Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах. В какой-то момент – не знаю, так ли на самом деле, но так казалось, – очевидно, в последнюю уже минуту он вдруг открыл глаза и обвел ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившихся над ним. Взгляд этот обошел всех в какую-то долю минуты. И тут – это было непонятно и страшно, я до сих пор не понимаю, но не могу забыть, – тут он поднял вдруг кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно к кому и к чему он относился… В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела[908].
Соратники провели рядом с умершим Сталиным немного времени. В 22 часа 25 минут, т. е. через полчаса после смерти вождя, успев проехать несколько километров, они вновь собрались в сталинском кабинете в Кремле[909]. Все принципиальные вопросы власти были уже решены. Оставались последние траурные мероприятия. Новые руководители создали комиссию по организации похорон во главе с Хрущевым, приняли решение поместить саркофаг с забальзамированным телом Сталина в мавзолей Ленина. Соответствующие распоряжения получили органы госбезопасности и пропагандистский аппарат. Десять минут провел на этом заседании главный редактор «Правды» Д. Т. Шепилов. На долгие годы в его память врезалась показательная деталь: «председательское кресло Сталина, которое он занимал почти 30 лет, осталось пустым, на него никто не сел»[910].
Трудно не увидеть в освобождении места диктатора символический смысл. На некоторое время советские вожди оказались равны друг другу и едины в стремлении не допустить появления нового тирана. Они сами немало натерпелись от Сталина и теперь были готовы ликвидировать систему террора, даже если это грозило нежелательными политическими последствиями. Уже 3 апреля 1953 г. после соответствующей подготовки Президиум ЦК КПСС принял решение «о полной реабилитации и освобождении из-под стражи врачей и членов их семей, арестованных по так называемому «делу о врачах-вредителях»». На свободу вышли 37 человек. Офицеров госбезопасности, «особо изощрявшихся в фабрикации этого провокационного дела», приказали привлечь к суду[911]. На следующий день соответствующее сообщение опубликовали в газетах, вызвав противоречивые суждения и некоторую растерянность в рядах верных сторонников почившего вождя.
Быстрому пересмотру без лишнего шума подверглись другие политические дела, в которых были особенно заинтересованы члены коллективного руководства. На свободу вышла жена Молотова. Признали невиновным брата Кагановича, покончившего с собой накануне войны из-за обвинений во «вредительстве». Дезавуировали «мингрельское дело», бросавшее тень на репутацию Берии. Многие другие высокопоставленные жертвы политических репрессий также получили свободу или были реабилитированы посмертно. Начав освобождение с себя, наследники Сталина неизбежно способствовали относительному освобождению страны в целом. К этому их настойчиво подталкивали не только моральные соображения, но нараставший кризис системы, вполне ощущавшийся уже при Сталине. Уход Сталина, не желавшего слышать ни о каких изменениях, открыл дорогу на удивление быстрым и даже решительным реформам.
Заметной реорганизации подверглись госбезопасность и ГУЛАГ, важнейшие опоры диктатуры. Своеобразным символом новых веяний был приказ министра внутренних дел от 4 апреля 1953 г. о запрещении применения пыток к арестованным. В приказе признавалось наличие «арестов невинных советских граждан», «широкое применение различных способов пыток – жестокие избиения арестованных, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки, продолжавшееся в отдельных случаях в течение нескольких месяцев, длительное лишение сна, заключение арестованных в раздетом виде в холодный карцер и др.» Угрожая суровыми наказаниями нарушителям приказа, руководство МВД требовало закрыть в тюрьмах пыточные помещения и уничтожить орудия пыток[912]. Приказ зачитывался всем оперативным сотрудникам органов госбезопасности и должен был произвести на них большое впечатление. В продолжение нового курса весной-летом 1953 г. проводилась важная трансформация лагерной системы. Массовая амнистия, объявленная осужденным по неполитическим статьям, вполовину уменьшила численность заключенных. Многочисленные предприятия и стройки, до тех пор находившиеся под контролем МВД, были либо закрыты, либо переданы экономическим министерствам. Более гибкой, основанной не только на репрессиях, становилась политика в западных областях Украины и в Прибалтике, где продолжалась борьба с партизанским движением. Чтобы добиться поддержки коренного населения и местной интеллигенции, партийно-государственная бюрократия стала пополняться «коренными» кадрами[913]. Не за горами была массовая реабилитация жертв сталинского террора.
В считаные недели, как уже говорилось, наследники Сталина существенно скорректировали экономическую политику. Сокращались неподъемные планы капитального строительства, закрывались «стройки коммунизма» и амбициозные программы перевооружения армии. Освободившиеся средства позволяли бороться с кризисом в сельском хозяйстве и социальной сфере. Повышались заготовительные цены на сельскохозяйственную продукцию и снижались налоги на крестьянские хозяйства. Результаты не заставили себя ждать. Заметное улучшение ситуации, особенно в животноводстве, произошло удивительно быстро[914]. Впереди были важные социальные программы, в том числе массовое строительство жилья. Этот курс кардинально противоречил сталинской модели индустриализации.
Внутренние реформы сопровождались умеренной международной политикой. 19 марта 1953 г. постановлением Совета министров СССР провозглашалось стремление «к возможно более скорому окончанию войны в Корее»[915]. После напряженных переговоров 27 июля 1953 г. удалось подписать перемирие. С одобрения Москвы либерализация коммунистических режимов началась в Восточной Европе.
В общем, «неблагодарные» наследники в считаные месяцы без особого труда избавились от многих крайностей, первопричиной которых выступал Сталин. Это существенно изменило характер советского режима, сделало его несталинским, т. е. менее кровавым, более предсказуемым и способным к реформам. Диктатуре был нанесен удар, от которого она уже не смогла оправиться. Несколько раз борьба в верхах приводила к власти новых вождей. Однако никто из них не стал диктатором.
Похороны.Вождь, система, народ
С 6 марта 1953 г. в течение трех дней проходила церемония прощания с умершим Сталиным. Гроб выставили в самом центре Москвы, в Колонном зале Дома Союзов, традиционном месте прощания с советскими вождями, ранее Доме приемов московского дворянства. Доступ к телу открыли с четырех часов дня. Мероприятие было организовано плохо. Подходы к Дому Союзов регулировались неудачно. Желающие пройти к гробу Сталина попадали в узкие московские улицы, заполненные милицией и грузовыми автомобилями, служившими барьерами на пути толпы. В неразберихе и панике немало людей было покалечено или задавлено насмерть. Материалы расследования этих событий пока недоступны историкам. В 1962 г. в одном из выступлений в тесном кругу Хрущев заявил, что в толпе погибли 109 человек[916].
Информация об этой очередной советской трагедии, конечно, не публиковалась в газетах. Они были заполнены траурным благолепием и демонстрацией нескончаемой скорби по вождю, письмами-соболезнованиями и письмами-клятвами. Однако сохранились и иные письма очевидцев московских событий в руководящие инстанции:
Это не первый случай, когда при движении больших масс людей милиция превращается в беспомощную организацию, а скорее, в нарушителей порядка. Какое огорчение, когда на виду сотен масс и иностранцев, шнырявших с фотоаппаратами, начали извлекать и отправлять в машинах скорой помощи изувеченных и задавленных. Картина потрясающая[917];
В продолжение 5 часов людей гоняли по всей Москве, никто из милиции не знает, где идет очередь! Милиция автомашинами наезжает на многотысячную колонну людей, а отсюда жертвы, крики, стоны. Сотни тысяч людей ходили вокруг огороженных улиц, ведущих к Колонному залу, и не могли найти пути! […] Только вредитель мог объявить о доступе (к телу. – О. Х.) с 4 часов дня, а маршрут объявить в 21 час[918].
Во многом это были пока типичные письма сталинской эпохи. И по стилистике – ссылки на иностранцев, «шнырявших с фотоаппаратами», и «вредителей», – и по сути описываемых событий. Милиция как нарушитель порядка – очень точный образ сталинской системы. Опираясь на насилие, диктатура достигала своих целей за счет многочисленных жертв и потерь. Границы между рациональной упорядоченностью и разрушительным хаосом фактически стирались. Одно с легкостью переходило в другое.
Нельзя исключить, что трагедия в Москве еще раз заставила сталинских наследников задуматься о пределах полицейского государства. Однако пока у них не было иной возможности, кроме как опираться на институты и методы, завещанные диктатурой. Похороны Сталина, назначенные на 9 марта, готовили по прежнему сценарию, хотя, возможно, с большей тщательностью. Прежде всего, были предусмотрены строгие меры безопасности. Ее обеспечивали 22,6 тыс. чекистов, милиционеров и военных. 3,5 тыс. автомобилей вызывались для перекрытия улиц