«Мы были твердо убеждены, что выстоим, – повторяет Куропатков. – Чуйков позднее смог укрепить эту уверенность во всей 62-й армии, но зародилась она именно с Гороховым в северных пригородах Сталинграда».
Глава третья. Лев на Волге
Будучи командующим 62-й армией, Василий Чуйков проявил себя полководцем, обладающим качествами, жизненно важными для обороны Сталинграда. Тем не менее его зачастую подвергают критике – обычно на Западе, но иногда и в России – как грубого и безжалостного военачальника, который, не задумываясь, жертвовал жизнями тысяч солдат ради победы в сражениях. Но если бы Чуйков действительно был таким, его армия не удержала бы Сталинград.
Анатолий Мережко вспоминает свои первые впечатления от встречи с Чуйковым: «Я увидел довольно высокого, широкоплечего человека с густой шевелюрой и очень сильным, решительным лицом. Одна деталь в его лице мне сразу бросилась в глаза: нечто в нем напоминало льва. И действительно, он был человеком невероятно сильной воли, очень смелый, почти отчаянно смелый. Я полагаю, что, если бы армией руководил кто-то другой, кто-то с другим характером, мы не смогли бы удержать Сталинград. Чуйков обладал колоссальной энергией, и его энергичность неизменно передавалась подчиненным».
За время беседы Мережко еще раз настойчиво повторяет: «Если бы характер Чуйкова был иным, мы не удержали бы Сталинград». Однако другие употребляют сравнение со львом по отношению к Чуйкову и для того, чтобы представить его в менее лестном свете. В одном из русских описаний Чуйкова о нем говорится так: «Он был известен как человек, лично расстреливавший офицеров. Люди боялись этого жестокого военачальника, сурового героя Сталинграда с грубыми чертами львиного лица… Он любил разгуливать с тростью, которую время от времени опускал на плечи своих подчиненных. Штабные офицеры старались не попадаться ему на пути».
Западные историки также разделились в оценке стиля руководства Чуйкова. Энтони Бивор в своем весьма интересном и убедительном исследовании Сталинградской битвы рисует довольно непривлекательный портрет Чуйкова, характеризуя как «одного из наиболее безжалостных» среди нового поколения советских военачальников, подчеркивая, что в контратаках против немцев он не жалел жизней бойцов. Бивор обвиняет Чуйкова во введении в армии драконовской дисциплины, делая при этом упор на том, что «генерал Чуйков… стал впоследствии Маршалом Советского Союза… Тысячи солдат, казненных в Сталинграде по его приказу, остались лежать в безымянных могилах».
Ричард Овери в своей «Русской войне» говорит в совершенно другой тональности. Овери называет назначение Чуйкова командующим 62-й армией «вдохновенным выбором». По мнению Овери, Чуйков был способен «собрать воедино разрозненных, не верящих командирам солдат и превратить их в эффективное боевое формирование… Этот крепкий, рослый человек… переносил то же, что и его бойцы, и без дрожи смотрел в лицо смерти».
Рассказывая о своем командующем, солдаты, воевавшие под началом Чуйкова, откровенно признают его недостатки, но предпочитают говорить о достоинствах, благодаря которым в кромешном аду Сталинграда он сумел изменить настроения бойцов и привести их к победе. Именно благодаря исключительному взаимопониманию Чуйкова с рядовыми солдатами удалось сделать почти невероятное: превратить истерзанную в боях 62-ю армию в боевое формирование колоссальной силы.
Время – кровь
Комментируя ход Сталинградской битвы, Чуйков однажды выразился метафорично: «Время – кровь». Эту его фразу зачастую рассматривают как свидетельство холодной, расчетливой готовности жертвовать жизнями бойцов, чтобы выиграть время у немцев. Энтони Бивор высказывается по этому поводу вполне однозначно: «Чуйков открыто признает, что, защищая Сталинград, он следовал заповеди «Время – кровь». Он должен был удержать Сталинград любой ценой, что для него означало бросать свежие полки и дивизии в ад города, как только они достигнут восточного берега и будут готовы переправиться».
На первый взгляд такое толкование кажется вполне оправданным. В конце концов, 227-й приказ ясно оговаривал действия заградотрядов и штрафных рот, и Чуйков должен был удержать Сталинград либо умереть, пытаясь сделать это. В своей книге Бивор открывает, документально подтверждая, шокирующий факт: на Сталинградском фронте за время битвы советскими властями было казнено не менее 13 500 солдат Красной Армии за разнообразные проступки, начиная от дезертирства и трусости и заканчивая некомпетентностью, членовредительством и даже пьянством.
Тем не менее в Сталинградский фронт входило несколько армий, только одна из которых, 62-я армия Чуйкова, приняла на себя тяжесть боев в городе. Приведенная Бивором ужасающая цифра распределяется между всеми армиями фронта. Казни инициировались советскими властями и осуществлялись их безжалостными представителями – сотрудниками НКВД. Происходящее было одновременно и продуктом безжалостной политической системы, и мерами, вызванными ситуацией чрезвычайного кризиса.
Однако в конце книги Бивора Чуйков предстает одновременно и автором, и исполнителем этой ужасной статистики: «Тысячи советских солдат казнены в Сталинграде по его приказам». Дэвид Баретт, редактор нового издания книги Чуйкова «Миссия в Китае» (где Чуйков рассказывает о своей деятельности в качестве военного атташе и главного военного советника Чан Кайши), справедливо возражает против предвзятого взгляда на действия Чуйкова в Сталинграде, мотивируя это тем, что начало драконовской дисциплине положил сталинский приказ номер 227, который прямо указывал, что «паникеры и трусы должны истребляться на месте», и новая советская дисциплина была равно строга как к бойцам, так и к военачальникам.
Инсинуации по поводу того, что Чуйков, будучи командующим 62-й армией, в которой постоянно недоставало соответствующей нормам численности бойцов, являлся сторонником массовых казней, вызывают у ветеранов кривую усмешку. «Говоря откровенно, – признает Анатолий Козлов, – 13 500 человек – это численность полноценной дивизии, а за время боев в городе мы видели не так уж и много расстрелов». Недавно обнародованные записи НКВД показывают, что масштабы казней в рядах 62-й армии значительно ниже, чем по Сталинградскому фронту в целом. За город сражалось достаточно ограниченное число бойцов, чтобы лишаться их подобным образом.
Отчеты НКВД показывают, что во время критического этапа боев в середине сентября 1942-го за попытку несанкционированно покинуть город было задержано 1218 солдат, из них 21 расстрелян, 10 арестовано, а остальные распределены по различным частям. 62-й армии постоянно отчаянно не хватало бойцов, и даже заградотряды, отвечавшие за осуществление карательной политики, нередко оказывались вовлеченными в бои на передовой.
Да, Чуйкову принадлежат слова: «В пламени города мы не жалели трусов, у нас не было для них места». В 62-й армии людей расстреливали за трусость без каких-либо угрызений совести – такова была ужасающая реальность кровавой битвы за Сталинград. Однако происходило это в той же степени по инициативе офицеров и рядовых солдат, как и их командующего. Отстаивая город, они все были в одной связке.
Чуйков произнес «Время – кровь» после того, как он прибыл в Сталинград и достиг своего армейского КП. Он хотел безотлагательно приступить к работе, чтобы как можно скорее овладеть точной картиной происходящего в городе – он всегда требовал этого от себя как от командующего. За время летнего отступления по степи ему встречались генералы, которые строили грандиозные диспозиции и направляли солдат в бой, не разобравшись в окружающей обстановке. В результате подобных действий гибли тысячи. Чуйков не хотел столь неоправданно рисковать жизнями своих бойцов. И вот что он говорил: «Я слушаю Крылова [начальника штаба армии], одновременно изучая его рабочую карту, отметки и стрелы на ней, хочу войти в курс происходящих событий… Американцы говорят: «Время – деньги». В обстановке тех дней можно было бы сказать: «Время – кровь»; ведь за упущенное время придется расплачиваться кровью наших людей».
Руководство 62-й армии
Чуйков оказался третьим за лето командующим заново сформированной 62-й армии, но он был первым, кто произвел истинное впечатление на своих солдат. Владимир Колпакчи был смещен во время боев на Дону в конце июля, побыв командующим всего несколько недель. Евгений Куропатков так говорит о нем: «Только сегодня я могу назвать имя нашего первого командующего, а тогда я не был даже уверен, что у нас вообще есть командующий. Мы слышали упоминание фамилии Колпакчи – и это все, мы ничего о нем не знали. С точки зрения рядового солдата, он не имел фактически никакого влияния на армию, которой должен был командовать».
Колпакчи был замещен Лопатиным. «Это снова было для нас лишь фамилией, – продолжает Куропатков. – Казалось, что и он не оказывал сколь-либо значимого влияния на действия армии. Мы не ощущали его руководства и даже присутствия».
Все изменилось, когда командование принял Чуйков. «Не было никаких официальных объявлений, но мы узнали о назначении Чуйкова по «солдатскому телеграфу», – вспоминает Куропатков. – Эта новость подняла наш дух. Наконец что-то изменилось, и нам дали кого-то, кто мог действительно руководить нами. Мы начали верить, что сможем прекратить отступление в Сталинграде».
При этом необходимо понять, в сколь сложной ситуации оказался Чуйков. Он был вызван на Сталинградский фронт утром 12 сентября 1942 года, и ему предложили должность командующего 62-й армией. Позднее Чуйков вспоминал обстоятельства разговора с Хрущевым и Еременко: «Немцы решили взять город любой ценой. Мы не сдадим и не можем сдать его им, мы не можем отступать дальше, отступать некуда. Командующий 62-й армией генерал Лопатин не верил, что его армия сможет удержать город. Вместо битвы не на жизнь, а на смерть ради того, чтобы удержать продвижение врага к Волге, он отводил части. Поэтому он был смещен со своего поста».