Гитлер проглотил эту вольность. В его глазах Рейхенау – так же, как в то время и Роммель, – был настоящим «народным генералом», «истинным национал-социалистом».
В тот день, когда Рейхенау официально принял на себя командование группой армий, 3 декабря 1941 года, Гитлер находился в штабе командования 6-й армии в Полтаве (в городе, в окрестностях которого в 1709 году была решена судьба шведского короля Карла XII, первого западного властителя, который верил в то, что могучую державу на востоке Европы надо уничтожить силой оружия!). Гитлер сидел за столом, уставленным картофельными оладьями, овсяной кашей и тыквенным пюре, между начальником штаба группы армий «Юг» генералом фон Зоденштерном и генерал-фельд-маршалом Рейхенау. Гитлер открыто говорил о трениях, возникших между ним и Рейхенау, сказав в заключение: «Браухич докладывал, что все командующие армиями, за исключением двух, высказываются за отступление за Днепр. Если бы я знал, что вы – один из этих двух, то я, по крайней мере, спросил бы вас, почему вы против». Затем он полчаса распространялся о роли пшена в питании солдат с глубокой древности до наших дней[69]. Рейхенау сделал свой вывод из открыто обозначенного Гитлером уважения. Это было нешуточное предупреждение – при всей смелости Рейхенау – о том, что от его войск потребуется большое напряжение в связи с задуманным Гитлером новым широкомасштабным наступлением (летом 1942 года).
Оглядываясь назад, можно утверждать, что было немыслимо, чтобы один человек, к тому же с пошатнувшимся здоровьем, на что он, разумеется, не хотел обращать внимание[70], мог, одновременно, командовать группой армий «Юг» и 6-й армией, с их двумя большими штабами под руководством генерала фон Зоденштерна[71] (группа армий «Юг») и полковника Гейма (6-я армия) даже при том, что их штабы находились в Полтаве. Рейхенау предложил Паулюсу, бывшему начальнику штаба 6-й армии, стать его преемником в должности ее командующего. Это предложение как нельзя лучше совпадало с давним желанием самого Паулюса, считавшего, что его место на фронте. Генерал Гальдер тоже считал, что Паулюсу надо дать шанс, несмотря на то что сам он очень не хотел лишиться своего главного сотрудника.
5 января 1942 года, в разгар тяжелейшего зимнего кризиса, когда противник готовился к новым ударам под Москвой и Харьковом, первый обер-квартирмейстер генерал-лейтенант Паулюс, произведенный в генералы танковых войск, был назначен на пост командующего 6-й армией. Это был не слишком завидный шанс, если учесть послужной список Паулюса. Однако он никогда самостоятельно не командовал ни полком, ни дивизией, ни корпусом. Прошло полтора года с тех пор, как он находился в действующих войсках на должности начальника штаба 6-й армии. В принятой Паулюсом армии были заслуженные боевые генералы: его старый друг Карл Холлидт (который не завидовал Паулюсу), командир XVII корпуса, бывший председатель имперского военного суда генерал Хейтц, командир VIII корпуса, которого солдаты называли «папа Хейтц». И вот теперь на должность командующего приходит «молодой» генерал из Генерального штаба.
Разумеется, прошло больше двух недель на передачу дел, прежде чем Паулюс смог принять армию. Больше других искренне радовался один человек: генерал-фельдмаршал фон Рейхенау. В архиве Паулюса сохранилась записка Рейхенау, написанная 12 января 1942 года во время прощального вечера, устроенного в связи с уходом из 6-й армии двух офицеров ее штаба – полковника фон Шибена и майора Плока. Охваченный приступом благодушной сентиментальности Рейхенау пишет Паулюсу письмо на грубой почтовой бумаге: «Дорогой Паулюс! Сердечно приветствую Вас. Думаю, я не мог бы передать армию в более надежные руки, чем Ваши. Возможно, когда-нибудь. В знак старой верности, Ваш фон Рейхенау»[72].
Под фамилией командующего поставили свои подписи и другие, присутствовавшие на вечере офицеры. «Возможно, когда-нибудь» может означать, что в тот момент Рейхенау еще не знал, состоялось ли назначение Паулюса. Но возможно, это было предчувствие близкой смерти, предчувствие, что он, Рейхенау, не станет свидетелем желаемого события! В любом случае, предлагая кандидатуру Паулюса, Рейхенау хотел, чтобы под его началом лучшей армией рейха командовал его бывший начальник штаба. Эти люди хорошо понимали друг друга именно потому, что были очень разными[73].
Три дня спустя, 15 января 1942 года, фельдмаршал фон Рейхенау, как обычно, закончил при сорокаградусном морозе пробежку по лесу. Когда он к обеду пришел в офицерскую столовую, все сразу заметили, что он очень плохо выглядит. Фельдмаршал сказал, что неважно себя чувствует, едва притронулся к пище, поставил подписи на документах, поданных председателем военного суда, вышел из столовой и на пороге упал без чувств. У Рейхенау случился сердечный приступ, вызвавший глубокую кому. Доверенный врач Рейхенау, доктор Фладе, находился в это время в командировке в Дрездене, и его спешно вызвали в Полтаву. Гитлер, поставленный в известность о происшедшем полковником Геймом, приказывает самолетом доставить в Полтаву лейпцигского семейного врача Рейхенау, профессора Хохрайна, находившегося в тот момент на фронте группы армий «Север». 17 января 1942 года так и не пришедшего в сознание Рейхенау зафиксировали на кресле-каталке и отправили самолетом на лечение в Лейпциг. Самолет сделал аварийную посадку во Львове. Во время посадки Рейхенау получил тяжелую черепно-мозговую травму. До сих пор неясно, умер ли он в самолете, или до окончания полета в Лейпциге в нем еще теплилась жизнь. Официально смерть генерал-фельдмаршала была констатирована 17 января 1942 года в Лейпцигском госпитале[74].
В срочном порядке ОКВ обратилось к бывшему командующему группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалу Федору фон Боку, который из-за болезни проходил со второй половины декабря 1941 года курс лечения на курорте Земмеринг. Фон Боку предложили возглавить группу армий «Юг». Он согласился. Однако с Рейхенау ушел не только идеально подходивший Паулюсу командующий группой армий, но и сердечно расположенный к нему человек. Это не значит, что фон Бок и Паулюс всегда расходились во мнениях, но все же с Рейхенау Паулюса связывали не только служебные, но и чисто дружеские отношения.
20 января в Полтаве Федор фон Бок принял группу армий «Юг», а Паулюс 6-ю армию. На фронте завязались тяжелые зимние оборонительные сражения. 6-й армии была поставлена единственная задача – держаться и еще раз держаться! Для этого не требовалось никакого оперативного искусства! Нужна была только твердость. Фон Бок, которого Гитлер и командование сухопутных сил держали на коротком поводке – что было противно его стилю и воспитанию, – был вынужден и сам держать в железной узде своих подчиненных[75].
Полковник Гейм, ставший начальником штаба армии Паулюса, так описывает смену командования армии:
«Король умер, да здравствует король! Через несколько дней новый командующий взял в руки бразды, выпавшие из рук умершего. Я был рад, потому что знал, что с новым командующим мы хорошо пойдем в «одной упряжке». Он сидел на том же стуле, что и фельдмаршал, держал в руке тот же карандаш, он тоже был солдат до мозга костей и безупречно владел своим ремеслом. И все же он был совсем другим – даже внешне!
Ухоженный, элегантный, с тонкими, изящными руками, ослепительно-белым подворотничком, начищенными до зеркального блеска сапогами, он разительно отличался от своего предшественника – грубоватого и расчетливо щеголявшего своим походным видом генерал-фельдмаршала Рейхенау. Я видел теперь перед собой не массивное тело на сильных, тяжелых ногах, а сухопарого человека, пожалуй, слишком высокого и немного согбенного – словно из предупредительности в отношении уступавшего ему ростом собеседнику. Вместо свежего лица с маленькими яркими голубыми глазами я видел перед собой хорошо знакомые черты на обтянутом кожей черепе. Это лицо аскета? Пожалуй, для этого ему не хватало твердости. Скорее это было лицо мученика…
Отличным был также и душевный склад этого человека. Если раньше вопросы решались со светским великодушием, поверхностно, но подчас очень верно, то теперь каждая проблема взвешивалась вышколенным умом, холодно и трезво. Если раньше живой ум Рейхенау на лету схватывал все самое существенное, то теперь каждый пункт обсасывался фон Боком со всех сторон, зерна тщательно отделялись от плевел, решение выводилось логически до ясного понимания, до трудно рождавшегося решения. Вместо категорического приказа теперь действовало убедительное доказательство…»
Первый начальник штаба Паулюса, ставший затем, в трагически безысходной ситуации, командиром XXXVIII танкового корпуса – один из многих генералов, на собственном опыте узнавших, как фюрер и Верховный главнокомандующий сначала ставил перед ними невыполнимые задачи, а потом требовал к ответу, обвиняя в саботаже, – упоминает еще одну особенность Паулюса. Случалось, что вечером он принимал какое-то решение, а утром его отменял – видимо, он обдумывал положение всю ночь и решал, что надо поступить по-другому[76].
Но – и это было уже потом, во второй фазе Сталинградской битвы, после окружения – если этот медлительный, подчас невыносимо педантичный мыслитель принимал верное, на его взгляд, решение, то держался его до конца, проявляя при этом настоящую «твердолобость», которую обычно объясняли его вестфальским происхождением[77].
Потребность всесторонне и самым основательным образом обдумывать любую ситуацию порождала стремление постоянно иметь достоверную информацию о положении в войсках. Правда, при этом Паулюс не проявлял лихости а-ля Рейхенау. Тем не менее Паулюс регулярно выезжал на передовую. Для того чтобы принимать верные решения, ему был необходим постоянный контакт с подчиненными командирами дивизий и даже полков. Будучи первым обер-квартирмейстером, Паулюс всегда старался не терять связи с войсками, используя для этого обмен письмами и телеграммами, личные встречи с фронтовыми офицерами и инспекционные поездки в передовые части. Так и теперь, став командующим армией, Паулюс использовал любую возможность для контактов и бесед с фронтовыми офицерами всех званий. Разумеется, он делал это незаметно. Паулюс терпеть не мог позерства и всегда избегал шумихи и саморекламы