Официальный ответ СССР был передан 25 ноября 1940 года. Советское правительство выражало готовность принять проект пакта четырех держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи, но выдвигало ряд условий. Оно требовало оказать содействие в заключении советско-болгарского договора о взаимной помощи с предоставлением СССР военно-морской базы на территории Болгарии, создать режим наибольшего благоприятствования для Советского Союза в черноморских проливах, признать интересы СССР в районе южнее Баку, Батуми, в общем направлении Персидского залива, вывести немецкие войска из Финляндии, оказать влияние на Японию, чтобы она отказалась от концессий на Северном Сахалине[453]. Советское правительство недвусмысленно показывало рейху, что оно будет отстаивать свои интересы в Европе и бассейне Черного моря, то есть в странах, соседствующих с СССР.
Все положения этого документа свидетельствовали о том, что условия, выдвинутые советским руководством, давали Гитлеру полную свободу в Западной Европе, но препятствовали ему создать благоприятные условия для войны против СССР на Балканах и в Северной Европе.
Таким образом, переговоры в Берлине по своей сути были зондажом со стороны и Германии, и СССР в отношении дальнейших политических планов сторон. Факты свидетельствуют, что осенью 1940 года советско-германские противоречия углублялись и ни о каком укреплении союза между ними не могло быть и речи. В сентябре 1940 года Сталин в беседе с послом Великобритании в Москве С. Криппсом прямо говорил, что СССР не заинтересован быть вовлеченным в войну с Германией, но единственная реальная угроза Советскому Союзу исходит именно от Германии[454]. Известно также, что в день прибытия Молотова в Берлин — 12 ноября 1940 года — ОКВ издал директиву № 18, в которой, в частности, говорилось: «Политические переговоры с целью выяснить позицию России на ближайшее время начаты. Независимо от того, какие результаты будут иметь эти переговоры, продолжать все приготовления в отношении Востока, приказ о которых уже был отдан ранее»[455].
Исследователи, утверждающие, что Советский Союз был готов присоединиться к Тройственному пакту, ссылаясь при этом на ответ Правительства СССР («Советское правительство готово принять проект пакта четырех…»), выдают явление за сущность. А сущность состоит в том, что этот ответ давал ясно понять, что СССР отвергает предложения Германии, что он не уйдет из европейской политики и будет настойчиво отстаивать свои национальные интересы в этом важнейшем регионе.
Нужно сказать, что в то время многие политики и дипломаты рассматривали советско-германские переговоры в ноябре 1940 года реалистически. Так, оценивая визит Молотова в Берлин, посол Великобритании в Москве С. Криппс писал в Лондон, что «результаты встречи были отрицательными… Русские хотели сохранить свою свободу действий и не реагировали на усилия Гитлера, направленные на то, чтобы добиться их сотрудничества в отношении германских действий на Балканах и Среднем Востоке»[456].
Визит Молотова наглядно продемонстрировал противоречия, которые все резче обозначились в политических позициях СССР и Германии, и в то же время позволил выяснить некоторые намерения руководителей Третьего рейха. Советское правительство уяснило для себя, что возможность компромисса между Третьим рейхом и Англией в ближайшие годы маловероятна. Из этого, казалось бы, напрашивался вывод, что в перспективе можно рассчитывать только на Великобританию как потенциального союзника. Однако, как показали дальнейшие события, практических шагов в этом направлении так и не было сделано. Здесь, по-видимому, взяло верх опасение окончательно подорвать и без того напряженные отношения с Германией раньше времени.
Еще в августе 1940 года Англия предложила СССР советско-британский пакт о ненападении. Но препятствием к заключению такого договора являлось отношение Англии к вопросу о вхождении в СССР республик Прибалтики. Британское правительство наложило арест на золото Прибалтийских стран, хранившееся в английских банках, захватило 24 латвийских и эстонских парохода, которые в те дни оказались в английских портах, интернировало их экипажи. По этому поводу 7 августа Молотов заявил британскому послу Криппсу: «Можно признать, и Советское правительство признает, что имеется возможность достигнуть улучшения в торговых отношениях между СССР и Англией… Что же касается экономических отношений между странами, которые затронул г-н Криппс, то этот вопрос может получить соответствующее развитие, если наделе будет доказано благожелание со стороны Англии, и вопрос будет разрешаться с обоюдной выгодой как для Англии, так и для СССР». Далее, касаясь британской позиции, Молотов обратил внимание посла на то, что «вместо того, чтобы улучшать отношения, имеется новый сюрприз со стороны Англии, как, например, дело с прибалтийским золотом»[457]. 22 августа нарком внешней торговли Микоян в беседе с Криппсом поставил условием торгового соглашения урегулирование вопросов между СССР и Англией, связанных с вступлением Прибалтийских республик в СССР[458]. Попытки Криппса воздействовать на правительство Черчилля с тем, чтобы оно изменило свою позицию в отношении Прибалтики, успеха не имели. 22 октября Криппс официально предложил Микояну проект торгового соглашения, которое в дальнейшем можно было бы дополнить советско-английским пактом о ненападении, аналогичным договору между СССР и Германией[459].
Он подчеркнул конфиденциальность этого предложения, однако в начале ноября содержание его стало достоянием общественности. Это совпало по времени с начавшимся визитом Молотова в Берлин и, конечно, осложнило англо-советские переговоры. Криппс полагал, что сама обстановка благоприятствует улучшению англо-советских отношений. Осенью 1940 года он приложил немало усилий, чтобы убедить СССР принять английский проект. Однако политика британского правительства по отношению к СССР в тот период не отличалась последовательностью. Стремясь, по понятным причинам, не допустить сближения Советского Союза со странами Тройственного пакта, оно выступало против нормализации советско-японских отношений, считая нежелательным, «чтобы Советское правительство заключило какой-либо пакт с Японией», склоняло Иран к враждебной политике по отношению к СССР. В результате всех этих действий Великобритании после ряда совместных совещаний в феврале 1941 года Молотов официально объявил об отказе от британского предложения.
Отношения СССР с США также были далеко не из лучших. Хотя в ноте госдепартамента от 1 июля 1940 года указывалось, что правительство США готово сотрудничать с Советским Союзом и «поддерживать нормальные торговые отношения между СССР и США, которые возможны при нынешнем международном положении», американское правительство предприняло ряд недружественных актов, особенно в связи с «прибалтийским вопросом»[460]. Оно заморозило в июле 1940 года находившиеся в США фонды Прибалтийских республик и задержало золото, закупленное ранее госбанком СССР у этих стран. Правда, в августе между СССР и США была достигнута договоренность о продлении американо-советского торгового соглашения на год — до 6 августа 1941 года, но, не смотря на это, советские закупки в США по ряду важных позиций — авиационному оборудованию, некоторым видам станков — существенно сократились. В общем экспорте США доля СССР в 1940 году составила всего 2,2 %[461]. О советско-американских отношениях «нельзя сказать ничего хорошего», — заявил Молотов Верховному Совету СССР 1 августа 1940 года[462].
Что касается экономических отношений СССР с Германией, то они поддерживались на уровне имевшихся договоренностей, несмотря на явно ухудшавшиеся политические отношения. Более того, Германия в январе 1940 года согласилась поставить в СССР двух- и трехорудийные корабельные башни для строящихся военных кораблей: три 381-мм орудийные башни в марте — сентябре 1941 года, а три 280-мм орудийные башни несколько позже, в 1942–1943 годах. Совместное соглашение было подписано с советской стороны Микояном, с германской — особоуполномоченным правительства по экономическим вопросам Г. Риттером[463].
Весной 1940 года в Ленинград был отбуксирован из Германии корпус крейсера «Лютцов», который в дальнейшем планировалось оснастить немецким вооружением. В июне Советскому Союзу были переданы пять самолетов «Ме-109», два «Ю-88», два «Дорнье-215», пять «Хейнкель-100»[464].
11 февраля 1940 года было заключено так называемое хозяйственное соглашение. Оно предусматривало вывоз из СССР в Германию сырья, нефтепродуктов и продуктов питания в обмен на промышленные товары (станки, оборудование и т. п). 10 января 1941 года было подписано расширенное хозяйственное соглашение, по которому объем взаимных поставок должен был увеличиться[465]. Однако если СССР пунктуально выполнял свои обязательства, то Германия выполняла их с задержками, а в начале 41-го вообще встала на путь саботажа (оно и понятно: полным ходом шла подготовка по плану «Барбаросса»). В январе-феврале СССР снизил темпы поставок. Германский МИД отмечал «заметную сдержанность советской стороны в практической реализации советских поставок, что, вероятно, частично было связано с охлаждением политических отношений с рейхом»[466].