носительно предложения советского правительства о посылке английских войск на Северный или Южный фронт для действий против германских войск. Молотов добавляет, что если английское правительство хочет помочь СССР, то не надо дожидаться, пока немцы будут на Кавказе, а надо сделать это раньше. Тот факт, что посылка английских войск откладывается до того времени, когда германские войска появятся на Кавказе, вызывает недоумение. Криппс отвечает, что он старался убедить британское правительство в необходимости послать английские войска на Кавказ для участия в защите фронта. По его мнению, если английские войска будут введены на Кавказ, то, возможно, удастся продвинуть их дальше. Он хочет, чтобы британское правительство было связано наличием английских войск в СССР… Он считал, что послание Черчилля Сталину давало советскому правительству возможность ответить на него приглашением английских войск в СССР… Молотов заявляет, что перед советским правительством не стоит вопрос о посылке английских войск на Кавказ, так как там нет фронта. Точка зрения советского правительства на вопрос о посылке английских войск в СССР Криппсу хорошо известна. Криппс заявляет, что, насколько он понимает, советское правительство не желает присылки английских войск на Кавказ. Молотов снова повторяет, что на Кавказе нет фронта и что этот вопрос не стоит перед советским правительством. Если же английское правительство не хочет послать свои войска на фронт для борьбы с немцами, то это его дело. Криппс отвечает, что он вполне понимает точку зрения Молотова и поэтому прекращает старания, направленные к тому, чтобы побудить британское правительство к посылке английских войск из Ирана на Кавказ. Молотов отвечает, что, как видно, посылка английских войск на фронт не осуществится и усилия посла в этом направлении будут безуспешными. Криппс заявляет, что он пытался воздействовать на британское правительство в этом вопросе и надеется, что Молотов поможет ему. Молотов отвечает, что Криппсу точка зрения советского правительства хорошо известна. Речь идёт не о присылке английских войск вообще на территорию СССР, а о вводе английских войск на помощь фронту[510].
Потом Вячеслав Молотов вспоминал: «Мы у союзников войска просили, предлагали, чтоб они свои войска дали на наш Западный фронт, но они не дали, они говорили: вы возьмите свои войска с Кавказа, а мы обеспечим охрану нефтяных промыслов. Мурманск хотели тоже охранять. А Рузвельт — на Дальнем Востоке. С разных сторон.
Занять определённые районы Советского Союза. Вместо того чтобы воевать. Оттуда было бы непросто их потом выгнать…»[511]
28 октября 1941 года наш посол беседует с министром иностранных дел Великобритании, и речь опять заходит об Иране. На все попытки англичан удалить оттуда русскую армию сталинская дипломатия даёт один ясный ответ. Британская армия нужна на фронте — в Иране и на Кавказе фронта нет. Весьма показательно, что в той же беседе посол СССР поднимает очень важный вопрос: оказывается, британские политики «вдруг» стали высказывать в парламенте очень странные заявления, которые тут же с готовностью перепечатывали газеты:
В связи с поднятым Иденом вопросом об отправке экспедиционного корпуса я затронул также некоторые другие вопросы: о «странных» речах британских государственных людей (Галифакса, лорда Крофта, лорда Мойна и других), которые, точно сговорившись, заверяют Гитлера в отсутствии у британского правительства намерений атаковать его с запада, о длительной задержке в объявлении войны британским правительством Финляндии, Румынии и Венгрии, об отсутствии прямого ответа британского правительства на предложение Сталина (сделанное шесть недель назад) прислать английские войска на наш фронт. Всё это не может не вызывать у каждого советского человека растущего недоумения и подозрения относительно истинных намерений Англии[512].
А 15 декабря 1941 года в Москву прибыл министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден. Первым делом глава МИДа дружественной Британии… наотрез отказался признать СССР в границах 22 июня 1941 года! Начинался новый этап в борьбе Сталина за целостность страны. Отстаивать её приходилось не только в боях с врагами, но и в беседах и конференциях с союзниками.
И что было сложнее — знал только сам Иосиф Виссарионович.
У него получилось и то и другое…
Глава 9Как Шарль де Голль почувствовал разницу между Сталиным и Черчиллем
Искусство руководства есть серьёзное дело. Нельзя отставать от движения, ибо отстать — значит оторваться от масс. Но нельзя и забегать вперёд, ибо забежать вперёд — значит потерять связь с массами. Кто хочет руководить движением и сохранить вместе с тем связи с миллионными массами, тот должен вести борьбу на два фронта — и против отстающих, и против забегающих вперёд.
Чем сильнее смута, тем сильнее должна быть власть. Истинный вождь держит других на расстоянии, так как нет власти без престижа, и нет престижа без дистанции.
Как же плохо мы знаем свою историю! Верхушка этого колоссального айсберга ещё более-менее видна всем, но всё остальное — увы и ах. У гостиницы «Космос» в Москве, что рядом с ВВЦ, высится памятник. Будете проходить мимо — спросите своего спутника или спутницу, кто в характерном головном военном уборе вглядывается в московскую даль. Вряд ли вам ответят правильно. Обычно логика ищущего ответ направляется по проторенной дорожке — раз гостиница «Космос», раз вокруг всё посвящено тематике покорения космоса, то и памятник должен быть из той же оперы. Учёный, космонавт, исследователь. Так и отвечают. А перед нами фигура великого сына Франции — генерала Шарля де Голля. Президента своей страны, который во Вторую мировую спас не только честь своей державы, но и её целостность. Причем спас её не только от немцев, но… и от англичан.
Но всё по порядку. Оставим в покое гостиницу «Космос» и памятник французскому президенту Шарлю де Голлю, почему-то размещённый именно там. И вернёмся назад — во времена Второй мировой войны. Потому что будущий глава Франции оставил после себя не только голлистскую партию, но и великолепные мемуары, из которых мы можем многое узнать[513]. Сравнить. И понять.
Но сначала несколько слов о том, что случилось с Францией и де Голлем в самом начале мирового конфликта, в разгар которого он начал свой стремительный старт в историю. Шарль Андре Жозеф Мария де Голль родился 22 ноября 1890 года в аристократической семье. Получив среднее образование в иезуитском колледже, в 1909 году поступил в Сен-Сирское военное училище. Во время Первой мировой участвовал в боях, был трижды ранен. В 1916 году, будучи раненым, попал в плен и вернулся домой лишь по окончании войны. Начиная с 1924 года де Голль опубликовал целый ряд книг, в которых, в частности, предсказал ведущую роль танковых войск в грядущей войне[514]. Но накануне 1939 года он был известен лишь в узком кругу военных специалистов.
3 сентября 1939 года правительство Франции, послушно следуя в фарватере английской политики, объявило войну Германии. После разгрома Польши Гитлер, в своей официальной речи 6 октября 1939 года на трибуне рейхстага, предложил Западу мир[515]. Но получил отказ. Ведь, создав нацистскую Германию, Великобритания собиралась натравить её на СССР. Поэтому условием мира в Европе политические деятели Англии почти прямым текстом называли нападение Гитлера на Россию[516]. Уверенность в том, что фюрер, оказавшийся в сложнейшей ситуации, вернётся к прошлым договорённостям и ни в коем случае не решится нанести удар по союзникам в Европе, привела к тому, что Франция и Великобритания оказались не готовы к дальнейшему развитию событий[517].
За кулисами большой политики шёл не менее крупный торг, зримым доказательством которого являлась «нерешительность» главы Германии. За период с октября 1939 года по май 1940-го Гитлер двадцать раз переносил сроки удара по Франции, якобы из-за погодных (!) условий[518]. На самом деле всё это время шли контакты между немцами и союзниками. Вот именно в этот период, когда Париж и Лондон надеялись без войны с ним направить Гитлера на восток, весь этот период генерал де Голль пытался достучаться до руководства Франции. Чтобы призвать его реально готовиться к войне, перевести промышленность на военные рельсы. Но во Франции «почему-то» господствовала редкая беспечность.
Пока 10 мая 1939 года Адольф Гитлер не нанёс удар по французам, поскольку не видел более возможности договориться со своими «партнерами» в текущей ситуации. В течение нескольких недель Франция была разгромлена, а английский экспедиционный корпус, не оказав помощи союзникам, побежал к побережью. После чего лично Адольф Гитлер обеспечил эвакуацию английской армии, запретив своим танкам входить в пустой город Дюнкерк — последний порт, откуда была возможна эвакуация англичан морем[519]. Британцы убрались на свои острова, не предоставив французам помощи авиации и фактически подарив Гитлеру возможность разгромить Францию без особых проблем. В итоге 16 июня 1940 года во Франции депутатами парламента (то есть законным образом) было избрано новое правительство, во главе которого встал герой Первой мировой — маршал Петен[520]. Понимая, что сопротивление бесполезно, Петен обратился к Германии с просьбой о перемирии, и через неделю — 22 июня 1940 года — подписал Компьенское перемирие, означавшее капитуляцию Франции. По его условиям вся Франция делилась на две зоны: свободную и оккупированную немцами