Немцы преодолели рубежи обороны на подступах к Сталинграду, и казалось невероятным, что город сумеет продержаться дольше нескольких дней. В стремлении прорвать изоляцию города от остального фронта Сталин приказал провести серию атак по образовавшемуся в районе Рынка немецкому коридору через Волгу. Три наскоро оснащенные русские армии были брошены в наступление на врага, что привело к большим потерям и не принесло результата. Но советское Верховное командование также приняло и разумные меры, направив 13-ю гвардейскую дивизию Родимцева в Сталинград для усиления обороны города, что сыграло решающую роль в битве.
62-я армия Чуйкова к этому моменту представляла собой распадающееся на глазах объединение истерзанных в боях дивизий и обескровленных частей усиления. Ни одно из формирований не было укомплектованным полностью. 14 сентября Чуйков отмечал, что в одной из его танковых бригад остался совершенно исправным лишь один танк. Таким образом, количество дивизий и бригад, входивших в состав 62-й армии, не дает правильного и полного представления о численном составе и силе ее войск. Укомплектованная на сто процентов дивизия Красной Армии состояла из двенадцати-тринадцати тысяч бойцов. Чуйков столкнулся с ситуацией, когда одна из его дивизий насчитывала лишь полторы тысячи человек, в каждой из трех других не было и восьмисот, а еще одна уменьшилась по численности до размеров батальона – в ней оставалось лишь сто бойцов. Весь левый фланг армии прикрывала одна гвардейская дивизия, состав которой сократился до двухсот пятидесяти пехотинцев. Чуйков позднее описывал, с помощью какого ужасного конвейера его армии удавалось продолжать бои: «…наши бойцы (даже не подразделения) выползали из-под немецких танков, чаще всего раненые, на следующий рубеж, где их принимали, объединяли в подразделения, снабжали главным образом боеприпасами и снова бросали в бой».
Статистика красноречива. Несмотря на то что во время первого штурма города многие отборные немецкие части оставались на Дону, дожидаясь флангового прикрытия румынских союзников, и немецкая 6-я армия задействовала только свои головные дивизии, их численное превосходство над защитниками Сталинграда было подавляющим. Немцы обладали двойным превосходством по количеству пехоты, тройным – по мощи артиллерии и пятикратным по количеству танков, не говоря уже о поддержке авиации, безраздельно господствовавшей в воздухе.
Дополнительное беспокойство в 62-й армии 14 сентября 1942 года вызывала жестокая нехватка боеприпасов. Отчет НКВД показывает, что их было достаточно только на один день боев в городе, а объемы, переправляемые через Волгу, совершенно не соответствовали нуждам армии. Для городских боев требовалось крайне много боеприпасов: в сентябре 1942 года 6-я немецкая армия израсходовала более 23 миллионов патронов к винтовкам и автоматическому оружию, около 750 тысяч минометных снарядов, 685 тысяч танковых и артиллерийских снарядов, 178 тысяч ручных гранат.
До сих пор остается неясным, как Сталинград удержался в столь отчаянных обстоятельствах. Настроение многих защитников города по-прежнему оставалось безнадежным. Чуйков был решительно настроен прекратить отступление, но его решимость еще нужно было передать остальной армии, прежде всего через дивизионное командование. Первые сдвиги в этом направлении начались с прибытием в город генерала Александра Родимцева и его 13-й гвардейской дивизии.
Александр Родимцев: значение дивизионного командования
Александру Родимцеву исполнилось тридцать шесть лет, когда он руководил своей 13-й гвардейской дивизией в Сталинградской битве. Он был удостоен звания Героя Советского Союза за борьбу с фашистами во время гражданской войны в Испании. Его дочь Наталья вспоминает: «Отец отправился в Испанию добровольцем-пулеметчиком. В битве на Гвадалахаре, где чернорубашечники Муссолини были обращены в бегство, он в одиночку притащил несколько пулеметов на позицию и стрелял из них по очереди, создавая видимость, что там засела целая рота».
За смелость, проявленную в бою, он был награжден орденом, его храбрость всегда была исключительной. «Был и другой случай, когда во время атаки противника отец запрыгнул на башню вражеского танка и вывел его из строя», – добавляет Наталья.
После возвращения из Испании Родимцев учился в Военной академии имени Фрунзе и в начале войны участвовал в обороне Киева, выходил со своими войсками из окружения на реке Сейм. Его 87-я стрелковая дивизия была переформирована в 13-ю гвардейскую в январе 1942 года. Впоследствии она была усилена и переоснащена перед отправкой в Сталинград.
Авиадесантник Георгий Золотовцев хорошо знал Родимцева. Их первая встреча произошла в Киеве летом 1941-го, и, когда Родимцев был произведен в комдивы, Золотовцев стал его адъютантом. Он состоял в штабе 13-й гвардейской дивизии во время Сталинградской битвы, выполняя функции дивизионного картографа и вычерчивая ежедневные ситуационные карты. Золотовцев вспоминает: «Родимцев был очень прямым, и если ему что-то не нравилось, он говорил об этом без обиняков. Он был твердым и трудолюбивым и требовал того же от окружающих. Он не терпел лени. При этом не был высокомерным и всегда запросто общался со своими людьми. Сильнейшими его качествами были смелость и невероятное спокойствие в кризисных ситуациях. В двух случаях, когда нам грозило уничтожение – во время немецкой атаки 22 сентября 1942 года и во время их ночного штурма 1 октября, – его присутствие духа было исключительным и, несомненно, спасло нас от катастрофы».
Родимцев, подобно Чуйкову, строго спрашивал со своих людей. «Он был очень требовательным и к себе, и к другим, – рассказывает Альберт Бурковский, в четырнадцать лет ставший «сыном полка». – Если он отдавал приказ, то требовал его выполнения любой ценой. Я помню, как на очень сложном участке битвы один из наших солдат был отправлен за «языком». Он не вернулся. Был отправлен следующий, а потом следующий. Пять бойцов были отправлены один за другим, пока мы не заполучили немецкого пленного».
Подобная жесткость была необходима в Сталинграде. Родимцев, как и командующий 62-й армией, пользовался искренним уважением своих войск. «Когда человек обладает верой в себя и правильность своих действий, это сразу ощущается, – добавляет Бурковский. – Некоторые из наших командиров рот и взводов пытались напускать на себя подобного рода уверенность, не обладая ею, но в Сталинграде подобные штучки не срабатывали, там сразу становилось видно, что ты представляешь из себя на самом деле». Александр Воронов, артиллерист из 13-й гвардейской дивизии, добавляет: «Все мы очень высоко ценили Родимцева – за его личную смелость, за его героизм в Испании. Мы нуждались в таких людях, как он, чтобы обрести хоть какую-то надежду победить».
Родимцев и Чуйков обладали совершенно разными темпераментами. Первый был спокойным и невозмутимым, второй – взрывным, как порох. Мережко говорит об этом просто: «Родимцев, в отличие от Чуйкова, мог контролировать свои эмоции». Золотовцев вспоминает: «Чуйков появлялся у нас на КП несколько раз. И он был настолько эмоциональным, что нам казалось, будто на нас обрушилась неожиданная гроза!» Однако оба военачальника имели немало общего, и каждый из них собственными путями находил исключительное взаимопонимание со своими людьми. Родимцев нередко появлялся в окопах, чтобы поднять дух солдат. «Он не относился к тем генералам, которые избегали блиндажей рядовых бойцов, – отмечает Бурковский. – Он выслушивал наши жалобы, ободрял и помогал, если это было в его силах. Он мог прийти к нам и сказать: «Ох, ребята, вам нужно спешить. Где человек, ответственный за то, чтобы принести вам продовольствие? Этот сукин сын! Хорошо, мне придется поторопить его».
Появляться на передовой было крайне рискованно. Георгий Потанский вспоминает один подобный визит комдива. Дивизия заняла огромную мельницу у берегов Волги и превратила ее в опорный пункт. Вокруг были немцы, они день и ночь вели по нему огонь. «Родимцев появился у нас, сопровождаемый лишь несколькими бойцами из роты охраны, – рассказывает Потанский. – Он был в форме рядового солдата: немецкие снайперы постоянно выслеживали наших командиров. Ситуация тогда складывалась крайне сложно для нас, но неожиданно от солдата к солдату стало передаваться: «Родимцев здесь!» Всех охватило невероятное волнение. Он появился среди грохота взрывов и огня противника и стал разговаривать с нами, своими солдатами, вспоминая кое-кого по имени и ободряя каждого. Мы по-настоящему уважали его за это!»
«У него была отличная память, – рассказывает дочь Родимцева Наталья. – Он всегда помнил лица и имена солдат».
Родимцев был первым из дивизионных командиров 62-й армии, кто руководил своими бойцами прямо с передовой. Остальные впоследствии следовали его примеру: командир 95-й дивизии Горишный, командир 284-й дивизии Батюк, Гурьев, Смехотворов, Жолудев, Гуртьев, Людников и Соколов. Еременко отдельно говорил о том, сколь важно было выбрать подходящих комдивов в Сталинграде: «Мы указали Горишному следовать тем же путем, что и Родимцев, потому что у него присутствовали аналогичные лидерские качества. Он был исключительно смелым человеком, который оставался упорным перед лицом трудностей и был готов строго спрашивать со своих людей, оставаясь при этом преданным им. Он обладал впечатляющими организаторскими способностями, умел быстро принимать решения, и прежде всего владел даром управлять войсками практически в любых обстоятельствах».
Горишный заслужил репутацию чрезвычайно смелого человека в период Гражданской войны в России. Еременко был убежден, что с подобными командирами возрастет мотивация рядовых солдат выстоять против врага, что создаст «мощнейший дух сопротивления в Сталинграде».
Родимцев также обладал замечательным чувством юмора, которое было неотъемлемым качеством многих защитников города. Когда Мережко говорил о лидерских качествах Родимцева, он отмечал, что тот был смелым, демократичным (он мог советоваться со своими людьми), его КП находился рядом с линией фронта… И вдруг Мережко замолк и рассмеялся: «А еще мы все знали, что у него был очень хороший парикмахер Яша, который непременно играл на скрипке перед тем, как побрить новобранцев!» После тяжелых дневных боев парикмахер Родимцева Яша Рубинчик брил солдат и играл на скрипке в их блиндажах.