Труженики города как в незабываемую эпоху Гражданской войны, так и в годы социалистических пятилеток с невиданной самоотверженностью боролись здесь за победу своего правого дела. Сейчас население города и прилегающих районов вновь грудью встало на борьбу против жестокого врага, угрожавшего самому существованию социалистической державы; большинство жителей города трудились на возведении оборонительных сооружений на сталинградских обводах.
Н.С. Хрущев жил в центре города вместе с тогдашним командующим войсками Сталинградского фронта генерал-лейтенантом В.Н. Гордовым. Здесь и произошла наша встреча с Никитой Сергеевичем Хрущевым, которого я знал ранее лишь по его необычайно плодотворной работе в Москве и на Украине, видел много раз, но лично не был с ним знаком. Никита Сергеевич, в свою очередь, знал меня лишь понаслышке.
Войдя в дом, я сразу же встретился с Н.С. Хрущевым. Мы познакомились, обменявшись обычными в таких случаях приветствиями и фразами о здоровье; Никита Сергеевич указал отведенную мне комнату, куда я и прошел. Это была небольшая комната; в ней кровать, два стула, раскладной стол, стоявший в красном углу. Не успел я войти, как резко загудел зуммер полевого телефона на столе. Подняв трубку, по привычке ответил: «Первый слушает», то был мой позывной в 4‑й ударной армии. Проверяли линию.
На столе лежала карта с обстановкой под Сталинградом по состоянию на вчерашний день. Наскоро умывшись, я сразу же взялся за нее; ее данные были, конечно, более свежими, чем те, с которыми я ознакомился в Генеральном штабе. За этим занятием и застал меня Никита Сергеевич, зашедший ко мне через несколько минут.
Никита Сергеевич незадолго до моего приезда возвратился из поездки по войскам. Вместе с товарищем Гордовым они были в районе города Калач на участках 64‑й и 62‑й армий, где начиная с конца июля шли особенно напряженные бои.
Наша беседа сразу же, естественно, сосредоточилась на положении, сложившемся на фронте. Никита Сергеевич кратко, но с глубоким знанием действительной обстановки рассказал о поездке, о тяжелом положении, создавшемся на участках обеих армий. Он подчеркнул:
– Положение на участках 62‑й и 64‑й армий требует форсировать оборонительное строительство с максимальной энергией. Противник нас теснит, а причина этого, к сожалению, не только в превосходстве его сил, но и в недостаточной организованности среди части наших войск, в неумении отдельных командиров и политработников привить каждому солдату упорство и стойкость в бою. Не все обстоит благополучно и в отношении руководства войсками со стороны командования фронтом, я имею в виду товарища Гордова. Полагаю, что эти недостатки нам удастся изжить в самое ближайшее время. Уверен, что в Сталинграде мы расквитаемся с фашистами за Харьков и Крым.
С первого взгляда Н.С. Хрущев показался мне утомленным, усталым, но озабоченность, взволнованность, с которыми он вел беседу, говорили о другом, о том, что он полон энергии: его голос, жесты были исполнены бодрости и решительности. Рабочая простота, душевность сразу же располагали к нему собеседника. Он производил впечатление человека одаренного, человека большого ума, который знает что-то такое, особенно важное, что дает ему возможность решать самые трудные задачи.
По всем четырем комнатам квартиры неутомимо носилась Мария Ивановна, присматривавшая за несложным «домашним хозяйством» командующего и члена Военного совета. Сейчас она хлопотала по поводу чая, которым собиралась угостить и хозяев, и гостя.
Никита Сергеевич с весьма серьезным видом подзадоривал ее:
– Смотрите не ударьте лицом в грязь перед московским гостем, а то опозорите сталинградцев, будут думать, что мы народ сухой и негостеприимный.
Мария Ивановна, принимая шутки за чистую монету, молчала к с еще большим рвением гремела посудой.
Никита Сергеевич сказал, что ему вчера позвонили из Москвы и сообщили о цели моего приезда.
– Но пока об этом ничего определенного я никому не говорил, – добавил он. – Правда, штаб сейчас готовит необходимые материалы для осуществления организационных мероприятий, анализирует и обобщает обстановку на всех участках фронта, обрабатывает данные разведки о силах противника и его намерениях.
– Пока эта работа будет сделана, мы подкрепимся, побалуемся, по русскому обычаю, чайком.
Я с удовольствием принял приглашение к чаю. Все прошли в соседнюю комнату, кабинет товарища Хрущева, превращенный хлопотами Марии Ивановны в домашнюю столовую. Меня Никита Сергеевич посадил рядом с собой; за стол также сели генерал Гордов, помощник Никиты Сергеевича полковой комиссар Тапочка и его порученец полковник Сычев.
За столом завязалась оживленная беседа, главным в которой оставалось положение на участках 62‑й и 64‑й армий; делились свежими впечатлениями о поездке в Калач. Я внимательно прислушивался к товарищу Гордову, у которого, как мне показалось, в результате этой поездки поколебалась уверенность в возможности остановить наступление противника; некоторая растерянность и нервозность в его поведении насторожили меня. Его дальнейшее поведение удивило меня еще больше. Бегло ознакомившись с привезенной мной директивой о разделении фронтов, он молча возвратил ее и, сославшись на усталость, ушел к себе. Он даже не спросил, какая помощь потребуется с его стороны для осуществления очень большого срочного организационного мероприятия.
Командный пункт, где были оперативная группа и узел связи, размещался в подземелье, вырытом в виде штольни, вблизи от дома, в котором мы жили. Вход в нее находился со стороны русла Царицы. В штольне, приготовленной под командный пункт заранее, свободно размещались главные узлы управления штаба фронта. Все это сооружение было устроено в виде буквы «П» и имело два выхода, оба в сторону реки Царицы. К подземному сооружению имелось также два подхода; один из них – пеший – шел прямо от домика, где находились мы, и представлял собой многоколенчатую деревянную лестницу, примерно с двумя сотнями ступеней, укрепленную на почти отвесном скате оврага; второй, служивший подъездом, вел кружным путем, начинаясь там, где более пологие берега оврага позволяли постепенно свернуть к ровному и широкому дну этой громадной балки. Так как с больной ногой трудно было преодолеть почти отвесную дорогу, я воспользовался машиной, а Никита Сергеевич спустился по лестнице.
Придя на командный пункт, я прежде всего с разрешения Гордова заслушал начальника штаба генерал-майора Д.Н. Никишева об обстановке на фронте.
Доклад товарища Никишева ввел меня в курс дела, но не удовлетворил, во многих вопросах, затронутых им, не было необходимой конкретности и ясности, что следовало отнести за счет недостаточно четкой работы нашей разведки. Чувствовалось, что начальник штаба недостаточно изучил войска, его штаб не сумел наладить четкого управления. Прежде я не знал генерал-майора Никишева, а наша первая беседа оставила у меня, к сожалению, неблагоприятное впечатление.
Из доклада начальника штаба я мог почерпнуть лишь самые общие сведения о силах фронта и развитии боевой обстановки. Поэтому, чтобы составить более полное представление о происходящем, пришлось поработать дополнительно.
Постараюсь коротко изложить ход событий, относящихся к первому этапу обороны Сталинграда, с учетом и тех данных, которых я тогда не мог знать в полном объеме.
В начале июля, как отмечалось выше, Ставка Верховного Главнокомандования спешно выдвинула из своего резерва три армии (62, 63 и 64‑ю) в составе четырех-пяти стрелковых дивизий каждая. В целях координации их действий 12 июля был создан Сталинградский фронт. Его оборонительная линия проходила по рубежу Павловск, Серафимович, Суровикино, Верхне-Курмоярская. В конце июля фронт был пополнен еще рядом соединений, в том числе вновь формируемыми танковыми армиями.
В 20‑х числах июля войска фронта развернулись и заняли оборону по левому берегу Дона от населенного пункта Бабка до станиц Цимлянская, Константиновская. В Сталинграде сосредоточились небольшие оперативные резервы.
В это же время развернулось строительство оборонительных рубежей – обводов. Немалую помощь в этом деле оказали Сталинградский областной комитет ВКП(б) и городской комитет обороны, по призыву которых на помощь 5‑й саперной армии в строительстве оборонительных рубежей ежедневно выходило от 100 до 180 тысяч человек гражданского населения города и области. Тем не менее к началу боев в излучине Дона сооружение их было произведено лишь на 50 %, а в их расположении на местности были допущены, к сожалению, ошибки, о чем подробнее скажу ниже.
Когда вражеские войска вышли в район Кантемировки (9 июля), их основной дальнейшей задачей было концентрическими ударами в направлении Сталинграда уничтожить наши войска и захватить город.
Боевые действия на сталинградском направлении открылись 17 июля выходом гитлеровцев на рубеж реки Чир.
В результате героических действий передовых отрядов 62‑й и 64‑й армий на реках Чир, Цимла и ударов нашей авиации по колоннам и скоплениям врага его наступление в период с 17 по 22 июля развивалось медленно, и он смог выйти к рубежу, занимаемому главными силами войск Сталинградского фронта, лишь 22 июля, что дало возможность советскому командованию выиграть время для усиления обороны войск 62‑й армии и выдвинуть 64‑ю армию на западный берег Дона. Героическое сопротивление передовых отрядов вынудило немецкое командование начать усиление своих войск на сталинградском направлении, к к концу июля враг имел здесь до 30 дивизий и более 1200 самолетов. В результате усиления войск, наступавших на Сталинград, противник на направлениях своих ударов превосходил войска 62‑й и 64‑й армий в людях более чем в 1,5 раза, в артиллерии и минометах – в 2–3 раза и в авиации более чем в 3 раза.
23 июля враг атаковал правый фланг 62‑й армии (схема 2). В итоге боев, продолжавшихся почти трое суток, противник прорвал фронт армии, зажал в кольцо ее правый фланг (две дивизии) и вышел в район Верхне-Бузиновка, Манойлин. Здесь развернулись ожесточенные бои, длившиеся до начала августа. Советские воины проявили исключительную стойкость. 24 июля на одну из дивизий наступало до 150 танков, из них 35 было выведено из строя простейшими противотанковыми средствами. В результате предпринятых командованием фронта двух контрударов положение в известной сте