, что положение прусского генерала фон Йорка в последние дни декабря 1812 года было совсем иным, нежели положение 6-й армии и ее командующего в решающие дни между 21 и 24 ноября 1942 года в районе Сталинграда.
Йорк действовал, не имея надежной связи со своим королем, и хотя он действовал самостоятельно, но от имени своего сюзерена. Паулюсу пришлось бы в тяжелейшем положении, при функционирующем разведывательном и административном аппарате, подать сигнал к мятежу, не имея в тылу достаточно организованного сопротивления, на которое можно было бы опереться. Ему бы пришлось поставить на карту судьбу всего находившегося в тяжелом положении фронта, не зная при этом общего положения на всех фронтах. Напротив, Йорк в декабре 1812 года имел возможность действовать в относительно спокойной обстановке, зная при этом, что наполеоновская армия разбита в России и что Пруссии следует повернуть оружие против завоевателя Европы.
Теоретически Паулюс и начальник его штаба, их непосредственный начальник, командующий группой армий «Б», штаб которой располагался в Старобельске, генерал-полковник барон фон Вейхс и его начальник штаба, назначенный командующим группой армий «Дон» генерал-фельдмаршал фон Манштейн, считали правильным отвод 6-й армии из грозящего окружения с прорывом из намечавшегося котла на юго-запад. Но на войне теоретическая правота не всегда оказывается полезной, а подчас правомерные действия становятся попросту невыполнимыми. Принимавшие решения офицеры не считали для себя возможным и ответственным действовать самостоятельно или даже вопреки приказам Верховного главнокомандования, то есть, прежде всего, главного командования сухопутных сил и начальника Генерального штаба Цейцлера, ибо никто из них не знал общей обстановки. Что представлял собой один командующий армией, отвечавший за узкий участок фронта? Вероятно, в этом и заключалось главное отличие между Паулюсом и генералом Йорком, командующим прусским вспомогательным корпусом и губернатором Восточной Пруссии, который принимал достопамятное решение в Тауроггене в далеком 1812 году.
Другим было положение и в главном командовании сухопутных сил. Здесь должны были понимать – и понимали, что удержать Сталинград так или иначе не удастся, так же как не удастся удержать позиции на Западном, Центральном и Северном Кавказе. Генерал Цейцлер требовал отвода 6-й армии, но потерпел поражение в открытом споре с Гитлером, так как главнокомандующий военно-воздушными силами рейхсмаршал Геринг устами своего начальника штаба генерал-полковника Ешоннека[122] гарантировал Гитлеру, что военно-воздушные силы обеспечат полноценное снабжение окруженной 6-й армии по воздушному мосту, армии, численность которой, согласно спискам и данным штабов, составляла тогда более 400 тысяч человек[123]. (Совершенно верно. Но поскольку, действительно, были и отпускники, и выскользнувшие из кольца, в окружение 23 ноября попали 330 тысяч солдат 6-й армии, 4-й танковой армии и других соединений и частей. Кроме того, уже к вечеру 23 ноября в районе Распопинской капитулировали остатки IV и V румынских армейских корпусов – 27 тысяч человек. – Ред.) В том, что в данном случае было допущено непростительное легкомыслие, нет никаких сомнений, и, вероятно, по этой самой причине генерал-полковник Ешоннек через девять месяцев приставил к виску пистолет и свел счеты с жизнью…
В любом случае сегодня мы можем с полным правом утверждать, что в ноябрьские дни 1942 года Паулюс вел себя безупречно. В любом случае он должен был отдать своей, окруженной противником армии приказ занять круговую оборону, чтобы армия не оказалась смятой в результате удара с тыла, не важно, в ожидании приказа о прорыве или в ожидании деблокирования. Деблокирование ему обещали, воздушное снабжение гарантировали. Паулюс не мог предвидеть, насколько утопичными окажутся оба обещания. Деблокирование при разумном подходе – несмотря на возникновение нового театра военных действий в Африке, где германо-итальянские войска укрепились в Тунисе, и несмотря на оккупацию немцами теперь уже всей Франции – было вполне возможно. Что же касается воздушного снабжения, то ни оставшиеся в окружении, ни действовавшие вне его генералы люфтваффе не поставили ни Паулюса, ни Шмидта в известность о том, что воздушное снабжение было попросту невозможно из-за недостатка военно-транспортных самолетов. То, что деблокирование было в тот момент – на начало декабря – гарантировано, подтверждается много раз цитировавшейся четкой формулировкой начальника штаба 6-й армии генерал-майора Шмидта: «Все должно пройти гладко», но все это было справедливо для очень ограниченного отрезка времени[124].
Фактически снабжение с воздуха, хотя и в недостаточной мере, осуществлялось. Решающим был не вопрос воздушного снабжения, а вопрос о деблокировании, для решения которого, по мнению Паулюса, было невозможно найти лучшего человека, чем генерал-фельдмаршал фон Манштейн, прошедший в свое время школу старого Генерального штаба.
Для образа мышления Паулюса в те дни, когда командный пункт армии был перенесен из Голубинской ближе к Сталинграду, в здание вокзала в Гумраке, характерно, что он очень хорошо понимал мнения подчиненных ему генералов. Так, Паулюс с полным спокойствием выслушал страстную речь генерала фон Зейдлица, выступившего за самостоятельный прорыв армии из окружения, философски, с необычайной выдержкой воспринял известие о том, что генерал фон Зейдлиц вечером 23 ноября своей властью приказал LI корпусу, занимавшему позиции на северном фланге, частично отойти (на 8 километров), из-за чего противник окружил и разгромил 94-ю пехотную дивизию из этого корпуса. Приняв окончательное решение, Паулюс непоколебимо его придерживался и, вероятно, отвечал на все следующие предостережения холодными словами: «Что вы хотите, это приказ фюрера. Я обязан ему подчиниться»[125].
Полковник Зелле, начальник инженерных войск 6-й армии, который из-за болезни был вывезен из котла, приводит в своих воспоминаниях ответ Паулюса на его, Зелле, замечание о том, что настал момент повторить поступок Йорка: «Я знаю, что история уже вынесла мне приговор». Позднее, в беседах с сыном, Паулюс поправил полковника. После того как Зелле спросил его, что скажет история по поводу Сталинграда, Паулюс ответил: «История уже вынесла свой приговор». При этом он имел в виду упущенные возможности, приведшие к катастрофическому положению, а не ошибки своего командования или свое поведение[126].
В тот момент, правда, речь шла не об упущенных возможностях, а о том, чтобы спасти армию и выправить положение с тем, чтобы не допустить окончательной катастрофы. О физическом напряжении, с которым приходилось работать штабу 6-й армии, говорит тот факт, что тяжело заболел начальник армейской разведки полковник Арнольд, а начальник инженерных войск по болезни уже не мог уже полноценно исполнять свои обязанности. Сам Паулюс, чье здоровье тоже оставляло желать лучшего, проявлял большую стойкость.
В одном из редких, адресованных жене писем из окружения, датированном 7 декабря 1942 года, сказано следующее: «…В настоящее время я столкнулся с тяжелыми проблемами, которые, как я надеюсь, вскоре разрешатся, и тогда я смогу чаще подавать вести о себе. Можешь быть уверена, что, как только представится возможность, я приеду в длительный отпуск, если, конечно, это окажется в человеческих силах…»
18 декабря 1942 года Паулюс пишет: «…Сейчас мне приходится переживать очень трудные времена. Но скоро все устроится. После любой зимы неизбежно наступает новая весна…»[127] При этом Паулюс отчетливо сознавал, насколько тяжела сложившаяся обстановка, каких трудных решений должен будет он потребовать от подчиненных ему соединений и частей. Ежедневно либо он сам, либо начальник его штаба выезжал на передовую, чтобы четко уяснять обстановку[128]. Разумеется, Паулюс не любил делать события из этих посещений; по его мнению, любой пехотинец, замерзавший в снегу, делал гораздо больше. Долг командующего – заботиться о своих войсках, которым нет нужды для этого часто его видеть. Возможно, Паулюс недооценивал психологическое воздействие своих приездов на фронт, во время которых солдаты видели, что их генерал рядом с ними. Манштейн точно так же недооценивал потенциальное психологическое воздействие посещения окруженных войск, которое технически было вполне возможно. Такой командующий, как Рейхенау, наверняка рассуждал бы по-другому. Но Паулюс, как и Манштейн, придерживался устаревшего в эпоху массовых войн девиза: «Быть, а не казаться».
Решение в Рождество (1942)
Второе, цитированное выше, письмо Паулюса жене было написано и отправлено в решающие дни декабря 1942 года. Подробности, касающиеся этого периода, приведены в документальной части.
Стремительно приближался момент принятия самостоятельного решения; в эти же дни возникло много неопределенностей. 12 декабря 1942 года началась «Зимняя гроза», операция по деблокированию 6-й армии. С юга, в направлении Сталинградского котла, под командованием генерал-полковника Гота наступала 4-я танковая армия, усиленная свежей, полностью оснащенной, переброшенной из Франции 6-й танковой дивизией, а также сильно потрепанной, отведенной с Кавказа 23-й танковой дивизией. 37-ю танковую дивизию Гот ввел в бой слишком поздно.
19 декабря 1942 года, после тяжелых боев с сильными танковыми соединениями противника, острие германского танкового клина закрепилось на плацдарме на реке Мышкове, в 48 километрах от внешнего фронта кольца. «Зимняя гроза» предусматривала, что теперь 6-я армия ударит из котла своими танковыми силами навстречу Готу, чтобы обеспечить прорыв кольца. Предусматривалось также, что тотчас после осуществления прорыва в расположение 6-й армии будет направл