ена колонна грузовиков с необходимыми грузами, прежде всего с горючим. В представлении Гитлера «Зимняя гроза» имела целью лишь восстановление прямого сообщения с 6-й армией через коридор, по которому можно будет осуществлять ее снабжение в зимних степях. Сталинград следовало безусловно удержать, как плацдарм для будущего летнего наступления 1943 года.
Однако в представлении Паулюса и Манштейна операция «Зимняя гроза» имела смысл только в том случае, если за ней последует вторая ее часть – «Удар грома», в ходе которой будет осуществлен выход 6-й армии из окружения. Пробил последний час возможного спасения 6-й армии. Было очевидно, что в долгосрочной перспективе снабжение армии с воздуха себя не оправдает. Фактически ежедневно по воздуху в котел доставляли в среднем 100 тонн грузов, а реальная потребность армии составляла 500 тонн в день.
С помощью начальника своего штаба генерал-майора Шульца, первого заместителя полковника Буссе и третьего заместителя майора Айсмана Манштейн пытался поддерживать непрерывную прямую связь с Паулюсом. Все три офицера неоднократно бывали в котле. Помимо этого между окруженной армией и командованием группы армий в Новочеркасске поддерживалась телефонная связь по каким-то чудом уцелевшему кабелю. После того как в начале декабря этот кабель был перерезан, удалось наладить связь по телетайпу с помощью высокочастотного дециметрового передатчика[129]. Тем самым была обеспечена возможность непосредственной личной связи между Манштейном и Паулюсом.
Учитывая сложившуюся обстановку и незнание общего положения в группах армий «Дон», «Б» и «А», Паулюс решил действовать только по указаниям Манштейна. Однако сам Манштейн в эти декабрьские дни был вынужден держать в голове не только операцию по деблокированию и спасению 6-й армии, которая связывала очень значительные вражеские силы – около 90 соединений, располагавших мощной артиллерией и большим количеством танков. Южнее, на Кавказе, по приказу Гитлера по-прежнему стояла группа армий «А», поэтому на севере, на Дону, противник в любой момент мог прорвать фронт на участке 8-й итальянской армии (с целью выхода к Ростову-на-Дону, чтобы отрезать основные пути отхода группе армий «А»). Манштейну следовало думать о немецкой обороне к западу от котла – на Чире и на Дону, о прикрытии аэродромов в Морозовской и Тацинской, откуда осуществлялось снабжение окруженной 6-й армии. Запланированная вторая операция по деблокированию 6-й армии так и не была осуществлена.
Манштейн, если судить по его воспоминаниям[130], не считал возможным и правильным противопоставлять собственные решения указаниям ОКВ и ОКХ. Можно, однако, предположить – во всяком случае, такова версия самого Манштейна, – что ему пришлось бы взять на себя ответственность, если бы Паулюс поддержал операцию «Зимняя гроза», начав операцию «Удар грома». Для того чтобы довести до Паулюса свою точку зрения, Манштейну пришлось бы не только направить в котел своего третьего заместителя майора Айсмана, но и самому отправиться туда для личной беседы и прямого обсуждения положения. Манштейн не стал этого делать, так как полагал, что из-за угрозы катастрофы на других участках фронта не может даже на один-два дня покинуть свой командный пункт.
Из приказов, полученных Паулюсом 19 декабря 1942 года – о ходе операции «Зимняя гроза», о необходимости ждать особого распоряжения, по поводу начала операции «Удар грома», а затем о запрете каких-либо активных действий, – командующий армией при всем желании не мог понять, как Манштейн мыслит дальнейшие действия, какие из возможных самостоятельных действий Паулюса он считает допустимыми, а какие – безответственными. Эта неясность продолжала доминировать и в следующие дни; ясно было только одно: Манштейн не считал возможным проведение операции «Удар грома».
Об этом красноречиво повествуют документы во второй части книги![131]
Генерал-полковник Гот[132], который в ноябре полностью разделял мнение Паулюса о том, что о самостоятельных действиях не может быть и речи, почему-то считал необходимым скорейшее начало «Зимней грозы» с последующим прорывом из окружения, хотя это не следовало из распоряжений Манштейна и главного командования сухопутных сил. Время поджимало!
Для проведения операции «Зимняя гроза» Паулюс привел в состояние готовности расположенные в южной части котла последние танковые части под командой генерала Хубе. Сколько танков оставалось в котле, точно не известно[133]. Можно считать, что в распоряжении Паулюса оставалось около 60 танков (около 300. – Ред.). Общего количества горючего хватило бы на 20 километров хода, если разумно учесть возможность отступления и маневра этой последней «пожарной команды» в случае неуспеха прорыва. Паулюс сознавал, что сильно ограничен в маневре, так как группе Гота не удалось продвинуться от реки Мышковой дальше на север, а 6-я армия испытывала острую нехватку горючего, доставить которое можно было только по воздуху. Но военно-транспортная авиация с этой задачей не справилась.
В ОКХ, когда Цейцлер стал настаивать на прорыве армии из окружения, Гитлер воспользовался рапортом Паулюса о положении с горючим и спросил Цейцлера, сможет ли Паулюс вообще прорваться, при этом надеясь на отрицательный ответ! Гитлер уже принял другое решение: армия остается на месте и ждет деблокирования извне, для чего будет сформирован свежий танковый корпус СС в составе трех дивизий. Правда, при этом Гитлер не спросил ни себя, ни других, сколько сможет продержаться 6-я армия среди льда и снега, не имея достаточного снабжения!
Итак, перед Рождеством была отменена последняя отсрочка казни! За несколько дней до 25 декабря последовал ожидаемый разгром 8-й итальянской армии. (В ходе Среднедонской операции 16–30 декабря 1942 года войска Юго-Западного фронта продвинулись на 150–200 километров, уничтожили 5 итальянских дивизий и 3 бригады, разгромили 5 румынских и 1 германскую дивизии, нанесли поражение 4 пехотным и 2 танковым германским дивизиям и вышли в тыл группы армий «Дон». – Ред.) Советские войска перешли Дон и двинулись к югу. Нависла угроза нового, куда худшего, чем под Сталинградом, окружения остающейся на Кавказе группы армий «А». Манштейн попал в самое, по-видимому, неприятное положение в своей жизни. Он был вынужден отвести силы Гота, прежде всего 6-ю танковую дивизию, чтобы заткнуть образовавшуюся брешь хотя бы в глубине обороны. Мало того, ему пришлось потребовать от 6-й армии, чтобы она держалась, и не потому, что так «требует закон», а потому, что так диктует невозможная, гибельная, сложившаяся не по вине Паулюса или Манштейна обстановка.
Единственная альтернатива, остававшаяся у Паулюса и его начальника штаба, – это предпринять попытку самостоятельного прорыва без оглядки на общую ситуацию, то есть исходя только из положения самой 6-й армии. Даже такая операция, при учете обездвиженности большинства соединений и размеров котла (48 на 40 километров), требовала для своего проведения времени. По меньшей мере четырех-пяти дней! Более того, прорыв означал необходимость пожертвовать ранеными, больными, истощенными, большей частью орудий и автомобилей. Но эта операция, как прорыв плотины, смогла бы поднять моральный дух армии, боеспособность которой и воля к борьбе еще не были сломлены. Наверное, так поступил бы фельдмаршал фон Рейхенау. Паулюс и Шмидт рассудили по-другому: они привыкли подробно, до тонкостей, все рассчитывать и взвешивать. Кроме того, они хорошо понимали, что уверенный в них Манштейн не санкционировал бы такие рискованные действия, так как их успех был сомнительным, а кроме того, любые самостоятельные действия могли усугубить и без того катастрофическое положение на фронте группы армий «Дон».
Между тем в ОКХ были круги, видевшие в таких действиях спасение для армии Паулюса, и эти круги желали подать Паулюсу сигнал, не раскрывая при этом своих политических намерений, за которыми стояло не только спасение 6-й армии, но и ограничение безраздельной власти Гитлера. Во всяком случае, трудно иначе трактовать организованную другом Паулюса генералом Фельгибелем миссию ван Хоовена[134].
В сочельник 1942 года генерал Фельгибель, находившийся в это время в ставке Гитлера в Восточной Пруссии «Вольфешанце» («Волчье логово»), вызвал к себе командира полка связи ОКХ полковника Ганса Гюнтера ван Хоовена. Этого офицера Фельгибель хорошо знал еще тогда, когда тот был майором в штабе инспекции войск связи, а позже, во время войны, ценил его, как командира частей связи ХХХХ танкового корпуса, которым командовал генерал Штумме. Фельгибель спросил: знаком ли ван Хоовен с Паулюсом лично? Хоовен ответил отрицательно. На это Фельгибель сказал следующее: «Вы увидите человека чести и рыцаря в полном смысле этого слова, кроме того, вы познакомитесь с умным, способным и сердечным человеком, который всегда был в большей мере теоретиком, чем фронтовым солдатом. Он мой друг. Передайте ему мой привет и скажите, что я питаю безусловную надежду в скором времени приветствовать его лично. Я не буду ничего говорить вам о положении 6-й армии. Оно известно вам не хуже, чем мне».
Он полковника Гана, начальника штаба генерала Фельгибеля, ван Хоовен узнал, что он должен непосредственно передать всем частям связи 6-й армии приказ сформировать крупное объединение с целью подготовки к немедленному прорыву армии к югу или юго-западу. Полковник Ган недвусмысленно сказал Хоовену, что его миссия будет окончена, если армия не будет прорываться. В этом случае он должен улететь из котла. Этого последнего приказа полковник не выполнил.
24 декабря 1942 года – во всяком случае, такое впечатление сложилось у ван Хоовена – в главном командовании сухопутных сил все еще надеялись, что группа Гота сможет продвинуться дальше к южному фасу котла в направлении Воропонова. Видимо, Фельгибель еще не знал, что накануне в главное командование сухопутных сил поступило сообщение Манштейна об отводе 6-й танковой дивизии.