин пригласил оппонентов в Кремль, усадил за стол и стал озабоченно выговаривать:
– Ходят слухи, что вы постоянно между собой спорите, ругаетесь. В интересах развития советской литературы вы должны помириться и подать друг другу руки.
Писатели молчат. Сталин настаивает:
– Я прошу вас!
Писатели по-прежнему упорствуют. А в голосе вождя уже металлические нотки:
– Вас просит Сталин!
Литераторы встают и нехотя протягивают друг другу руки. Сталин для закрепления успеха предлагает:
– Теперь поцелуйтесь.
Оба надувшись, сдержанно и недовольно целуются. Вождь громко смеется:
– А я думал, вы принципиальные.
Как рукой сняло надутость, сдержанность, недовольство. Они уступили место смущенным улыбкам…
129
Праздничный прием в Кремле. Один из приглашенных, маститый писатель, подошел к Кагановичу, поздравил его и от избытка чувств расцеловался с ним. Затем так же подходил к Молотову, Микояну, Жданову… Поскольку избыток чувств не кончался, то целовался со всеми. Наконец он дошел до Сталина и тоже потянулся с поцелуем. Сталин отстранил его:
– Нельзя же в один вечер перецеловать все Политбюро. Оставьте кого-нибудь для следующего раза.
Но на другие банкеты эмоционального подхалима уже не приглашали.
130
Сталина по неотложному делу не смогли соединить ни с А.А. Фадеевым, ни с А.А. Сурковым, ни с кем-либо другим из руководства Союза писателей СССР. Отвечали только их секретари. Сталин сокрушенно вопросил:
– Почему погибла Римская империя? – И сам ответил:
– Потому что ею стали управлять секретари!
В различных ссылках на этот эпизод встречались и другие слова: «Империя погибла из-за того, что первостепенные лица поручали государственные дела второстепенным». Сталин, досадуя, вполне мог добавить их после замечания о секретарях.
131
С 1938 по 1960 гг. наркомат, а затем министерство финансов СССР возглавлял А.Г. Зверев. После войны, обеспокоенный чрезмерно высокими, по его мнению, гонорарами ряда писателей, он подготовил докладную записку и представил ее Председателю Совета Министров И.В.Сталину.
«Стало быть, получается, что у нас есть писатели-миллионеры, – протянул Сталин, ознакомившись с документом. – Ужасно звучит, а, товарищ Зверев, миллионеры-писатели…» – «Ужасно, товарищ Сталин, ужасно», – подтвердил министр.
Вождь вернул министру папку с его докладной: «Ужасно, товарищ Зверев, что у нас так мало писателей-миллионеров. Писатели – это память нации. Разве будет хорошо работать память, если живет впроголодь?»
132
Вождь не страдал скупостью в делах общегосударственного масштаба. Однако бережливым был не только в личной жизни.
Кремль, 1947 год, совещание с писателями. Те подняли вопрос об увеличении авторских гонораров. Сталин сначала отшутился:
– Правительство хотело избежать того явления, что писатель, создав одно хорошее и хорошо оплаченное произведение, потом живет на него и больше ничего не творит. А то написали по одному роману, понастроили себе дач и перестали работать.
Затем он предложил разделить гонорары на четыре категории, исходя из литературной ценности произведения. А для проработки важного финансового вопроса – создать комиссию.
– Я бы вошел в эту комиссию, – подал голос А.А. Жданов. Самовыдвижение главного идеолога ЦК развеселило всех. Теперь поводов для шуток стало больше: получалось, что Жданов вроде как к деньгам пристраивается вместо министра финансов.
– Очень скромное, прямо скажем, желание, – смеялся Сталин.
Было также предложено включить в комиссию министра Госконтроля СССР небезызвестного Л.З. Мехлиса, отличавшегося какой-то особой административной прытью. При этом Сталин испытующе оглядел писателей и предрек:
– Так он же всех вас там сразу разгонит.
И опять его слова вызвали смех и шутки у собравшихся.
Стоит обратить внимание, что такое поведение участников совещания никак не вяжется с понятием о субординации на самом «верху». Особенно в сравнении с той, что царит ныне.
Напомню, что Жданов был членом Политбюро и фактически заместителем Сталина по партии. Но таковы были «бесчеловечная диктатура», «тирания культа личности» и прочие ужастики, внедряемые в массовое знание сегодняшнего обывателя. Они, эти ужастики, и существуют только в обывательском сознании, не имея к сталинской реальности никакого отношения.
133
Сталин решил выяснить у Фадеева, почему не выдвинули на соискание Сталинской премии писателя СП. Злобина за хороший роман «Степан Разин». Фадеев ответил, что Злобин не занимается общественной работой, его нигде не видно.
– А может, он в это время пишет новое хорошее произведение? – риторически спросил Сталин.
134
Однажды к Сталину по его вызову приехал не руководитель Союза писателей СССР А.А. Фадеев, а его заместитель Н.С. Тихонов. Он объяснил, что «товарищ Фадеев уехал на охоту и еще не вернулся».
Сталин был недоволен: «У нас товарищ Шверник тоже любит охотиться. Но он уезжает в субботу, в воскресенье опохмеляется, а в понедельник выходит на работу».
После того, как случай повторился, Сталин спросил, и довольно жестко, у самого Фадеева:
– Где вы пропадали?
Надо отдать тому должное – ответил с большевистской прямотой:
– Был в запое.
– Сколько дней обычно длится у Вас запой?
– Дней десять – двенадцать.
Сталин ценил честность, но одновременно не мог отказать себе в иронии. Тем более что интересы дела требовали этого.
– А не могли бы Вы как коммунист справляться с Вашим мероприятием, ну, скажем, за два-три дня?
135
В Московском драмтеатре им. Станиславского ко дню рождения Сталина поставили спектакль «Юность вождя» (драматург Г.Д. Нахуцришвили, режиссеры М.М. Яншин и Ю.Н. Мальковский). Пресса писала о выдающемся событии в театральной жизни. Лизоблюды от искусства и карьеристы от администрации потирали руки. Группу артистов предполагалось премировать Сталинской премией, ожидались другие поощрения.
И вот за кулисы театра прибегает Яншин: «Поздравляю всех! Мне сейчас позвонили и сообщили, что мы лауреаты! Завтра в газете будут опубликованы наши имена!». Взбудораженные труженики сцены одолжили у Яншина денег под будущую премию и шумно отметили надвигающееся событие. Покутили на славу. Говорят, что даже успели проколоть дырки на пиджаках под несомненные награды.
Встали рано. Купили газету. Список лауреатов есть, а их нет.
Оказалось, накануне Сталин прочитал, наконец, пьесу, спектакль по которой он так и не посмотрел. В ней вырисовывалась картина революционного подъема в стране, руководимого шестнадцатилетним Coco Джугашвили. «В шестнадцать лет я никакой революцией не руководил, – возмутился Сталин. – Я тогда был шалопаем, неважно учился. Не давать премию фальшивой пьесе!»
Долго потом артисты возвращали режиссеру Яншину взятые в долг деньги…
136
Константин Симонов описывал свой спор с американским журналистом по поводу свободы слова. На Западе это излюбленное сопоставление: мы, мол, свободно критикуем высшее должностное лицо государства, а в СССР этого нельзя. Американец не был исключением и жутко гордился тем, что может закричать прямо на улице, что президент дурак. Симонов за словом в карман не полез и заявил:
– Я тоже могу крикнуть на улице, что ваш президент дурак.
– А про Сталина можете такое сказать?
– Не могу.
– Ага, вот, – торжествовал американец и ехидно вопрошал. – Почему же?
– Да потому что это неправда, – осадил его Симонов.
137
Этот человек свыше двадцати лет руководил нашим сельским хозяйством. В том числе на посту наркома, а затем министра, пока захвативший власть Хрущев не отстранил его от должности. Зовут его Иван Александрович Бенедиктов. Он оставил ценные воспоминания о своих встречах со Сталиным, одна из которых произошла в конце 40-х годов прошлого века.
Приехала к нему из деревни сестра, с которой он много лет не виделся. По этому случаю Бенедиктов уехал с работы пораньше – часов в 8 вечера. После объятий и поцелуев сел с сестрой и домочадцами за накрытый стол. В радостном и быстром темпе принял несколько рюмок водки.
Вдруг в квартире раздался звонок телефона кремлевской связи. Бенедиктов поднял трубку и услышал голос помощника Сталина Поскребышева. «Вас через пятнадцать минут ждет товарищ Сталин». Бенедиктов кинулся в ванную, где подставил голову под струю холодной воды. Жена сунула ему под нос нашатырь, чем-то дала зажевать запах спиртного. Кое-как министр привел себя в относительный порядок и поехал в Кремль.
Его без задержки провели в кабинет Сталина. Иван Александрович, стараясь держаться бодро, доложил по-военному:
– Здравия желаю, товарищ Сталин! Министр сельского хозяйства Бенедиктов по вашему вызову явился!
Сталин встретил его сухо:
– Скажите мне, товарищ Бенедиктов, с каких это пор по вызову товарища Сталина наши министры стали являться с опозданием?
Иван Александрович понимал, что глава правительства пригласил его по некоему важному делу. В сельском хозяйстве после войны хватало проблем. А тут выходит, что он еще проявил личную недисциплинированность. Бенедиктов принялся оправдываться:
– Извините, товарищ Сталин, такое дело… Ко мне сестра приехала, вот встретились, отметили…