– А со структурой и вооружением германской армии?
– Нет, товарищ Сталин. Ведь я сидел.
– Нашел время отсиживаться!
Наркома сельского хозяйства Украины вызвали на Политбюро, Он спросил:
– Как я должен докладывать: коротко или подробно?
– Как хотите, можете коротко, можете подробно, но регламент три минуты, – ответил Сталин.
Светлана Сталина, дочь вождя, ходила в дом Григория Александрова и Любови Орловой. Киношная чета уговорила Светлану добиться для Орловой второго ордена Ленина. Нехотя Сталин дал. Через некоторое время он смотрел фильм «Чайковский», в котором Орлова играла роль сестры композитора. В одной из сцен эта сестра продавала, кажется, партитуру и просила 5 тысяч рублей. Ей давали только 3. Сталин бросил реплику: «Она добьется своего, можно не беспокоиться».
В начале 1930-х Сталин вместе с Ворошиловым выехал на Северный флот в Мурманск. Флот ещё был слабым. Гости обосновались на небольшом военном суденышке, где его политкомиссар стал вертеться вокруг высокого начальства, стараясь попасть на глаза Сталину. Когда это удалось, политкомиссар, не зная, что сказать, выпалил, указывая пальцем на зачехленное орудие:
– А это пушка.
– Вижу, что не пистолет, – равнодушно ответил Сталин, и беседа не состоялась.
В легенду вошли ночные пиры Сталина. Философ Юрий Борев, очень не любивший вождя, так рассказывал о застольных развлечениях того времени: «При Сталине у всех членов Политбюро были свои строго определенные обязанности по отношению не только работы, но и досуга. Так, „Никита“ был специалистом по гопаку и по мановению брови Сталина должен был плясать. У „Анастаса“ была своя шутовская обязанность. Всякий раз во время застолья ему предлагалось произнести какой-нибудь тост, для чего следовало встать с поднятым бокалом. Когда „Анастас“ вставал, его сосед (и это повторялось из года в год!) клал в его кресло торт. „Ничего не подозревающий“ Анастас под всеобщий смех садился в торт. Как потом этот костюм отмывала жена?! Или костюм выбрасывали? Говорят, Микоян, идя на банкет к Сталину, брал с собой запасные брюки. Истинно царская забава! Весьма интеллектуальная и со вкусом!»
Это смешно не само по себе. Смешно, что в это верили.
Младший сын вождя, Василий Иосифович Сталин, во время войны командовал истребительным полком, а после войны в звании генерал-лейтенанта был назначен командующим ВВС Московского военного округа. В одном из горячих разговоров он употребил такое выражение: – «В конце концов, я Сталин или не Сталин…?!» Отец внимательно посмотрел на него, многозначительно поднял трубку и как всегда спокойно сказал: – «Ты не Сталин. И даже я не Сталин. Сталин – это тот, портреты которого печатают в газетах и носят на демонстрациях. Вот он – Сталин!»
В последние годы Сталин шутил всё реже. Анастас Микоян вспоминал о его выступлениях на XIX партсъезде, который стал последним в биографии вождя. За несколько дней до съезда члены Политбюро собрались для обмена мнениями об открытии съезда. Зашел вопрос о составе президиума. Обычно на съезде президиум избирался из 27–29 человек. Входили, как всегда, члены Политбюро и руководящие работники краев, республик и главных областей. Сталин на этот раз предложил президиум из 15 человек. Это было удивительным и непонятным. Он лишил таким образом возможности многих видных партийных деятелей войти в президиум съезда, а они этого вполне заслуживали. Сталин сам назвал персонально имена, сказав при этом, что «не надо вводить в президиум Микояна и Андреева, как неактивных членов Политбюро».
Это вызвало смех членов Политбюро, которые восприняли замечание Сталина как обычную шутку: Сталин иногда позволял себе добродушно шутить. Я тоже подумал, что это шутка. Но смех и отношение членов Политбюро к «шутке» Сталина вызвали его раздражение. «Я не шучу, – сказал Сталин жестко, – а предлагаю серьезно». Смех сразу прекратился, все присутствующие тоже стали серьезны и уже не возражали. Я тоже ни слова не сказал, хотя было ясно, что слово «неактивный» ко мне совсем не подходило, потому что все знали, что я не просто активный, а наиболее активный из всех членов Политбюро. Подумал: что-то происходит, что-то у Сталина другое на уме. И не сразу нашел этому ответ.
Потом Сталин вдруг предлагает: «Давайте выберем не 15, а 16 человек в президиум, включив дополнительно Куусинена, старого деятеля Коминтерна». Это предложение было правильным, и мы его приняли единогласно. Но все это происходило в последний момент. Делалось все для того, чтобы произвести впечатление на съезде, что в отношении старых кадров проявляется внимание, их не отбрасывают. Это мои догадки, но думаю, что так было сделано для поднятия авторитета руководства партии.
А я был ошарашен, все думал о предложении Сталина, чем оно вызвано, и пришел к выводу, что это произошло непосредственно под влиянием моего несогласия с его утверждениями в книге по поводу перехода к продуктообмену.
Уинстон Черчилль говаривал:
«Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким, жестоким, беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в Британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин прежде всего обладал большим чувством юмора и сарказма и способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов».
Однажды маршал авиации Голованов сказанул вождю сгоряча:
– Что вы ко мне пристали, что от меня хотите? Я простой летчик.
– А я простой бакинский пропагандист, – тут же нашелся Сталин
Актёр Михаил Козаков любил рассказывать такой случай. Как-то в театр «Современник», на спектакль «Большевики» пришёл Никита Хрущёв, уже отставник. После представления он зашёл к актёрам за кулисы и рассказал такую историю: «Да, Сталин, Сталин… Это был двуликий Янус… Помню, однажды вызывает меня в Кремль. Приезжаю. Сам сидит в беседке. В Кремль тогда посторонних не пускали. Это я потом разрешил… (Довольный, смеется.) Так вот, стало быть, сидит в беседке – сам-то. Газету читает. Подхожу. Кашлянул. А потом: „Здрасьте, Иосиф Виссарионович“. – „Здравствуй, Ныкыта“. Я: „Вызывали, Иосиф Виссарионович?“ – „Вызывал, Ныкыта“. Стою, жду. Он молчит. „Но вот, я явился, Иосиф Виссарионович“. – „Вижу, что явился, Ныкыта. Ты толстый, тэбя нэ замэтить нэльзя…“ – „…Слушаю вас, Иосиф Виссарионович?“ – „Так вот, Ныкыта, вчера коменданта охраны Кремля взяли“. – „Знаю, Иосиф Виссарионович“. – „Знаю, знаю… А ты знаешь ли, Ныкыта, что он на тебя показывает?“ Я побледнел: „Не может быть, Иосиф Виссарионович“. – „Что не может быть? Показывает“.
Хрущев выдерживает паузу, как хороший артист. Он не рассказывает, а, как мы, актеры, говорим, „проживает“.
– Я ему: „Нет, быть не может, товарищ Сталин!“ – „Что ты, Ныкыта, заладил, нэ может быть, нэ может быть. Я тэбе говорю – показывает“. Стою, как столб, молчу. А что тут скажешь? Сталин рассмеялся и по плечу меня похлопал: „Я шучу, Ныкыта, шучу я…“»
На кинорежиссёра Сергея Юткевича, снявшего фильм о Якове Свердлове, пожаловались родственники одного из основателей советского государства: мол, образ революционера, героя искажен режиссером в слишком легкомысленной картине.
Сталин написал на жалобе резолюцию: «На усмотрение режиссера. И. Сталин». Ему этот отменный фильм понравился и посмотрел он его, между прочим, одним из первых.
Сталин высоко ценил оперу. Если бы это было возможно, бывал бы на оперных спектаклях ежедневно. Незадолго до своей смерти он слушал в Большом театре «Пиковую даму». Сидел, как обычно, в своей ложе, слева от сцены.
На том спектакле случился казус.
Партию Елецкого исполнял известный баритон Петр Иванович Селиванов. Что уж там произошло – то ли его никто не предупредил о присутствии вождя в зале, то ли что еще, но только, выйдя во втором акте на сцену для того, чтобы петь знаменитую арию, и увидев прямо перед собой товарища Сталина, Селиванов от волнения лишился голоса. Какой ужас! Оркестр играет! Пора вступать! И Селиванов заговорил…
– Я вас люблю, люблю безмерно, без вас не мыслю дня прожить…
Так всю арию под музыку и проговорил. Получился этакий речитатив. Какого страха натерпелся бедный Петр Иванович – можно только вообразить… За кулисами народ тоже насмерть перепугался.
В антракте директора Большого театра неумолимо вызвали в ложу к Сталину. Тот, чуть живой от страха, прибежал на трясущихся ногах.
– Кто сегодня поет Елецкого? – спросил Сталин.
– Артист Селиванов, товарищ Сталин.
– А какое звание у артиста Селиванова?
– Народный артист Российской Советской Федеративной Социалистической Республики.
Сталин выдержал паузу, и сказал в своей неспешной манере:
– Добрый русский народ!
И товарищ Сталин засмеялся.
Добрый товарищ Сталин…