ократа нет типичного содержания, — значит отрицать наличие и существенность отрицательных явлений в реальной жизни»[21].
На таком весьма своеобразном и необычном фоне 5 октября 1952 г. открылся XIX съезд ВКП(б), через тринадцать лет после предыдущего, что откровенно нарушало уставные нормы. Ему предстояло решить две основные задачи. Во-первых, опять же с почти двухлетним опозданием, утвердить очередной пятилетний план. План необычный, ибо предусматривал он почти равные темпы роста производства средств производства (группа А) и предметов потребления (группа Б) — 13 и 11 процентов соответственно. Тем самым отвергалась обычная и безусловная приоритетность тяжелой промышленности. Во-вторых, съезд должен был дать обоснование этому факту, охарактеризовать положение страны, наиболее возможную и необходимую перспективу ее дальнейшего развития.
Подобное всегда делалось в отчетном докладе ЦК, с которым прежде — на XVI, XVII, XVIII съездах — выступал Сталин как первый секретарь. На этот раз традиция без объяснений была нарушена. Важнейшая, даже чисто ритуальная роль впервые была доверена Маленкову, только этим существенно меняя его положение в иерархической структуре партии. Фактически это делало его при живом Сталине новым первым секретарем, а может быть, и единоличным лидером в узком руководстве.
Маленков, как прежде и Сталин, разделил свой доклад на три части: международное положение СССР; внутреннее положение; партия. Первые две он предельно насытил трафаретными, привычными для всех, не раз уже повторявшимися, ставшими потому стереотипом оценками и характеристиками, основанными на далеких от реальности показателях, на сравнительных данных. Маленков изобразил экономику США и других капиталистических стран как застойную, в которой рост присущ лишь военной промышленности. Попытался представить народное хозяйство СССР и стран народной демократии, Китая как бурно и неуклонно развивающиеся, динамичные. Словом, он повторил тезисы трех предыдущих съездов, правда, применительно лишь к Советскому Союзу. «Отчет ЦК» выразил усредненное мнение всех членов ПБ.
Однако Маленков сумел внести в доклад и свои соображения, вероятно для него принципиально важные, которые он отстоял при «обкатке» проекта текста в узком руководстве. Прежде всего, лично маленковское проявилось в оценке международной ситуации, которую ему не удалось дать 6 ноября 1949 г. «Уже сейчас, — подчеркнул Георгий Максимилианович, — более трезвые и прогрессивные политики в европейских и других капиталистических странах, не ослепленные антисоветской враждой, отчетливо видят, в какую бездну тащат их зарвавшиеся американские авантюристы, и начинают выступать против войны. И надо полагать, что в странах, обрекаемых на роль послушных пешек американских диктаторов, найдутся подлинно миролюбивые демократические силы, которые будут проводить свою самостоятельную, мирную политику и найдут выход из того тупика, в который загнали их американские диктаторы. Встав на этот новый путь, европейские и другие страны встретят полное понимание со стороны всех миролюбивых стран».
Учитывая сказанное ранее Булганиным и Берия, Маленков постарался также успокоить лидеров, общественность Западного блока. Говоря о поддерживаемом Советским Союзом движении сторонников мира, заметил: оно «не преследует цели ликвидации капитализма, так как оно является не социалистическим, а демократическим». Только так, в до предела завуалированной форме, смог он дать понять конечные цели СССР на международной арене и сразу же поспешил выразить оптимистическую уверенность в неминуемом торжестве политики мирного сосуществования. «Позиция СССР, — сказал Маленков, — в отношении США, Англии, Франции и других буржуазных государств ясна, и об этой позиции было неоднократно заявлено с нашей стороны. СССР и сейчас готов к сотрудничеству с этими государствами, имея в виду соблюдение мирных международных норм и обеспечение длительного и прочного мира… Советская политика мира и безопасности народов исходит из того, что мирное сосуществование капитализма и коммунизма и сотрудничество вполне возможны(выделено мною. — Ю.Ж.)». При этом он отметил, что основой таких отношений должны стать развитие взаимовыгодной торговли и сотрудничество.
Более того, Маленков четко указал, что третья мировая война, о неизбежности которой столь категорично заявляли Булганин и Берия, является всего лишь одной из двух возможностей развития событий. «Но существует, — пояснил он, — другая перспектива, перспектива сохранения мира, перспектива мира между народами». А она более желательна для всех, и особенно для СССР, ибо «прекратит неслыханное расходование материальных ресурсов на вооружение и подготовку истребительной войны и даст возможность обратить их на пользу народов». Таким именно образом он связал цели внешней политики страны с задачами внутренней, которые «состоят в том, чтобы на основе развития всего народного хозяйства обеспечить дальнейшее неуклонное повышение материального и культурного уровня жизни советских людей».
Весьма симптоматичным оказалось и обращение Маленкова к проблемам культуры. Он заметил, что «в литературе и искусстве появляется еще много посредственных, серых, а иногда и просто халтурных произведений, искажающих советскую действительность». Прямо заявил: «В своих произведениях наши писатели и художники должны бичевать пороки, недостатки, болезненные явления, имеющие распространение в обществе… Неправильно было бы думать, что наша советская действительность не дает материала для сатиры. Нам нужны советские Гоголи и Щедрины…» И вслед за тем, в последнем разделе доклада, посвященном партии, он фактически указал на то, что должно стать объектом разящей критики.
«Партия не могла не заметить, — отмечал Маленков, — что быстрый рост ее рядов имеет и свои минусы, ведет к некоторому снижению уровня политической сознательности партийных рядов, к известному ухудшению качественного состава партии». Увидел докладчик в партии и иное: «Создалась известная опасность отрыва партийных органов от масс и превращение их из органов политического руководства, из боевых и самодеятельных организаций в своеобразные административно-распорядительные учреждения(выделено мною. — Ю. Ж. ), не способные противостоять всяким местническим, узковедомственным и иным антигосударственным устремлениям». И потому Маленков потребовал, ибо это право давал ему отчетный доклад, усилить «критику снизу» — «контроль масс за деятельностью организаций и учреждений», «повести не спадающую борьбу как со злейшими врагами партии с теми, кто препятствует развитию критики наших недостатков». Партии не нужны, в который раз провозглашал Маленков, «заскорузлые и равнодушные чиновники», которые полагают, «что им все позволено… У руля руководства в промышленности и сельском хозяйстве, в партийном и государственном аппарате должны стоять люди культурные, знатоки своего дела…»[22]
7 октября со всего лишь речью выступил второй член «триумвирата», Берия. Он говорил с иных позиций. Продолжая настаивать на том, что США «боятся мира больше, чем войны, хотя нет никакого сомнения в том, что, развязав войну, они только ускорят свой крах и свою гибель», он призвал всех к повышению бдительности, так как американцы «засылают в нашу страну и в другие миролюбивые страны шпионов и диверсантов». Но главной, основной даже по объему темой Берия сделал все же другое — «передовые социалистические нации», точнее, «советские национальные республики», но только союзные, которые якобы поднялись сами по себе на необычайно высокий уровень развития, уже достигли небывалых успехов в развитии экономики, науки, культуры. Разумеется, «национальной»[23].
На следующий день, соблюдая, видимо, иерархию «триумвирата», выступил и Булганин. Вынужденно, вслед за Маленковым, он признал основной целью экономического развития страны «неуклонный подъем материального и культурного уровня трудящихся», но все же не удержался от выражения характерных для «ястребов» взглядов — мол, США и НАТО готовят войну против СССР, и «если они ее развяжут, то это вызовет могучий отпор всех миролюбивых народов, которые не пожалеют своих сил, чтобы навсегда покончить с капитализмом». А для этого, заявил Булганин, следует «всемерно укреплять нашу армию, авиацию и военно-морской флот. Постоянная боевая готовность наших вооруженных сил и вооруженных сил всего демократического лагеря — самая надежная гарантия от всяких случайностей»[24].
Сталин же и до съезда, и во время его работы держался особняком. Летом, когда узкое руководство сотрясала борьба за лидерство, за определение линии поведения СССР на международной арене, внутриполитического курса, он неожиданно занялся сугубо теоретическими, чисто абстрактными вопросами. Принимая участие с апреля 1950 г. в дискуссии по проекту учебника политэкономии, встречаясь с Леонтьевым, Островитяновым, Шепиловым, Юдиным, Лаптевым, Пашковым, другими экономистами, Сталин углубился в весьма далекие от насущных проблем вопросы и счел их для себя первостепенными. Однако поначалу он противился раскрытию своего участия в такой работе, 15 февраля 1952 г. заметил:
«Публиковать "Замечания" в печати не следует. Дискуссия по вопросам политической экономии была закрытой, о ней народ не знает. Выступления участников дискуссии не публиковались. Будет непонятно, если я выступлю в печати со своими "Замечаниями". Публикация "Замечаний" в печати не в ваших интересах. Поймут так, что все в учебнике заранее определено Сталиным. Я забочусь об авторитете учебника. Учебник должен пользоваться непререкаемым авторитетом. Правильно будет, если то, что имеется в «Замечаниях», узнают впервые из учебника. Ссылаться в печати на "Замечания" не следует. Как же можно ссылаться на документ, который не опубликован. Если вам нравятся мои "Замечания", используйте их в учебнике. Можно использовать "Замечания" в лекциях, на кафедрах, в политкружках, без ссылок на автора»