«Мы поражены, встретив здесь вас! Почему вы своевременно не улетели из котла, точнее, почему высшее командование вермахта не вывезло отсюда такого ценного человека? Мы бы никогда не допустили, чтобы такой выдающийся человек, тем более маршал, попал в руки противника!»
Эти вопросы советские военачальники – генерал-лейтенант Михаил Степанович Шумилов, командующий 64-й армией, генерал Константин Константинович Рокоссовский, командующий Донским фронтом, генерал-полковник артиллерии Николай Николаевич Воронов и представитель Ставки (Генерального штаба) Александр Михайлович Василевский, отвечавший за координацию операций в Сталинграде, – задали фельдмаршалу Паулюсу сразу же после его пленения. Сам Паулюс вспомнил эти вопросы во время бесед в Дрездене с сыном после возвращения из советского плена в 1953 году.
Тогда Паулюс ответил, что это соответствовало немецким понятиям о воинском долге: командующий должен разделить судьбу своих солдат. Это было немыслимо – в последний момент бросить свои войска на произвол судьбы.
На вопрос, почему командующий 6-й армией до самого последнего момента выполнял приказы вышестоящего командования, ответил один из советских генералов: «Ничего иного не следовало и ожидать, так просто должно было быть». Генерал Рокоссовский при этом заметил: «Мы не понимаем, как вы вообще могли политически следовать за Гитлером?» Этот вопрос, по словам сына фельдмаршала, глубоко запал в память Фридриха Паулюса. Он часто его повторял.
Когда генерал-фельдмаршал Паулюс отправился в советский плен, он с полным правом не считал, что в чем-то виноват перед народом и отечеством, фюрером и рейхом. Напротив, он думал, что в отчаянной ситуации сделал для немецкого народа все, что было в его силах. Судьбе было угодно, чтобы 6-я армия и ее командующий, вследствие неверного планирования и неудачного начала большого летнего наступления 1942 года, попали в такое положение, что начиная с определенного момента стойкость и жертвенность армии приобрели решающее значение для судьбы всего германского фронта, по крайней мере в Южной России. Этот факт трудно переоценить, и этой судьбы было невозможно избегнуть с помощью военного мятежа. Кто не хочет этого видеть, никогда не поймет историю правильно. Извинением для многих авторов – более или менее одаренных, – писавших о «преданной армии», служит тот факт, что они сочиняли именно романы, а не писали историю…
Это наблюдение возвращает нас к современности. Задача нашей публикации – внести вклад в историю Второй мировой войны, обратив внимание на сражение, которое, однако, не явилось – в военном отношении – поворотным пунктом Восточной кампании. Перелом наступил после поражения Германии в летнем сражении под Курском и Белгородом (а также Орлом и Харьковом. – Ред.) в 1943 году в ходе операции «Цитадель», где были окончательно разбиты заново реорганизованные танковые войска. Но политико-психологический перелом как для германской, так и для советской стороны произошел именно после Сталинградской битвы. Но как раз потому, что Паулюс, в преддверии краха народа и рейха, государства, национал-социалистической партии и вооруженных сил, принял решение, не понятое многими немцами и старыми солдатами, мы должны, чтобы оценить благородство и честность фельдмаршала, проследить его жизненный путь до конца, до его мучительной смерти в 1957 году.
Генерал-фельдмаршала Паулюса очень долго по неизвестным нам причинам удерживали в советском плену. Он побывал во многих лагерях для военнопленных. Если не считать отвратительных сцен высокомерия и насмешек, с которыми ему пришлось столкнуться сразу после капитуляции (автор, видимо, забыл или не знает, с каким отношением столкнулись попавшие в немецкий плен советские генералы, например Карбышев. – Ред.), в дальнейшем с ним обходились корректно (по советским меркам) в сравнении с массой солдат и офицеров 6-й армии!
Но пребывание в советском плену имело свои законы. Гитлер понимал войну, а в особенности войну против Советского Союза, как борьбу мировоззрений. Советы же понимали и понимают себя только на основе мировоззренческого конфликта. В лагерях военнопленных двух тоталитарных государств не прекращались попытки идеологически склонить пленных к принятию победившего мировоззрения, потрясение от поражения и пленения принимало политико-идеологическую форму. Это утверждение справедливо в отношении немцев в советских лагерях так же, как и в отношении их союзников, например румын (случай Ласкара). Оно справедливо и в отношении советских военнопленных в немецких лагерях, как, например, в случае генерала Андрея Андреевича Власова и его социалистического (? – Ред.) великорусского (?? – Ред.) освободительного (??? – Ред.) движения. (Обычный предатель, для оправдания своей измены использовавший определения «русский», «освободительный» и т. д. – Ред.)
Что же касается германского офицерского корпуса прежних лет, то здесь надо помнить, что конфликт между традиционалистами и революционерами в офицерском корпусе германской армии так и не был до конца разрешен. Когда начала обозначаться перспектива поражения, когда правление Гитлера окончательно стало тираническим, эта старая рана вновь открылась. Гитлер, который при любом традиционном порядке в Германии послужил бы катализатором, невидимой рукой породил конфликт и в советских лагерях для военнопленных. Его демоническая сущность породила раскол и здесь!
Высшие офицеры 6-й армии во главе с генералом фон Зейдлицем летом 1943 года в сотрудничестве с немецкими коммунистами-эмигрантами основали Союз немецких офицеров в рамках образованного ранее Национального комитета «Свободная Германия». Совершенно не важно, как относилось к этому комитету советское правительство, видело ли оно в нем партнера на случай заключения мира с Германией и свержения Гитлера или рассматривало как вспомогательный отряд для диверсионной работы: многие офицеры вынашивали идею создания единого фронта для установления в Германии нового порядка. Она была утопической, как и всякая идея «единого антифашистского фронта» правых и левых, воодушевлявшая во многих европейских странах движение Сопротивления, но не выдерживавшая испытания реальной жизнью.
Генерал-фельдмаршал Паулюс, хотя Советы его вербовали, долго медлил, прежде чем решился на сотрудничество с Национальным комитетом. Он очень долго сомневался, имеет ли политическая активность в плену какой-то смысл. Только после того, как в конце июля и в начале августа 1944 года из Германии стали приходить известия о том, что его старые товарищи по оружию – генерал-фельдмаршал фон Вицлебен, генерал-полковник Гепнер, генерал Фельгибель отважились на попытку свергнуть Гитлера, когда он узнал о подвиге графа Штауфенберга, которого хорошо знал, как своего подчиненного по организационному отделу Генерального штаба, – только после этого Паулюс сделал решающий шаг. Он сделал это 8 августа 1944 года, когда Вицлебен и Гепнер предстали в Берлине перед судом народной судебной палаты, приговорившим их к повешению.
Паулюс пытался обращаться с воззваниями к германским армиям на Восточном фронте. На родине гестапо за это арестовало всю его семью. Но было уже слишком поздно. Для советского командования военная победа была только вопросом времени. Причин для настоящего союза с комитетом «Свободная Германия» уже не было.
Но для Паулюса имело значение совсем иное. Он всегда был основательным, логически докапывающимся до мелочей мыслителем. Когда он, как командующий, был и председателем военно-полевого суда 6-й армии, то всегда болезненно делал выбор между правом и произволом. Так было с ним и теперь, когда он увидел истинное лицо гитлеровского режима. Перед Паулюсом встал вопрос о том, насколько оправданной была развязанная против Советского Союза война – как с точки зрения народа, так и нравственного обычая. Паулюс увидел несправедливость со стороны немцев, ощутил собственную вину за то, что именно он разрабатывал планы развертывания и нападения. Видя эту вину, Паулюс почувствовал себя не вправе отказаться, когда советские обвинители на процессе главных военных преступников в Нюрнберге предложили ему выступить свидетелем против руководителей ОКВ – Верховного главнокомандования вермахта.
Сыграл свою роль и еще один момент: на собственном опыте он прочувствовал, в какой упадок пришел некогда по праву прославленный корпоративный дух немецкого офицерства. Еще до того, как родилась легенда о том, что Паулюсу не хватило мужества повторить поступок генерала Йорка, появилась другая легенда: Паулюс просто отказался воевать. Для Гитлера, для командования вооруженных сил и руководителей государства генералы, офицеры и солдаты 6-й армии перестали существовать, умерли в тот момент, когда они отправились в плен. О них перестали говорить. Не могло быть такого, что ведомый Гитлером вермахт проиграл битву с большевизмом. Генералов, проигрывавших сражения, ждала горькая судьба. К этому надо добавить унижение и подлости. Все это оставило горький осадок в душе Паулюса, несмотря на то что он был уверен, что до конца, в соответствии с приказами, выполнил свой долг. Только теперь он осознал, что никто не возвысил голос в его защиту!
От того, кто, будучи командующим, тщательно взвешивал каждое свое решение – а именно таким был Паулюс, трудно было ожидать легкомысленного отказа от принятого решения. В изменении умонастроения Паулюса сыграло роль не признание коммунизма, как формы организации жизни, нет, просто он принял внешнеполитическое и военно-политическое решение – для себя и, как он надеялся, для своего народа. В будущем он видел возможность мирного возрождения Германии только в опоре на Советский Союз. Он выбрал Восток, а не западную демократию, выступил против всякого намерения защиты от коммунизма, намерения, вокруг которого консолидировалось германское государство в Западной Германии.
Паулюс продолжал твердо придерживаться своих новых воззрений и после того, как вернулся из советского плена. Местом проживания он выбрал Дрезден. Паулюс пользовался уважением, хотя функционеры СЕПГ (Социалистическая единая партия Германии, правящая в ГДР вплоть до гибели этого государства. –