– Я был молодой, неопытный нарком по делам национальностей. Ко мне пришел нарком, еврей, чтобы согласовать кандидатуру своего зама. Тоже еврея. Я подписал и понес бумагу Ленину. Владимир Ильич сказал: «Запомните раз и навсегда, батенька, даже зарубите на носу – если начальник еврей, то заместитель непременно должен быть русским, и наоборот».
Показав трубкой на лежащий на столе список, вождь закончил:
– Против Ленина – не пойдем!
Некоторое время некоторая актриса на некотором фронте находилась в некотором качестве при некотором генерале.
Сталин вызвал генерала по не терпящим отлагательства вопросам. Решив вопросы, как бы мимоходом спросил:
– Товарищ генерал, Вы случайно не знаете, чья жена актриса такая-то?
– Писателя такого-то.
– Вот и я так думаю…
Вернувшись на фронт, генерал срочно самолетом отправил актрису домой.
В 1943 году Сталин решил дать стране новый гимн – гимн Победы, гимн освобождения. «Интернационал» оставался главной песней партии. В мае 1943 года, в разгар войны, заработала специальная комиссия во главе с Ворошиловым – и начался конкурс на новый гимн Советского Союза. Победил, как известно, вариант композитора Александра Александрова и автора стихов Сергея Михалкова и Габриэля Эль-Регистана. «Ваша музыка звучит очень мелодично, но что поделать, Гимн Александрова более подходит по своему торжественному звучанию. Это – Гимн могучей страны, в нем отражена мощь государства и вера в нашу победу», – сказал Сталин Дмитрию Шостаковичу, участвовавшему в конкурсе.
Эль-Регистан был известным журналистом, сценаристом, стихов он не писал. Михалков – популярнейший детский поэт и, как и его соавтор, военный корреспондент. Регистан подавал идеи, Михалков облекал их в поэтическую форму, максимально простую и ясную. Их текст долго переделывали по правке Сталина. Самую удачную строчку – «Союз нерушимый республик свободных…» – предложил именно вождь.
И вот начался праздничный банкет. Авторы сели рядом со Сталиным. Регистан, подкладывая вождю ветчину, спросил: «Разрешите за вами поухаживать, товарищ Сталин?»
– Это я за вами должен ухаживать, а не вы за мной. Здесь я хозяин… Кстати, кто вы по национальности?
– Я армянин.
– А почему вы Эль-Регистан? Вы кому подчиняетесь: муфтию или католикосу?
Эль-Регистан попросил у Сталина разрешения произнести тост. Получив согласие вождя, он сказал:
– Я хочу поднять этот бокал за тех, кто с нами работал и помогал нам: за товарищей Ворошилова, Молотова и, наконец, за товарища Сталина.
Все неодобрительно посмотрели на тостующего и кто-то заявил:
– Следовало бы начать с товарища Сталина.
Видя, какой оборот принимает дело, тостуемый вмешался:
– Разрешите мне реплику. У Чехова есть рассказ про купца, который больше всех пожертвовал на храм, а в газете его фамилию указали последней. Купец обиделся. Но ведь я не купец.
После очередного тоста – а их было немало – Сталин повернулся к Михалкову и сказал:
– Не надо пить до дна за каждый тост. С вами неинтересно будет разговаривать. И не робейте!
– Я не робею, товарищ Сталин!
– Мы нахалов не любим, – продолжал Сталин, – но и робких тоже не любим. Вы член партии?
– Беспартийный.
Сталин помолчал и заметил:
– Это ничего. Я тоже был беспартийный.
Пить Сталин им посоветовал свою любимую перцовку: «Она не такая крепкая».
Потом Михалков читал стихи про дядю Степу, и Сталин весело смеялся. Михалков немного заикался. Сталин сказал ему:
– А вы не заикайтесь! Я сказал Молотову, чтобы он перестал заикаться, он и перестал.
Потом они с Регистаном стали развлекать собравшихся смешными сценками из фронтовой жизни. Изображая трусливого генерала, Михалков позаимствовал фуражку Сталина. Хозяин Кремля смеялся до слёз.
Гимн получился очень неплохой. А с тем, как его принимали, связано немало исторических анекдотов, достоверных и не очень.
Как известно, к вождю переводчиком немецкого языка долгое время был прикреплен В. М. Бережков, переводчиком английского – В. Н. Павлов. Однако Сталин знал, что Бережков, будучи прекрасным специалистом по немецкому языку, столь же отлично владеет английским. И вот однажды во время войны, буквально за четверть часа до начала ответственных переговоров с американцами Сталину сообщают, что Павлов не сможет присутствовать, так как неожиданно заболел.
Американцы, уже прибывшие в Кремль, услышав об этом, заволновались: неужели переговоры будут отложены или сорваны. Советник посольства США в Москве Чарльз Болен, который выполнял обязанности переводчика с американской стороны, с тревогой спрашивает у Сталина: что делать? Но Сталин совершенно спокойно воспринимает сложившуюся ситуацию и невозмутимо заявляет: будем работать.
– Кто же будет от вас переводчиком? – нервничает Ч. Болен.
– Бережков, – отвечает Сталин и отдает распоряжение. – Вызовите его.
– Но ведь Бережков «немецкий» переводчик, а не «английский», – не унимается Ч. Болен, который считал, что он хорошо осведомлен об окружении Сталина и о кремлевских кадрах.
– Это не имеет значения.
– Как так не имеет значения?!
– Я ему прикажу – и Бережков будет переводить с английского.
Далее следует немая сцена. Далее американцы предполагают, что дядюшка Джо спятил, и пребывают в шоке. Далее является Бережков и по-военному отвечает на приказание Сталина – «есть!». Далее он блестяще выполняет свои обязанности. Далее американцы, обалдевшие от мистики происходящего, следят не столько за ходом переговоров, сколько за безупречным английским Бережкова.
Черчилль с упоением рассказывал о своей поездке в Италию, откуда англо-американские войска вытеснили фашистов. Он прямо-таки упивался бурным энтузиазмом, с которым его встречали итальянцы. Пришлось Сталину охладить экстаз премьера негромким замечанием:
– Совсем недавно там же, точно так же и те же самые толпы приветствовали Муссолини.
Союзники решали, что делать с немецким военным флотом. Американцы отказались от своей доли. Сталин предложил поделить пополам между СССР и Англией. Но Черчилль внес встречное предложение: «Затопить».
Сталин:
– Вот вы свою половину и топите.
На одной из встреч в верхах Рузвельт сказал:
– Выборы в Польше, как жена Цезаря, должны быть выше подозрений.
Сталин поправил его:
– Это только так говорили… На самом же деле за ней водились кое-какие грешки…
У начальника Генерального штаба маршала А. М. Василевского отец был священником, а сам он в молодости учился в семинарии. Однажды в неофициальной обстановке Сталин задал ему неожиданный вопрос: почему по окончании семинарии Василевский «не пошел в попы»? Маршал, смутившись, ответил, что не имел такого желания и что ни один из его трех братьев тоже не стал священником.
На это Сталин озорно заметил:
– Так, так. Не имели желания. Понятно… А вот мы с Микояном хотели пойти в попы, но нас почему-то не взяли. Почему, не поймем до сих пор.
Однажды в 1941-м Сталин на одном из заседаний вдруг спросил наркома судостроительной промышленности Носенко: «Почему Вас еще не арестовали?». На следующий год он, проходя мимо наркома, остановился и удивился: «Вы все еще на свободе?». Еще через год «сразил» того вопросом: «Вас до сих пор не расстреляли?». Наконец, на знаменитом приеме в Кремле в честь победы Сталин, произнося тост, сказал: «Мы, большевики, всегда верили в победу, никогда не поддавались растерянности, унынию, панике. И даже не теряли чувства юмора. Правда, товарищ Носенко?»
Перед Парадом Победы решили порадовать Сталина новой формой генералиссимуса. Сшили три образца. Начальник тыла Советской Армии генерал А. В. Хрулев подобрал молодцов атлетического сложения, одел их и выстроил в приемной. Выйдя из кабинета, Сталин окинул взглядом накидки с красной атласной подкладкой, эполеты, раззолоченные пуговицы, галуны, аксельбанты и недоуменно спросил:
– Это что за выставка павлинов?
Начальник тыла и его павлины вытянулись во фрунт.
– Товарищ Сталин, это три образца формы генералиссимуса на Ваш выбор. Какая Вам понравится, ту и будете носить, – доложил Хрулев.
Сталин пресек выходку главного интенданта, шуганув их всех вместе, невзирая на звания – так свидетельствовал охранник А. Т. Рыбин. Исторический парад Победы генералиссимус принимал в прежней форме маршала с маршальскими же погонами. Парадная форма для нового, высшего воинского звания претерпела по указанию вождя лишь одно незначительное изменение: стоячий воротник заменили на отложной.
Банкет в Кремле. Сталин по своему обыкновению прохаживается вдоль праздничного стола, попыхивая трубкой. Длинный величальный тост в честь вождя произносит живой классик русской, советской литературы А. Н. Толстой. Говорит долго, употребляя эпитеты во все более и более превосходной степени. Сталин слушает, приближаясь к Толстому, останавливается возле него, трогает за плечо:
– Стараетесь, граф, стараетесь…
Кто-то бдительный сообщил вождю:
– Товарищ Сталин, писатель Алексей Толстой миллионер. Надо прижать его налогами.
– А у вас есть другой Толстой?
Как-то, читая рассказ писателя Михаила Пришвина, знатока русской природы, Сталин пробормотал:
– Интересно, что за птица дрофа?
Несмотря на тяжелое военное время, в Астраханский заповедник тут же вылетел самолет с профессором-орнитологом на борту, и на следующий день верные слуги доложили, что товарищ Сталин может увидеть дрофу. Отворилась дверь – и вошел профессор с дрофой. Сталин сказал:
– Замечательная птица эта дрофа. Но зачем ее неволить? Выпустите ее. Думаю, что и профессора тоже можно выпустить.