Но Власов отдал подчиненным противоположный приказ. Разбиться на группы и спасаться кто как может. Для 2-й ударной это стало смертным приговором. Последние очаги обороны рассыпались. Бойцы Волховского фронта все-таки откинули немцев, неуправляемый поток вытекал у Мясного Бора еще сутки. 25 июня кольцо замкнулось окончательно.
Но и после этого солдаты просачивались через фронт. Отыскивали лазейки, появлялись из болот за десятки, а то и сотни километров от мест окружения. 27 тыс. человек немцы насобирали в плен. О судьбе командарма беспокоился сам Сталин, велел спасти его во что бы то ни стало. Указание об этом передали партизанам, в тыл врага заслали несколько разведгрупп. Но Власов как в воду канул. А потом стали поступать сведения, которым не сразу поверили, – что генерал преднамеренно оторвался от всех сослуживцев и сдался.
В это же время разыгрался второй акт драмы под Вязьмой. Две группировки в тылу врага, Белова и Масленникова, успешно развернули партизанскую войну. Высылали отряды для диверсий, разрушали железные и шоссейные дороги. Постепенно расширяли освобожденные районы, очищая села от немцев и полицаев. Но к лету подсохли лесные дорожки, стали проходимыми для техники. После освобождения из блокады Демянска у немцев высвободилась группа генерала Зейдлица. Ее усилили армейскими и охранными частями, подняли всю местную полицию, русские добровольческие отряды из Локотской «республики» на Брянщине.
В июне Зейдлиц принялся обкладывать с разных сторон группировку Белова – гвардейский кавкорпус и десантников. Сперва им удавалось отбиваться и маневрировать. Но враг навалился, зажимал все крепче. Однако само значение плацдармов за линией фронта уже сходило на нет. Их сохраняли для будущих наступлений, но теперь-то о наступлениях думать уже не приходилось. Белов получил разрешение пробиваться к своим. Это оказалось нелегко. Даже это оказалось очень трудно. Железные дороги и Варшавское шоссе, лежавшие на пути, были превращены в укрепленные рубежи, простреливались перекрестным огнем. Пробиться сумела лишь часть кавалеристов и парашютистов. Других отбросили назад. Немцы прочесывали леса, добивали рассеявшиеся отряды. Кто сумел ускользнуть, подались в партизаны.
После этого Зейдлиц перебросил свои силы на северную группировку, 39-ю армию Масленникова и 11-й кавкорпус полковника Соколова. Повторилось то же самое. Окружение и натиск с разных направлений, тяжелый рейд на прорыв. Генерал-лейтенант Масленников был ранен, его вывезли самолетом. Половина его подчиненных сумела пробиться к войскам Калининского фронта. Остальных отсекли, уничтожали, вылавливали в плен. А в своей совокупности все эти катастрофы перечеркнули плоды зимних побед. Обстановка на фронте снова напоминала сорок первый…
19. «Мрак и туман»
Миллионы пленных, ошалело, а нередко и с облегчением поднявших руки в 1941 г. и полагавших, что война для них окончилась, вымерли в первую же осень и зиму. Вымерли от болезней, холода и голода в неотапливаемых бараках, на голых полях, огороженных колючей проволокой. Нацистские лидеры спохватились позже. Война непредвиденно затягивалась, призывались новые контингенты, в промышленности и сельском хозяйстве остро не хватало рабочих рук. А тут вдруг миллионы молодых мужчин погибли впустую!
28 февраля 1942 г. Розенберг сетовал в письме к Кейтелю: «Судьба русских военнопленных в Германии – есть трагедия величайшего масштаба. Из 3 млн 600 тыс. пленных лишь несколько сот тысяч еще работоспособны. Большинство из них истощены до предела или погибли из-за ужасной погоды». Вопиющую бесхозяйственность признавал и Гиммлер. В одном из выступлений перед высшими чинами СС он говорил: «В то время мы не ценили многочисленные людские ресурсы, как ценим их сегодня в качестве сырья, в качестве рабочей силы. То, о чем не следует сожалеть, мысля категориями поколений, но что нынче представляется неразумным в смысле потери рабочей силы, то есть гибели пленных десятками и сотнями тысяч от истощения и голода».
В марте 1942 г. был отменен приказ Кейтеля, разрешающий «как правило» уничтожать пленных на месте. Вместо этого вышел другой приказ – клеймить пленных, как рабов. Детально и хладнокровно уточнялось, что клеймо в виде буквы V должно выжигаться каленым железом на правой ягодице. Вместо пули и голода пленным теперь предстояло умирать от непосильного труда на голодном пайке (из советских пленных, захваченных в годы войны, до победы дожила лишь шестая часть). Что же касается возникшего дефицита рабочей силы, то для его восполнения имелись способы, опробованные еще в Первую мировую. Немцы стали угонять в рабство мирных граждан. Заместитель начальника политического департамента Остминистериума Бройтингам докладывал: «Сейчас сложилось парадоксальное положение, когда мы вынуждены набирать миллионы рабочих рук из оккупированных европейских стран после того, как позволили, чтобы военнопленные умирали от голода, словно мухи».
Во всех захваченных советских городах объявлялась обязательная регистрация молодежи, ее брали на заметку и обязывали явиться в назначенный день. Набивали в эшелоны и под охраной отправляли на запад. Часть «остарбайтеров» (т. е. «восточных рабочих») попадала на завод или фабрику. Другие – в домашнюю прислугу, на фермы. Сохранились многочисленные свидетельства, как добропорядочные немецкие хозяева держали прислугу в сараях, кормили отбросами. Как фермеры по вечерам, после рабочего дня, в присутствии собственных жен и детей деловито пороли русских девушек за те или иные провинности [98]. Как на беглецов целой деревней организовывали охоты с собаками.
Тем, кто попадал на заводы, приходилось еще хуже. Например, на предприятиях Круппа трудились тысячи пленных и «остарбайтеров». Заводской врач Эйгер описывал, что все они жили в жутких условиях, «более других страдали татары и киргизы. Они гибли как мухи от плохих условий проживания, низкого качества и недостаточного количества пищи, непосильной работы без отдыха. Даже снабжение водой для них иногда прекращалось на срок от 8 до 14 дней…»
В последующие годы западными державами и отечественными либералами распространялось обвинение, будто Советская Россия «предала» своих пленных, отреклась от них. Не подписала Женевской конвенции, и из-за этого русским приходилось гораздо хуже, чем пленным других национальностей, они не могли получать помощи через Красный Крест, а при возвращении домой их ждал только ГУЛАГ. Все это грубая пропагандистская ложь. Причем родилась она не в 1941 г., а в 1914-м, когда воюющими странами правили не Гитлер и Сталин, а Вильгельм II и Николай II! Уже тогда содержание русских пленных было гораздо хуже, чем западноевропейских, они не получали ни писем, ни посылок через Красный Крест, их гоняли на тяжелые работы и внушали, будто родина от них отказалась, а при возвращении домой их ждет Сибирь. В данном случае дело было совсем не в Сталине, не в советской системе, а в попытках сломить душу пленных. Одни и те же методы использовались и в царское, и в коммунистическое время.
Кстати, утверждение о поголовном осуждении всех наших солдат и офицеров, побывавших в плену, – тоже вранье. Тех, кто сумел бежать или был освобожден при наступлении наших войск, действительно подвергали проверкам. Мурыжили по нескольку недель, а то и месяцами. Но ведь шла война, а противник подобным способом порой засылал своих агентов. Почта ходила медленно – пока доставят запросы к местам прежней службы и жительства, пока на них ответят. Но если от мифов о ГУЛАГе обратиться к реальным послужным спискам фронтовиков, то можно увидеть – почти все, кому посчастливилось выбраться из неволи, снова возвращались в строй. Да и Родина вовсе не отрекалась от воинов, попавших в плен. В ноябре 1941 г. Молотов через нейтральные страны заявил официальный протест против истребления русских военнопленных в германских лагерях. В апреле 1942 г. последовал еще один дипломатический протест – против использования Германией подневольного труда на военных предприятиях. Однако нацистские вожди, разумеется, не отреагировали.
Но и в Западной Европе, невзирая на ее полное послушание, гайки «нового порядка» закручивались все туже. Разрастались структуры гестапо, выслеживая «врагов рейха». Повсюду они отметились самыми свирепыми зверствами [39]. Применялись и обычные избиения, и пытка бессонницей, прижигания сигаретами, паяльной лампой. Допрашиваемых подвешивали за отведенные назад руки, ставили босиком на битое стекло – а потом на соль. Иногда погружали в ледяную ванну и топили, пока не начнет захлебываться. Потом давали отдышаться, а при отказе отвечать повторяли. Использовались вырывания ногтей, пытки бормашиной, электрическим током – один электрод крепили к ноге, а другой к половым органам, соскам женщин и другим особо чувствительным местам. Во Франции гестаповцы изобрели особую, местную пытку: сажали жертв на бутылки из-под шампанского.
Из западных стран тоже стали широко набирать подневольную рабочую силу. Для этого министр военной промышленности Шпеер или сами промышленники обращались к Гиммлеру – срочно нужны люди на такие-то предприятия или шахты. Рейхсфюрер СС отдавал соответствующее распоряжение начальнику гестапо Мюллеру. Катился приказ – например, переместить 35 тыс. заключенных из французских тюрем в те или иные германские концлагеря. Персональная судьба каждого из этих 35 тысяч никого не интересовала. Кто-то сидел за мошенничество, а кого-то задержали в облаве – показались подозрительными документы. Всех скопом грузили в поезда и увозили неведомо куда.
А 7 декабря 1941 г. был издан специальный приказ Гитлера и Кейтеля «Нахт унд небель» – «Мрак и туман». В европейских странах предписывались новые кардинальные чистки. Все лица, кого признавали опасным для Германии, подлежали аресту, хотя бы они не совершили никаких преступлений и не заслужили никаких наказаний. Указывалось, что они должны просто исчезнуть без следа, раствориться «во мраке и тумане». Нацистские вожди считали, что это закрепит у рабов чувство покорности – любой неугодный проваливается в небытие, таинственно и неотвратимо! Но притягивала и мистическая подоплека операции. Само словосочетание «мрак и туман» позаимствовано из оперного цикла Вагнера «Кольцо нибелунга». Это была еще одна ниточка связи с Валгаллой. С древними германскими воинами, погребальными курганами, потусторонними силами мрака и тумана.