Заместитель начальника Генерального штаба в 1941 году. Заметки и письма
Предварительные замечания генерал-фельдмаршала Паулюса
После того как было принято решение о начале войны с Советским Союзом, началось развертывание сил в соответствии с планом «Барбаросса». Это развертывание не носило характер концентрированной, массированной и кратковременной транспортной операции, а было растянуто во времени. Переброска войск в Восточную Пруссию и Польшу началась сразу же после окончания войны во Франции, в июле 1940 года.
Так, в июле 1940 года из Франции в восточные районы рейха, Восточную Пруссию и Польшу, были переведены:
командование группы армий «Б» (позднее «Центр»[202]) в Познань;
командование 12-й армии в Краков; в конце декабря 1940 года было сменено командованием вновь сформированной 17-й армии[203] в Закопане;
командование 4-й армии в Варшаву;
командование 18-й армии в Кенигсберг.
Далее были переброшены 8–9 командных пунктов и от 35 до 40 дивизий. Со второй половины сентября 1940 года в Германии было сформировано около 40 пехотных и танковых дивизий[204]. Для укомплектования этих новых формирований в начале ноября из Франции в Германию были переведены:
командование группы армий «Ц» в Дрезден,
командование 2-й армии в Мюнхен,
командование 11-й армии было размещено в Лейпциге.
Начиная с апреля 1941 года на Восток были переброшены:
командование группы армий «Ц» («Север»[205]);
командование 16-й армии;
4-я танковая группа к группе армий «Север»;
командование 9-й армии;
2- я танковая группа к группе армий «Центр»;
3- я танковая группа;
командование группы армий «А» («Юг»[206]);
1-я танковая группа (выведенная из Югославии[207]) к группе армий «Юг»;
командование 6-й армии[208];
командование 11-й армии (в Румынию).
С апреля 1941 года объем перевозок войск из Франции и Германии на Восток начал резко возрастать.
Союзники
В подготовке войны против Советского Союза играли немаловажную роль намерения союзных стран участвовать в ней. О позиции Финляндии я знал из хорошо информированных источников, что по причине отношения финского политического и военного руководства к Советскому Союзу там имели место приготовления к немедленному началу участия финских соединений в военных действиях на стороне Германии[209].
В декабре 1940 года представитель финского Генерального штаба[210] был принят в Цоссене (под Берлином) генерал-полковником Гальдером. Финскому Генеральному штабу был представлен план наступления операции «Барбаросса»[211]. Финский гость, со своей стороны, сделал доклад о ходе и уроках зимней русско-финской войны 1939/40 года. В тот же вечер состоялся прием в финском посольстве[212].
Далее состоялись встречи с генералами главного командования вермахта (Йодлем, Варлимонтом[213], Бушенхагеном[214]); на этих встречах обсуждался план нападения на Мурманск.
В феврале 1941 года[215] Верховное главнокомандование вермахта (ОКВ) дало поручение войти в контакт с финским Генеральным штабом с целью обсуждения совместных операций против Советского Союза. Кроме того, командование армии «Норвегия» обсуждало с отделами финского Генерального штаба наступление на Мурманск и в направлении Белого моря[216]. Имел место 8—10-дневный выезд на рекогносцировку, после чего (3 марта в Осло) был утвержден план операций.
В конце апреля и в начале мая генерал Бушенхаген был направлен в Хельсинки, после чего ОКВ одобрило разработанные планы. Были проведены переговоры с финским генералом Гейнрихсом. Тема: сроки мобилизации, маскировочные мероприятия (в отношении мобилизации и учений резервистов), концентрация германских и финских вооруженных сил. Главному командованию сухопутных сил (ОКХ) была поставлена задача подробной разработки планов взаимодействия группы армий «Север» и финской армии в наступлении на Ленинград. По завершении переговоров состоялся прием у маршала Маннергейма[217]. После возвращения в Берлин был сделан обстоятельный доклад и состоялось обсуждение и оценка результатов.
В мае 1941 года во время обсуждений планов в ОКВ генерал Гейнрихс жил в одном из отелей Зальцбурга. Гитлер его не принял. Переговоры с генералами Кейтелем, Йодлем, Бюркнером[218] и Бушенхагеном проходили в присутствии финского военного атташе полковника Тапола. На обратном пути Гейнрихс сделал остановку в Берлине, где прошли переговоры о поставках вооружений.
12 или 13 июня в Финляндию были направлены германские транспорты. Генерал-майор Бушенхаген вместе с генералом (?) Эрфуртом[219] и начальником штаба направились из Кенигсберга в Хельсинки, где состоялась их встреча с генералом Гейнрихсом.
В заключение остается сказать, что Германия не оказывала никакого давления на Финляндию, да в этом и не было никакой нужды. Финляндия приняла предложение Германии об участии в кампании против Советского Союза добровольно. Финляндия без колебаний, стремясь ликвидировать последствия нападения Советского Союза (советско-финляндской войны 30 ноября 1939 – 13 марта 1940 года. – Ред.). встала на сторону Германии.
Если исходить только из моих собственных наблюдений, то я могу осветить лишь те мероприятия Верховного главнокомандования вермахта (ОКВ), которые касались подготовки Венгрии к войне против Советского Союза. Поскольку в то время я принимал личное участие в обсуждениях и планировании, то могу сказать о ходе подготовки участия венгерских войск в войне на Востоке следующее.
Было вполне естественно, что для успешного проведения своей политики в Восточной и Юго-Восточной Европе Гитлер добивался содействия Венгрии. Какие при этом вырисовывались перспективы? В своих расчетах на готовность Венгрии к активному участию в его военных предприятиях Гитлер исходил из двух причин: во-первых, Венгрия, скорее всего, желала с германской помощью вернуть себе утраченные в 1918 году области и расширить свою территорию. С другой стороны, Венгрия боялась быть оттесненной усилившейся Румынией, шедшей в фарватере германской политики, если бы не стала участвовать в войне[220].
Однако поначалу Гитлер не спешил делиться с Венгрией своими замыслами. Он опасался, что венгерское правительство не сможет сохранить в тайне его планы вследствие достаточно тесных связей с враждебными странами, в частности с Англией, и поэтому не спешил давать Венгрии преждевременных территориальных гарантий. Так получилось, что среди будущих союзников в войне Венгрия занимала особое место.
Состояние венгерских вооруженных сил в отношении их организации, оснащения вооружением и подготовленности к современной войне было на конец 1940 года неудовлетворительным. Таким образом, перед Верховным главнокомандованием вермахта встала задача привлечь Венгрию на свою сторону, модернизировать и подготовить ее вооруженные силы к кампании против Советского Союза и при этом до последнего момента не раскрывать своих истинных замыслов и намерений. С осени 1940 года венгерскому правительству было известно, что в Румынии, с помощью немцев, происходит модернизация армии. По венгерским дорогам следовали транспорты с германскими учебными частями и военными материалами. Только одно это должно было побудить Венгрию не отстать от соседа, с которым из-за трагически спорных территориальных проблем[221] были к тому же очень напряженные отношения. Еще сильнее в этом направлении могло повлиять развитие политических событий на Балканах, обусловленное итальянским наступлением на Грецию[222].
Для меня намерения венгерского правительства модернизировать армию стали заметны в декабре 1940 года.
В это время начальник оперативной группы венгерского Генерального штаба полковник Ласло[223] побывал в Цоссене (под Берлином) в главном командовании вермахта, где имел встречи и беседы. В то время ОКВ перевели в Цоссен. Обсуждались организационные вопросы, такие как преобразование бригад в дивизии[224], организация моторизованных соединений, танковых войск и т. д. На поставленные вопросы отвечали начальник организационного отдела главного командования сухопутных сил[225] и я. Приблизительно в это же время в Берлине находились различные венгерские военные комиссии, в составе которых был и венгерский военный министр генерал фон Барта[226]. Комиссии вели переговоры относительно поставок оружия, танков, самолетов и прочих вооружений.
Учитывая развитие политических событий в Югославии в конце марта 1941 года[227], Гитлер решился напасть на Югославию, чтобы устранить опасность для флангов армий, которым в предстоящей кампании предстояло наступать из Болгарии на Грецию, захватить железную дорогу, ведущую из Белграда через Ниш на юг, и, кроме того, обезопасить правое плечо фронта операции «Барбаросса». Войска для нападения на Югославию было необходимо развернуть на территории Венгрии.
Для ведения необходимых военных переговоров на эту тему с венгерским Генеральным штабом, а также относительно участия венгерских войск в Будапешт отправили меня и некоторых сотрудников[228] командования вермахта. Основания этих военных переговоров и обсуждений были подготовлены по дипломатическим каналам. Моя задача заключалась в том, чтобы согласовать конкретные военные мероприятия по общему развертыванию войск с венгерским Генеральным штабом. Я провел эти переговоры 30 марта 1941 года в Будапеште с начальником венгерского Генерального штаба генералом пехоты Вертом[229] и уполномоченными начальниками отделов венгерского Генерального штаба. Обсуждение оказалось конструктивным, и мы быстро пришли к взаимопониманию.
Группировка сил венгерской армии предусматривала, помимо создания ударных групп для действий против Югославии – I мобильного корпуса (состоявшего из кавалерийских и моторизованных соединений) и II пехотного корпуса[230], – выделение группировки прикрытия в районе венгерско-советской границы. Последнее мероприятие показывает, что Венгрия сознавала возможные последствия своего участия в нападении на Югославию со стороны Советского Союза.
Однако из ОКВ нам было запрещено говорить о наших планах и намерениях относительно операции «Барбаросса». Этот запрет продолжал действовать и после окончания югославской (Балканской. – Ред.) кампании.
Отчасти цели Гитлера в его военных приготовлениях были достигнуты уже в результате участия венгров в нападении на Югославию. Даже в том случае, если бы венгерская армия отказалась от участия в нападении на Советский Союз, ее войска могли бы занять югославскую территорию и заняться ликвидацией остатков югославской армии, что позволило бы высвободить германские войска для участия в операции «Барбаросса».
Вопрос о возможном участии Венгрии в нападении на Советский Союз окончательно прояснился позднее. Возможно, венгерское правительство было информировано о плане «Барбаросса» незадолго до начала нападения или даже одновременно с ним[231]. Венгерские войсковые соединения[232] вступили в войну через несколько дней после начала боевых действий. Но и тогда лучшие войска венгерской армии продолжали оставаться на границе с Румынией.
Все эти события позволяют утверждать, что, несмотря на все сложности, возникавшие в этом вопросе, Гитлер все же рассчитывал на готовность Венгрии принять участие в войне. С другой стороны, события свидетельствовали о том, что Гитлер был намерен по собственному усмотрению решить вопрос о сроках вступления Венгрии в войну.
Начало операций (по плану «Барбаросса»), на срок которого повлияли результаты Балканских кампаний – я не стану описывать здесь хорошо известные боевые действия в ходе Балканской кампании в Греции и Югославии, – было назначено на 22 июня 1941 года…
…Но даже к этому моменту, когда германскому руководству требовалось сконцентрировать все усилия и собрать в кулак всю волю, не были до конца улажены противоречия между Верховным главнокомандованием вермахта (ОКВ) и главным командованием сухопутных сил (ОКХ)[233] относительно ведения военных операций. Эти трения продолжались и дальше, сыграв роль в планировании и проведении операций 1941 и 1942 годов. В дальнейшем противоречия только усиливались и в наиболее острой форме вскрылись в вопросах, связанных с великой битвой под Сталинградом…
Чтобы понять провал германского наступления, неспособность достичь практически всех поставленных стратегических целей, чтобы понять причины, приведшие к катастрофе на южном фланге в 1942–1943 годах, необходимо с высоты нынешнего положения рассмотреть ход борьбы с самого начала германского наступления…
…В дальнейшем я изложу лишь те замыслы высшего руководства, те фронтовые и армейские операции и их результаты, в итоге которых создалась ситуация, определившая исход Сталинградского сражения.
Общие замыслы и цели германского командования в начале кампании 1941 года
Вышеупомянутым общим замыслам соответствовали заданные стратегические цели.
Главной целью была Москва. Для обеспечения этой главной цели и ликвидации угрозы с севера следовало уничтожить сражавшиеся в Прибалтике русские войска, взять Ленинград и Кронштадт и тем самым лишить русский Балтийский флот его опорных баз. На юге первой целью были Украина и Донбасс, с дальнейшим выходом на Кавказ с его нефтяными месторождениями.
В планах ОКВ[234] захвату Москвы придавалось решающее значение. Однако взятию Москвы должен был предшествовать захват Ленинграда. Взятие Ленинграда преследовало следующие важные в военном отношении цели: захват главных баз русского Балтийского флота, ликвидация промышленного потенциала города и, прежде всего, недопущение того, чтобы район Ленинграда стал плацдармом контрнаступления, которое могло бы угрожать тылам наступавших на Москву главных германских сил. Исходя именно из этих соображений, Ленинград надо было захватить первым[235].
Планы проведения операций
Проведение запланированных операций должно было осуществляться в несколько этапов.
Первой оперативной целью была линия: Киев с большим плацдармом на восточном берегу Днепра – Рославль – Смоленск – пространство к югу и западу от озера Ильмень. В первых оперативных директивах главного командования сухопутных сил исходили именно из этой линии. После ее достижения должна была наступить оперативная пауза, чтобы дать войскам передышку, привести в порядок потрепанные соединения, заново наладить снабжение и уже затем продолжить наступательные операции.
Для группы армий «Север» эта оперативная пауза предусматривалась короткой. При взаимодействии 18-й армии и 4-й танковой группы с одной стороны и главных сил финской армии – с другой следовало как можно скорее взять Ленинград.
Для усиления группы армий «Север» с ней должны были взаимодействовать некоторые моторизованные соединения (3-я танковая группа) группы армий «Центр». Эти соединения должны были, после выхода к Смоленску, повернуть на север и двигаться в район восточнее озера Ильмень, чтобы помочь окружению русских войск, действовавших в районе Ленинграда и южнее его.
Главные силы финской армии должны были вначале выйти на старую границу и двигаться дальше только после того, как группа армий «Север» начнет решающее наступление на Ленинград. ОКВ хотело избежать изолированных действий финской армии, которая в этом случае могла подставить под удар свои тылы.
При всех этих оперативных целях прежде всего исходили из того, что необходимо путем стремительного выдвижения танковых клиньев уничтожать русские войска и препятствовать отступлению боеспособных соединений на обширные русские просторы. Главное командование сухопутных сил считало, что для достижения линии Днепр (с Киевом) – район Смоленска – область по обе стороны озера Ильмень потребуется от трех до четырех недель. Москвы надеялись достичь к осени, до резкого ухудшения погодных условий.
Вопрос о сроках выхода на Кавказ оставался открытым. Так или иначе о продвижении на Кавказ речь могла идти только в случае скорейшего создания плацдарма южнее Ростова.
То, что по необходимости были такие суждения[236] и составлены именно такие планы, ни в коем случае не говорит о единодушии среди ответственных военачальников и офицеров высших штабов. В предостережениях не было недостатка, как в отношении допустимости операции как таковой, так и в отношении степени трудности поставленных задач[237]. С другой стороны, высказывались взгляды – хотя и не аргументированные официально, – которые не исключали быстрого прекращения советского сопротивления по причине ожидаемых – или, скорее, чаемых – внутриполитических трудностей, а также организационной и экономической слабости так называемого «колосса на глиняных ногах»[238].
При ретроспективном взгляде, всегда отягощенном знанием о реальном исходе войны и объективно искаженном воспоминаниями и представлениями о тогдашних настроениях, можно легко упустить из виду следующее: политический динамизм достигшего наивысшей точки своей власти национал-социализма, победные настроения, обусловленные успешными кампаниями на Западе, и, не в последнюю очередь, сильное психологическое влияние, оказанное на политиков и военных молниеносными победами в Польше, Норвегии и, прежде всего, во Франции. Именно военные и политики не смогли устоять перед впечатлением этих побед и проигнорировали предостережения специалистов о невозможности прочного успеха такого нападения.
Краткий обзор хода первого этапа боевых действий[239]
Цель первого этапа войны, выход на линию Днепр— Смоленск – озеро Ильмень, была к середине июля 1941 года в целом наступающими войсками достигнута. Однако в военном отношении события развивались вовсе не так, как мы надеялись. Нам не удалось одним мощным ударом окружить и уничтожить крупные массы советских войск вблизи границы[240]. Успех окружения русских войск в районе Белостока был Верховным главнокомандованием вермахта переоценен. На самом деле значительным силам русских удалось выйти из окружения. В сражении за Львов пленных было взято довольно мало, несколько больше в сражении под Уманью[241]. Сражения за овладение переправами через Днепр и за взятие Киева – даже учитывая упорное сопротивление русских – оказались сильно растянутыми во времени.
Подобным же образом складывалась обстановка для группы армий «Центр» в районе Смоленска. Здесь мы столкнулись не только с упорной обороной русских, но и с сильными контрударами противника, особенно в районах Ельни, Дорогобужа и севернее. Эти контрудары повлекли за собой большие потери германских войск.
В августе 1941 года последовало советское контрнаступление от Старой Руссы в направлении Дна. При этом обозначилась слабость 16-й германской армии и создалась опасность для северного фланга группы армий «Центр». Дальше к северу, в Прибалтике, сражения группы «Север» протекали далеко не так гладко, как ожидалось.
Остановка группы армий «Центр» в районе Смоленска (с июля по сентябрь 1941 года) объяснялась заранее предусмотренной передышкой и необходимостью организации путей снабжения. Однако очень скоро выяснилось, что отведенных на это трех недель оказалось далеко не достаточно. Советские войска при отступлении уничтожали железнодорожную сеть. Восстановление путей требовало многих сил и времени. Очень скоро восстановленные участки были во многих местах снова повреждены партизанами. Развернувшиеся в районе Смоленска бои привели к большому расходу боеприпасов, в связи с чем был исчерпан их запас, подготовленный для продолжения наступления.
Развернувшиеся в районах Брянска и Смоленска бои, а также общая обстановка на фронтах армий на конец июля потребовали от Верховного главнокомандования вермахта многих изменений в первоначальной диспозиции.
Не состоялся запланированный поворот на север сильной моторизованной группы (3-й танковой группы). Командование группы армий «Центр», учитывая бои в районе Смоленска, сочло вывод этого объединения из состава группы армий нецелесообразным. В состав группы армий «Север» в августе 1941 года из районов севернее Смоленска были переброшены через Витебск и Псков только XXXIX танковый корпус с 12-й танковой дивизией и 20-й моторизованной дивизией.
Изменило ОКВ и свои первоначальные намерения относительно наступления на Ленинград[242]. Наступление 18-й армии и 4-й танковой группы было остановлено непосредственно перед Ленинградом. Таким образом, было отсрочено наступление на Ленинград основных сил финской армии. Главное командование вермахта пожелало избежать изматывающих боев за крупный город и удовлетвориться его блокадой. Для этого позднее предполагалось соединиться с финскими войсками в районе реки Свирь.
Так как группа армий «Север» оказалась слишком слабой для выполнения этой задачи, ей, как упомянуто выше, из состава группы армий «Центр» был передан и подчинен XXXIX танковый корпус[243].
На оценку положения группы армий «Центр» в конце августа 1941 года, помимо местной ситуации в районе Смоленск – Брянск, сильно влияло также положение на южном участке фронта – под Киевом и на Днепре. Киев все еще держался. Наступление группы армий «Юг» на восток от Днепра застопорилось. Сюда были стянуты крупные русские силы.
Поскольку группа армий «Юг» сильно отстала от группы «Центр», дальнейшее продвижение группы армий «Центр» на Москву представлялось в данный момент опасным. Уже теперь приблизительно 73 группы армий «Центр», а именно 2-я танковая армия генерал-полковника Гудериана в районе западнее Брянска и 2-я армия к югу и к востоку от Могилева, увязла во фланговых боях. Верховное главнокомандование вермахта (ОКВ) пришло к той мысли, что группе армий «Юг» надо как можно скорее начать наступление на восток – с тем, чтобы максимально ускорить наступление южного фланга группы армий «Центр» на Москву. Исходя из этих соображений, ОКВ решило временно направить 2-ю танковую армию и 2-ю армию на юг для наступления на оборонявшиеся к востоку от Днепра силы противника. С этим решением было также связано намерение одновременно окружить и уничтожить значительные русские силы, с тем чтобы изменить соотношение сил в пользу германской стороны[244].
Киев пал только 10 сентября[245]. Из-за крайне плохого состояния дорог, обусловленного ухудшением погодных условий, северное крыло группы армий «Юг» чрезвычайно медленно продвигалось в направлении линии Харьков – Белгород. В районе же Смоленска ожесточенные бои продолжались с середины июля до конца сентября.
На северном участке фронта XXXIX танковый (моторизованный) корпус захватил Тихвин (8 ноября. – Ред.) и подошел к городу Волхову. Этим наступлением ОКВ желало добиться следующих целей:
а) прежде всего цель хозяйственная – захватить расположенные в районе Тихвина месторождения бокситов;
б) затем цель чисто оперативная – отсечь Ленинград, окружив его с востока;
в) отсроченная цель – соединение с финской армией на реке Свирь.
Корпусу под командованием генерала танковых войск Рудольфа Шмидта[246] удалось забить слабый клин к Шлиссельбургу, то есть к берегу Ладожского озера, но дальнейшее наступление застопорилось после перехода через реку Волхов, в лесистой заболоченной местности. Снова стало ясно, что у группы армий «Север» недостаточно сил для выполнения поставленных перед ней задач. Сначала предполагалось, что финские войска должны в определенный момент снова прорвать фронт на занятых ими рубежах и продвинуться навстречу немцам, когда войска группы армий «Север», обеспечив себе успех, начнут последнее решительное наступление. Согласно более позднему, измененному решению ОКВ не штурмовать Ленинград, а взять его в блокаду вопрос о наступлении главных сил финской армии уже не ставился. Теперь речь скорее шла о нанесении финнами встречного удара от фронта на реке Свирь. Но и этот удар задерживался из-за германских неудач под Тихвином и на Волхове (Тихвин был отбит, немцы были остановлены у города Волхова, а затем отброшены за реку Волхов. – Ред.).
На юге фронта наступил период распутицы, в центре и на севере он был уже близок.
Стало ясно, что исходные оперативные замыслы на 1941 год выполнены не были. Перед ОКВ встал вопрос: либо – приблизительно в начале октября – перейти, за исключением местных действий по улучшению положения, к обороне по всему фронту, чтобы укрепить его, наладить пути снабжения и основательно подготовиться к продолжению наступления весной 1942 года, либо добиваться решения всех поставленных задач поздней осенью и зимой 1941 года.
Как оценивало в то время ОКВ ситуацию, сложившуюся на Восточном фронте к концу сентября 1941 года?
ОКВ[247] положение представлялось следующим.
Если даже не удалось в желаемой степени уничтожить русские войска в приграничных сражениях и если даже значительной части русских армий удалось избежать окружения или выйти из него и отступить на широкие просторы русской территории, то все же немцам удалось добиться значительного ослабления русской армии. Русские войска были расколоты на три части; одна группа на юге к востоку и юго-востоку от Киева, другая – в центре, восточнее Смоленска, и третья – в районе Ленинграда и юго-восточнее города. Исходя из этого, следовало ожидать, что при надлежащем напряжении сил нам все же удастся достичь запланированных на 1941 год оперативных целей, пусть даже и позднее, чем мы рассчитывали.
Задачи и цели групп армий
ОКВ решилось на продолжение наступления, поставив главной его целью взятие Москвы войсками группы армий «Центр». Для этого следовало в октябре начать с разгрома русских войск в районах Брянска и Вязьмы.
На севере предстояло завершить окружение Ленинграда и осуществить соединение с финским фронтом на реке Свирь. Правое крыло группы армий «Север» (16-я армия) должно было овладеть Валдайской возвышенностью в общем направлении на Бологое, а также прикрыть северный фланг группы армий «Центр».
На юге группа армий «Юг» должна была занять весь Донбасс, а южнее Ростова создать плацдарм для дальнейшего наступления на Северный Кавказ. Северное крыло группы армий «Юг» (6-я армия) должно было занять Харьков и выйти к Осколу, соединившись с южным крылом группы армий «Центр», 2-я армия которой находилась на рубеже Касторное – Елец – Ефремов.
Осуществление этих операций оказалось – и иного было трудно ожидать – чрезвычайно трудным. Для того чтобы описать путь 6-й армии, достаточно сказать, что при продвижении от Днепра до линии Харьков – Белгород – Обоянь она потеряла так много лошадей и грузовиков, что встало тяжелое вооружение (артиллерия и тяжелые пулеметы) и сильно пострадало снабжение войск. Так, например, на северном фланге 6-й армии пришлось расформировать 239-ю легкую дивизию, а личный состав распределить по другим частям, так как было невозможно возместить большие потери в лошадях. Кроме того, в предыдущих боях и вследствие плохих погодных условий в армии произошла убыль личного состава, что ослабило ее боеспособность. Командующий 6-й армией фельдмаршал фон Рейхенау отказался от дальнейшего наступления, чтобы не ухудшить и без того тяжелое положение.
Результат наступательных операций октября-ноября 1941 года и оценка обстановки германским командованием
По итогам наступательных операций в октябре 1941 года вскрылись разногласия в оценке создавшегося положения между главным командованием сухопутных сил (ОКХ) и Верховным главнокомандованием вермахта. Сражения под Брянском и Вязьмой (со 2 по 7 октября) были успешными для наших войск, но сопровождались большими потерями. В середине октября наступил период плохих погодных условий.
На юге Харьков пал только в конце октября. Из-за распутицы 6-й армии пришлось прекратить дальнейшее наступление. Исходя из этого, главное командование сухопутных сил пришло к выводу, что оперативные цели 1941 года достигнуты не были и что выполнение этих задач следует перенести на 1942 год. Наступление на Москву нельзя было продолжать зимой, его следовало возобновить весной 1942 года после основательной подготовки. Такой же точки зрения придерживалось командование группы армий «Центр»[248].
Верховное главнокомандование вермахта имело на этот счет иное мнение. ОКВ утверждало, что силы русских на исходе и что требуется одно, последнее усилие, чтобы окончательно их разгромить. Исходя из этого, ОКВ приказало продолжать наступление и после наступления морозов.
Наступление продолжилось с середины ноября и привело к известным негативным последствиям (5 декабря 1941 года Красная армия перешла в контрнаступление, продолжавшееся до 20 апреля 1942 года. – Ред.). Неудача под Москвой стоила больших людских и еще больших материальных потерь. Восстановить и удержать линию фронта удалось только после большого отступления.
Ответственность за неудачу под Москвой ОКВ переложило на командование групп армий и отдельных армий, обвинив их во всех ошибках. Соответственно, последовали смещения и замены командующих[249].
В своей оценке главное командование вермахта исходило из того, что русские стянули к Москве свои последние резервы. Свое собственное положение оценивали таким образом, что в следующем году сил хватит на проведение крупных наступательных операций только на каком-то одном из направлений.
Общий результат кампании 1941 года в отношении положения линии фронта виден на карте 3. Было невозможно отрицать, что поставленные цели достигнуты не были. Не удалось взять Ленинград и Москву, а также установить на Свири, к северо-востоку от Ленинграда, общий фронт с финнами.
Неудача под Москвой послужила тревожным сигналом. Здесь были в значительной степени подорваны силы вермахта, а сама неудача оставила глубокий след в душах участвовавших в сражениях под Москвой войск и штабов. Военные действия на юге летом и осенью 1941 года затянулись из-за боевых и погодных условий, а зимой 1941/42 года последовали новые неудачи под Ростовом, Изюмом и Харьковом.
Сознание того, что для продолжения ведения операций с прежними целями в 1942 году остается недостаточно сил, заставило ОКВ решать, какие действия оно предпримет в следующем году. Время не ждало; требовалось достижение скорейшего военного решения на Востоке перед ожидавшимся открытием на Западе Второго фронта.
Из переписки генерал-лейтенанта Паулюса, первого обер-квартирмейстера Генерального штаба сухопутных сил (1941)
Мы уже упоминали, что Паулюс не был большим поклонником эпистолярного жанра и никогда не вел личного дневника. Немногие сохранившиеся письма, относящиеся к 1942 году, показывают, каким скупым и лаконичным был его почтовый язык; очевидно, Паулюс не испытывал потребности доверять письмам свои заботы, настроения и взгляды. Возможно, он считал это несовместимым с необходимостью соблюдать предписания о сохранении военной тайны. В архиве Паулюса тем не менее сохранились два кофра с полученными им письмами. Очень редко к ним приложены копии ответов. Все эти письма относятся исключительно к 1941 и 1942 годам.
От периода окружения под Сталинградом сохранилось всего несколько писем Паулюса к жене. Не сохранилось прощальное письмо, которое он отправил ей вместе с обручальным кольцом, кольцом с гербовой печаткой, орденом и знаками отличий, когда разгром окруженных войск стал неизбежным. Насколько известно сыну Паулюса, содержание письма было сугубо личным.
Переписка 1941 и 1942 годов содержит много более или менее несущественных писем, пожеланий счастья или поздравительных телеграмм, благодарностей от посетителей, просьб о помощи, как правило, в вопросах служебных назначений. Есть, однако, довольно много писем Паулюсу как заместителю начальника Генерального штаба сухопутных сил. Эти письма касаются положения на Восточном фронте, положения с вооружением, а также вопросов военной политики. Эти последние письма показывают, во-первых, каким уважением и авторитетом пользовался адресат, а во-вторых, что отправители, высказывавшие критические замечания по поводу гитлеровского руководства Верховным главнокомандованием вермахта (ОКВ) и главным командованием сухопутных войск (ОКХ), полностью доверяли Паулюсу как товарищу и благородному человеку.
Самые важные письма приведены в 3 главе и приложении к 4 главе в строго хронологическом порядке, частью в извлечениях, частью полностью. Эти письма дополняют портрет личности фельдмаршала, несмотря на то что это всего лишь свидетельства людей, с которыми он в то время или раньше поддерживал личные отношения.
Письма Паулюсу (1941)
Полевая почта № 15 941 10 февраля 1941 года
…Отправитель сообщает о своем назначении 30 января 1941 года в штаб, вспоминает старые добрые времена в штабе 6-й армии. В то время отправитель являлся 16 офицером (начальником материально-технической части) штаба танковой дивизии, направленной в октябре в Румынию в качестве учебного соединения…[250]
Далее дословно: «Здесь увидишь, услышишь и переживешь все, что угодно. Я сильно сомневаюсь, что наша педагогическая деятельность принесет какие-нибудь плоды. Сейчас, во всяком случае, румыны поняли, что постоянной бессистемной сменой присылаемых к нам на стажировку людей они просто подрывают всякую надежду на успех обучения. Можно не считать несколько полезных мероприятий, которые, однако, едва ли смогут повысить боеспособность румынской армии. Кроме того, здесь происходят землетрясения, путчи[251] и прочие развлечения…» (Заключительная часть письма.)
Граф Мюнстер (?), капитан[252].
Командование LVI моторизованного армейского корпуса Командир корпуса
Командный пункт, 5 июня 1941 года
Дорогой Паулюс!
Приложение отправлено мною по служебным каналам. Когда Вы его получите – большой вопрос. Может быть, Вы сами обдумаете ситуацию с моим корпусом. Учтите при этом тот факт, что то, что сухопутные войска имеют на вооружении штурмовую артиллерию, – это моя заслуга, как начальника 1-го отдела – первого обер-квартирмейстера. Поэтому мне можно дать что-нибудь еще.
Сердечно Вас приветствую!
Фон Манштейн[253].
Бюркер[254] Паулюсу
Главный штаб сухопутных сил (учебный отдел) 24 июля 1941 года
(В извлечениях)… Отправитель представляет свою оценку положения, «в частности, в танковых соединениях» (на Южном фронте)… сравнивает положение по результатам штабной игры зимы 1941 года и реальное положение… делает оперативные предложения…
Бюркер Паулюсу
(Ia (штабной офицер оперативного управления Генштаба) офицер штаба 10-й дивизии)
Действующая армия, 4 августа 1941 года
…Отправитель докладывает положение. Часть его дивизии занята под Ельней, часть отведена в тыл для отдыха…
Дословно: «Остановка на нашем фронте обусловлена не действиями противника, а недостатком грузовиков, боеприпасов и топлива… Настроение и моральный дух наших войск превосходны. Люди чувствуют, что, как и прежде, могут побеждать противника – было бы чем стрелять и на чем ехать. Дивизия надеется на скорое возобновление наступления, так как солдаты понимают, что только оно может принести решительную победу…» и т. д.
Бюркер.
Подполковник Бурмейстер Паулюсу
12 августа 1941 года
…Отправитель много раз бывал у Паулюса в главной ставке фюрера. В письме обсуждает вопросы замены танков во 2-й и 3-й танковых группах, начавшейся 12 июня 1941 года, а также положение с запасными частями в Минске. Высказывает мнение, что к 21 августа 1941 года в обеих группах будет восстановлено до 70 процентов штатной численности танков. В грядущих операциях придется рассчитывать на «быстрый износ» около 25 процентов танков…
…Далее отправитель высказывает свои мысли по поводу объединения ремонтных и учебных подразделений в танковых войсках, предлагает сделать генерала танковых войск главного командования сухопутных сил инспектором танковых войск. Этому инспектору надо подчинить все: пополнение танковых соединений, подготовку кадров, обучение, испытания и материально-техническое снабжение. Это требует широких полномочий с тем, чтобы такой инспектор мог чувствовать себя независимо как экономически, так и политически…
Дословно: «Я надеюсь, господин генерал не рассердится на меня за то, что я раскрыл ему свою танковую душу…» и т. д.
Бурмейстер[255].
Командующий[256] 6-й армией
Действующая армия, 17 сентября 1941 года
Мой дорогой Паулюс!
…Отправитель вспоминает кампанию двухлетней давности: «Это было самое прекрасное время за всю войну»… поздравляет Паулюса с днем рождения… спрашивает, знает ли Паулюс, что произошло с его, Рейхенау, сыном…[257]
Дословно: «У меня все хорошо, сражение тоже идет хорошо – чего еще желать? Киев оказался крепким орешком…» и т. д.
Ваш верный друг
фон Рейхенау.
Из того же письма: Рейхенау – Паулюсу
Действующая армия, 27 сентября 1941 года
…Отправитель благодарит Паулюса за поздравление по случаю взятия Киева…
Дословно: «…Во время боев вокруг котла я все время был на поле боя. Большой котел раскололся на множество отдельных очагов сопротивления. Положение менялось быстрее, чем в битвах Наполеона, и часто требовалось мое личное вмешательство. Для того чтобы заткнуть образовавшуюся брешь, 22 сентября мне пришлось воодушевить 44-ю пехотную дивизию на наступление тем, что я возглавил атаку 5-го пехотного полка. Три километра я вел его не в первых рядах – впереди я шел один. Вражеское сопротивление было очень упорным, особенно досаждал огонь тяжелых минометов. Чтобы уклониться от мин, надо было идти еще быстрее. Часто приходилось натыкаться на отдельных солдат противника. Наконец в трехстах метрах я увидел господствующую высоту. Я сам взял ее под огнем с тремя пулеметчиками. Кроме этого, на фланге мы захватили вкопанный в землю бездействующий танк и заняли высоту. Борьба ведется здесь с беспримерным упорством, буквально до последней капли крови…
Я возглавил атаку вовсе не из авантюризма, а потому, что мне очень часто приходится требовать выполнения возложенных на меня лично фюрером задач, цель которых – скорейшее окончание борьбы…» и т. д.
Рейхенау.
Полевая почта № 38 621
Командир
5 октября 1941 года
…Отправитель докладывает об операции «Перекоп», о борьбе за подступы к Крыму; докладывает, что потери в его батальонах составляют от 180 до 200 человек в каждом…
Дословно: «Русские сопротивляются с невиданным упорством. Нам приходится с боем брать дот за дотом. Иногда мы не могли выкурить защитников дотов даже бензином.
Нам пришлось израсходовать все запасы. Как только к нам прибудет пополнение, мы преодолеем оставшиеся на карте 2 сантиметра и войдем в Крым…» и т. д.
С товарищеским приветом и хайль Гитлер
Гимерд
Рейхенау Паулюсу
Действующая армия, 6 октября 1941 года
…Отправитель благодарит за «доброе письмо» от 1 октября, высказывает мнение, «что самые тяжелые бои уже позади»…
Дословно: «Я нахожу очень трогательным с Вашей стороны, что Вы снова за меня походатайствовали. Для того чтобы Вас сориентировать, хочу сообщить, что группа армий представила весьма обоснованные предложения, которые надежно обещают успех. В остальном здесь не происходит ничего примечательного, правда, я блестяще выиграл заключенное по этому поводу пари с Шулером[258][259]. Мне интересно, доведут ли, вообще, до сведения фюрера наши предложения…
…Я, как всегда, получил новое задание – Харьков и дальше. Будем надеяться, что и там нам быстро повезет.
С сердечным приветом в знак старой дружбы
Ваш старый фон Рейхенау.
Рейхенау Паулюсу
Действующая армия, 11 октября 1941 года
«…Какое высокое удовлетворение, должно быть, принесло Вам блестящее подтверждение Ваших планов…[260]
…Мы бодро давим на Харьков, и у нас складывается впечатление, что у русских по сравнению с июнем и июлем поубавилось твердости и высокомерия. Положение наших войск превосходное…» и т. д.
Фон Рейхенау.
Р. S. «Благодарю Вас за поистине дружеское напоминание о скромности. Естественно, Вы правы…»
Рудольф Шмидт, генерал танковых войск, Паулюсу
13 ноября 1941 года
Дорогой Паулюс!
Сердечно благодарю Вас за Ваше письмо. Мои искренние вспышки ярости никоим образом не должны Вас занимать. Просто мне нужен человек, которому я мог бы откровенно открыть свои взгляды, и в этом Вы оказались единственной личностью, которой я могу безоговорочно доверять. Не сердитесь на меня за эти всхлипывания. Я очень благодарен Вам за то, что Вы не передали дальше этот швабский привет, это было бы для Вас крайне неприятно…
…Далее отправитель сообщает, что на все время болезни генерал-полковника фон Вейхса[261] он назначен командующим 2-й армией. Жалуется на «маленького Кейтеля»[262], «мягкого, как воск», из-за того что Кейтель, не удосужившись разобраться в ситуации, назначил его исполняющим обязанности командующего 2-й армией…
…Рудольф Шмидт считает также, что не может оставить в беде свой корпус, который находится в «ужасающем состоянии», жалуется на приукрашенные донесения третьего заместителя, на потери в батальонах, в которых оставалось иногда до 60 штыков, растущее число обмороженных, на отсутствие зимнего обмундирования…
Дословно: «Многим приходится обматывать ноги газетами, обувь находится в плачевном состоянии, катастрофически не хватает перчаток. Ругать за это надо в первую очередь генерал-квартирмейстера (заместителя начальника Генерального штаба), отвечающего за зимнее обмундирование. Это отсутствие предусмотрительности и заботы делает наших сказочно доблестных солдат измотанными и недисциплинированными. К тому же они читают в газетах высокопарные речи о том, что в эту зиму в России не замерзнет ни один солдат!..»
…Далее Шмидт описывает совершенно новую наступательную мощь противника, завоевавшего «господство в воздухе». Если командование хочет, чтобы он удержал Тихвин, ему потребуется 10 тысяч солдат пополнения. Вообще, корпус надо отводить на отдых. Шмидт подчеркивает, что пишет без всяких прикрас… и т. д.
Ваш старый друг Шмидт.
Гимер Паулюсу
Командный пункт дивизии под Керчью, 14 ноября 1941 года …Отправитель (генерал-лейтенант Гимер) описывает бои за Крым и Керченский полуостров. Трудности в снабжении, частые и долгие дожди, недостаток боеприпасов для артиллерии, постоянные снежные бури, сильный холод и ветер. Из строя из-за ранений или болезней выбыли три командира полка, батальонами командуют шесть обер-лейтенантов. В двух артиллерийских дивизионах уже несколько недель насчитывается по 5–7 исправных орудий…
Дословно: «Мои люди чудовищно измотаны. Я снимаю перед ними шляпу… До самого последнего момента ничто уже не спасет нас. Мы сами это сделали и горды этим…» и т. д.
Сердечный привет и хайль Гитлер
Ваш Гимер.
Капитан медицинской службы доктор медицины Вальтер Фладе[263] Паулюсу
16 ноября 1941 года
…Личное… Отправитель, капитан медицинской службы при штабе 6-й армии, сообщает о состоянии здоровья фельдмаршала фон Рейхенау, который ему, Фладе, уже доставил немало хлопот летом и ранее. Но те приступы фельдмаршал смог преодолеть благодаря своему в целом превосходному здоровью…
Дословно: «Он с большим трудом начинает понимать, что это здоровье в конечном итоге может оказаться не таким уж железным…»
Бюркер Паулюсу
Ia (штабной офицер оперативного управления Генерального штаба) в 10-й танковой дивизии
Командный пункт дивизии, 17 ноября 1941 года
…Отправитель рисует положение, пишет, что не один раз докладывал о боеспособности дивизии майору графу Штауфенбергу[264], обосновывая это тем, что благодаря этим обращениям высшее командование быстрее узнает о положении в дивизии. Однако пока никакого эффекта от этих обращений не чувствуется…
…Бюркер считает захват Москвы решающим моментом кампании, но сомневается в целесообразности использования современных танковых дивизий на болотистой лесистой местности.
Дословно: «Я думаю о тех трудностях, с которыми будущей весной будет связана подготовка к военным действиям новых танковых дивизий в достаточном количестве и в хорошем состоянии».
…2 октября Бюркер верил, что новым наступлением удастся нанести русским смертельный удар, но теперь он уверен, что цель не была достигнута, и сомневается, что – как уже говорил Паулюс 18 ноября 1941 года – наступление на Москву будет веселой прогулкой (письмо было отправлено адресату только после долгих размышлений, 11 декабря 1941 года)… и т. д.
Доктор Фладе Паулюсу
27 декабря 1941 года
…Личные пожелания на будущий 1942 год… Потом сообщает о Рейхенау…
Дословно: «За последние полгода фельдмаршал доставил мне немало хлопот и сегодня сделал это еще раз. Печально, что такое удачное его взаимодействие со своим начальником штаба, устоявшееся с довоенных времен, может оказаться весьма непродолжительным…»[265]