Письма домой
11 октября Калентьев, окрыленный своим успехом в качестве снайпера, послал письмо родителям. Калентьев был выходцем из небольшой сибирской деревни около Мариинска. Он не умел писать, поэтому продиктовал то, что хотел сказать, другу, который был ненамного грамотнее его (в письме отсутствовала пунктуация и было много грамматических ошибок). Некоторые из сталинградских снайперов имели хорошее образование. Анатолий Чехов, знаменитый стрелок 13-й дивизии, был лучшим учеником в школе, а Василий Зайцев выучился на бухгалтера. Но простые, почти детские фразы Калентьева были гораздо более типичными для большинства солдат Красной Армии: «Здравствуйте, мои дорогие родители, мама и папа, и невестка Зоя, и мои братья. Я кланяюсь вам и шлю мой привет. Теперь я собираюсь рассказать вам о моей жизни, мои дорогие родители. Я хочу рассказать вам о моей жизни. На данный момент я живу хорошо. Но я не знаю, мои дорогие родители, как ваши дела, потому что я не получал никаких писем от вас. Я хочу сказать вам, я бью фрицев без жалости. Я покончу с ними и вернусь с победой. Также я сообщаю вам, мама и папа, что остались только трое из нас: я, Мальцев и Шувалов. Мы часто встречаемся, Петро Шувалов ранен. Так, мои дорогие родители, не забывайте обо мне, пишите мне чаще. Не забывайте. (Написано моим другом Трушиным)».
4 ноября Калентьев отправил другое, очень короткое письмо домой. К этому моменту он был ранен и, хотя оставался на передовой, не мог продолжать снайперскую стрельбу: «В данный момент я жив и здоров. Я легко ранен в обе ноги, но меня лечат на передовой».
Александр Калентьев погиб в Сталинграде 17 ноября. Его снайперское искусство уже сделало его известным, и его командир полка написал письмо с соболезнованиями его отцу: «Я вынужден передать вам очень печальное известие: ваш сын Саша был убит этими проклятыми бандитами, защищая [убрано цензурой]. Но Саша не отдал свою жизнь напрасно. Он уничтожил 24 фашиста из своей снайперской винтовки. За героизм, за мужество наш командир представил вашего сына к ордену Красного Знамени. Те подлые бандиты не избежали наказания. Наш полк достойно отомстил за нашего павшего товарища, который погиб, защищая Родину. Мы отомстили за Сашу Калентьева. Отец, мы отомстим за всех наших павших товарищей».
Открытие «счета возмездия»
Снайперские подвиги Калентьева оказали огромное влияние на его сослуживцев. Ко второй половине октября многие рядовые солдаты следовали его примеру. Это было совершенно спонтанным движением, в котором видели способ дать ответ самоуверенному, всемогущественному врагу. Сергей Козякин так описывал встречу с двумя снайперами-добровольцами: «Они два рядовых солдата Красной Армии, но теперь у них есть чувство гордости и целеустремленность. На вопрос, что они делают, они отвечают: «Мы охотники, приходите посмотреть, как мы работаем». Они провели меня на небольшую песчаную косу на Волге и указали на несколько серых зданий поблизости. Я мог видеть дым от нескольких небольших костров. «Там немцы, – сказали мне снайперы. – Они достигли нашей Волги. Они ведут себя, как будто они уже выиграли битву: мы видели, как они мылись и сушили свою одежду на огне. Поэтому мы пошли к нашему командиру и попросили разрешения поохотиться на фрицев. Он удовлетворил нашу просьбу. В наш первый выход мы убили двух фрицев. Мы были в восторге и рассказали об этом всем нашим товарищам».
Среди бойцов Красной Армии стала циркулировать простая идея открыть счет. Этот счет был подобен банковскому, но вкладами, вносимыми на листках бумаги, были убитые враги. Солдаты называли это Счетом возмездия. И вот каким был «вклад» одного из снайперов, которого встретил Козякин, – небольшой обрывок бумаги, отданный политработнику: «Мой счет возмездия, 25 октября. Сегодня я убивал чертовых фрицев из снайперской винтовки. Эти фашисты вышли на берег набрать воды. Следующий взнос завтра. Виктор Тетнюк».
Вскоре десятки солдат из полка Тетнюка начали делать так же. «Всеобщее возбуждение было невероятным, – вспоминает он. – Наши ребята подходили друг к другу и спрашивали: «Ты уже открыл свой счет?» Наши счета обычно помещались в дивизионной газете. Мы прозвали наш список убитых немцев Банком возмездия. Мы рассматривали то, что мы делали, как месть фашистам за все те ужасные вещи, что они творили на нашей земле: за кровь наших родных, за горе, которое они принесли. Мы мстили за поруганное достоинство наших людей».
Такова была сущность снайперского движения – удивительно популярного движения, которое распространялось среди защитников Сталинграда, подогреваемое их гневом и неистовым желанием выгнать немцев с родной земли. Уныние сменялось яростью, как только бойцы брали в руки снайперские винтовки и шли охотиться на фрицев. «Бурная ненависть к врагу охватила наших солдат», – прямо говорит Мережко. Теперь эта ненависть нашла выход.
Решение Чуйкова
Никто в 62-й армии не предполагал, что снайперская стрельба будет захватывать бойцов столь быстро, и многие не знали, что делать с этим разрастающимся феноменом. У некоторых в армейской иерархии появилось ощущение, что ситуация выходит из-под контроля: если солдаты передвигаются безнадзорно, то тяжело удерживать контроль над ситуацией. К тому же поступали жалобы, что некоторые слишком полные энтузиазма дилетанты служат помехой остальным. Они занимают тщательно подготовленные логова профессиональных снайперов 62-й армии, делают несколько не слишком точных выстрелов и выдают местоположение этих позиций, которые тут же подвергаются огню немецкой артиллерии. Армейский совет решил ограничить выдачу снайперских винтовок новым добровольцам. Столкнувшись с этой перспективой, Чуйков предпринял критическое вмешательство: он решил, наоборот, поощрить новое движение и включить снайперов в структуру 62-й армии.
Мережко рассказывает: «Поддержка Чуйковым снайперского движения сыграла решающую роль. Другие командиры могли запрещать его. Но Чуйков разглядел его психологический потенциал в деморализации врага, отлично сказав: «Это заставит каждого немца почувствовать, что он находится под оружейным дулом». Командарм полагал, что снайперское движение значительно поднимет боевой дух солдат. Он собрал армейский совет, и к концу октября они решили создать снайперские отряды в каждой дивизии и полку. Это стало нашей официальной установкой».
Сам Чуйков писал: «Особенно много внимания мы уделяли развитию снайперского движения в войсках. Военный совет армии поддерживал эти начинания. Армейская газета «На защиту Родины» объявляла каждый день счет убитых нашими снайперами фашистов, помещала портреты отличившихся метких стрелков».
Вслед за этим командарм добавлял: «Я лично встречался со многими знатными снайперами, беседовал с ними, помогал им, чем мог. Василий Зайцев, Анатолий Чехов, Виктор Медведев и другие снайперы были у меня на особом учете, и я часто советовался с ними».
Чуйков передает впечатление, которое на него произвели Зайцев и его напарник Виктор Медведев: «Мне бросились в глаза их скромность, неторопливость движений, исключительно спокойный характер, внимательный взгляд; они могли смотреть в одну точку долго, не моргая. Рука у них была твердая: при рукопожатии они сжимали ладонь, как клещами.
Снайперы выходили на «охоту» ранним утром на заранее выбранное и подготовленное место, тщательно маскировались и терпеливо ждали появления цели. Они знали, что малейшая оплошность или торопливость могут привести к неминуемой гибели».
Чуйков верил в этих людей и доверял им. Зайцев был тронут эффектом, который это производило, и выразил вечную истину об отношениях между генералом и его войсками: «Доверие – источник солдатского вдохновения, решимости, осмысленного шага к подвигу. А вера – мать дружбы и солдатской храбрости. Вот где для командира ключи к солдатскому сердцу, к тайникам той скрытой энергии, о которой солдат порою и сам не знает».
Ведущие снайперы стали обучать других своему ремеслу. Однако первая группа, сформированная в армии, состояла не из «зайчат» Василия Зайцева, а из учеников другого мастера-снайпера – Анатолия Чехова. 30 октября в журнале боевых действий 13-й гвардейской дивизии было с гордостью записано: «Снайперское движение теперь стало военно значимым. Инициатор движения в нашей дивизии сержант Чехов уже подготовил еще девять снайперов. Один из его учеников, солдат Красной Армии Золотовский, убил 22 фашиста за несколько дней».
Однако именно снайпер Василий Зайцев обрел наибольшую популярность. Он был первым снайпером, перешагнувшим рубеж в сотню убитых. Журнал боев 284-й дивизии с гордостью сообщал: «Почетный снайпер, рядовой первого ранга Василий Зайцев встретил годовщину Октябрьской революции уничтожением 130 фашистов».
Охота на врага
Снайперская стрельба в разрушенном городе была невероятно опасной, поскольку действовать приходилось в непосредственной близости к немцам. Калентьев предупреждал, что выстрел с расстояния в двадцать пять метров с большой вероятностью выдаст позицию снайпера. Но иногда было невозможно отойти дальше. Когда Михаил Мамеков начал снайперскую работу на заводе «Красный Октябрь», немцы находились лишь в тридцати метрах от него. Он вспоминает: «Ночью мы ползком продвигались вперед и выбирали огневые позиции на чердаках около окон».
Здесь крайне важным было использование маскировки и приманок: это было противоборством мозгов, и было крайне рискованно оставаться на одной позиции слишком долго. Снайпер 13-й гвардейской дивизии Степан Вернигора придерживался золотого правила: «Одной позиции недостаточно». Мамеков подчеркивает, что каждый в его группе менял огневые точки: «Если у нас возникало подозрение, что на одной из позиций нас обнаружили, то мы могли незаметно переместиться на другую».
Тем не менее постоянно сохранять бдительность было тяжело. Усталость накапливалась и делала свое дело: снайпер мог слишком долго задержаться в своем логове. Случалось, что после нескольких жертв немцы обрушивали на него артиллерийский или минометный огонь. Если снайперу удавалось уцелеть при этом, он с большой вероятностью оказывался раненным обрушившимися на него кирпичами кладки. Зайцев описывал один подобный случай: «Это было моей собственной оплошностью. Я устал переползать с места на место, решил остаться там, где я был, и сделал оттуда около десяти выстрелов. Немцы ответили на них минометным огнем. На меня обрушился ливень и